Завещание Инки - Май Карл Фридрих (книги бесплатно без txt) 📗
Старик встал с корточек, принял величественную позу и ответил юноше подчеркнуто торжественным тоном:
— Ты должен в это поверить, ибо будет величайшей несправедливостью, если останутся безнаказанными злодеяния испанцев и не отомщенными души невинно погибших. Ты должен возродить государство своих предков, и я не просто говорю это, я клянусь, что сделаю все возможное, чтобы так оно и было. Никто не догадывается о том, кто ты такой на самом деле, пока мы держим это в тайне. Когда же мы вдвоем и никто нас не слышит, будем говорить на языке наших предков, а в присутствии посторонних будем пользоваться масками: я — бедный индеец, а ты — мой внук. Но, думаю, уже недалек тот час, когда мы навсегда сбросим эти маски за полной их ненадобностью.
— Однако я одного все не пойму никак, Ансиано, зачем мне-то все это? Я был счастлив, живя в Испании как скромный и незаметный человек, я любовался ее городами, меня очаровали ее обычаи, а какие чудесные там живут люди, какую необыкновенную музыку они сочиняют и исполняют! Эти мелодии похожи на перестук сердец, и каждое сердце страстно ищет в музыке, танце любви и счастья… Я обожаю все в этой стране. Но ты вырвал меня из той жизни, привез сюда. Сначала я думал, что в этом действительно есть какой-то великий смысл. Но когда увидел эти города, пампу и ее жителей, понял, что нашим надеждам не суждено когда-либо исполниться.
— Не суждено? Почему?
— Потому что наши враги могущественны и очень хитры, а у нас нет такого средства, которое помогло бы нам лишить их этих преимуществ.
— Могущественны и хитры! Вся сила их власти заключена в том, что они постоянно совершают подлости в отношении друг друга и рвут себе подобных на части, а их хитрость не имеет ничего общего с изобретательностью ума человеческого, это просто примитивное и наглое вероломство, которое они используют для унижения других людей. Оглянись вокруг, присмотрись повнимательнее, к тому, что здесь творится. Тебе не кажется, что граждане этой страны доведены до крайности и вот-вот здесь грядут какие-то решительные перемены в жизни? Нам осталось ждать совсем недолго, и ты это знаешь, о, господин.
— Но где же я возьму солдат?
— Все индейцы пойдут за тобой! А они еще не разучились сражаться.
— Но они живут в нищете. Где я возьму столько денег, чтобы одеть, обуть, вооружить эту армию?
— Ты богат, богат, как никто другой на свете!
— Я? Богат? — переспросил юноша недоверчиво.
— Да, баснословно богат, — ответил старик. Тут он сделал многозначительную паузу, набрав в легкие воздуха, положил одну ладонь на свою сумку из шкуры пумы, а другую простер ниц и изрек тоном герольда при королевской особе: — Здесь, в этой земле, хранится оружие Инки, законным и единственным наследником которого ты являешься. После смерти твоего отца я остался единственным человеком, которому было известно это место, и вот сейчас настал момент, когда мы вскроем тайник. Итак, о господин мой, мы извлекаем оружие Инки на свет Божий!
Он разгреб землю и вытащил то, что много лет хранила в себе яма. Это были два кожаных колчана со стрелами, два длинных копья и два лука, один из них был сделан из почти прозрачного рога явно нездешней работы, с первого взгляда на него было заметно, что делал его большой мастер и великолепный художник. И наконец последнее, что извлек старик из ямы, была покрытая черным лаком булава, казавшаяся сделанной из полированного железа. Каждый из них взял себе по копью, по колчану и по луку Юному Инке старик передал лук из рога, а также булаву, которую приладил к его поясу с левой стороны, где обычно носят саблю или шпагу. То, как осторожно держал он булаву в руках и вообще обращался с ней, позволяло предположить, что эта булава — очень ценный предмет
Потом он сделал нечто для юноши неожиданное: поклонился ему до земли и сказал:
— Этот лук и эта булава, или уаманчай, на нашем языке, — все, что сохранилось от Сыновей Солнца, живших на земле до тебя. Владей ими и дорожи, о господин! А теперь вернемся к разговору о твоем богатстве. В войсках Сыновей Солнца все воины были вооружены, кроме другого оружия, тяжелыми, утыканными острыми зубцами булавами. Рядовые воины сражались булавами из бронзы, у полководцев было серебряное оружие, и булава Инки состояла из чистого золота. Уаманчай, которая висит сейчас на твоем левом боку, — та самая, которой владели только Верховные Инки!
— Неужели она из чистого золота? — спросил юноша, внимательно оглядывая и ощупывая булаву — Мне кажется, это железо.
— Нет-нет, это золото, просто оно покрыто слоем черного лака. Иначе и быть не могло, ты представь себе, что творилось бы на поле боя, если бы этот шар заблестел под лучами солнца. Возьми уаманчай в руки и почувствуй ее тяжесть Все богачи мира по сравнению с тобой — нищие.
— Даже если она и на самом деле из золота, — ответил юноша, — оружием ее всерьез считать нельзя. Что значат тысячи уаманчай по сравнению с пятьюдесятью ружьями или одной-единственной пушкой! Да ровным счетом ничего! С того момента, как ты купил в Монтевидео вот эти два наших ружья, я надеюсь только на это оружие.
— Я не могу в это поверить! Звук выстрела выдаст тебя твоему врагу, а стрелы молчаливы. С их помощью ты всегда можешь рассчитывать на то, что застанешь врагов врасплох. Эх, жаль времени мало, можно было бы, конечно, еще долго говорить об этом, а сейчас нам пора в путь, к вечеру мы должны добраться до какой-нибудь воды, а то жажда меня, например, уже замучила, да и тебе, господин, я думаю, тоже хочется пить.
Они снова закопали в той же яме все свое оружие, кроме ножей, и вернулись к тому месту, с которого свернули к омбу.
Оба путника, несмотря на то, что каждый нес довольно тяжелый груз, шли довольно быстро и, казалось, совсем не чувствовали усталости. Наш столетний старец по этой части дал бы фору любому мужчине в расцвете лет. Кстати говоря, его имя по-испански означает не что иное, как старец, долгожитель.
Впереди виднелась полоса леса, указывавшая на то, что за ним наверняка находится река, а пока они шагали по пампе, поросшей низкой травой. Внимательно вглядываясь в деревья, оба искали глазами какой-нибудь просвет, указывающий на то, что там течет ручеек. И примерно через час обнаружили такой просвет в северной части леса. Он был очень узкий, шагов сорок в ширину, не больше. Они прошли по этому естественному зеленому коридору в зарослях совсем немного, когда юноша вдруг остановился, резко прижал ладонь к своим губам, а другой рукой молча указал своему спутнику на что-то вдали. Несмотря на то, что Ансиано не уступал юноше в выносливости, хорошим зрением он похвастаться, увы, уже не мог. Но Ауке из затененной прогалины было очень хорошо видно все, что освещено солнцем и чего раньше они, может быть, просто не замечали.
— Что там? — спросил старик. — Ты увидел, как пробегает мимо мясо к нашему ужину?
— Нет, там не одно животное, их много.
— Где именно?
— Не очень далеко от нас.
— И что же это за звери?
— Лошади, а возле них люди.
— Лошади и люди? Кто же это может быть? Что им здесь нужно? И сколько их?
— Этого я не могу сказать, потому что я видел их всего несколько мгновений, а высовываться из нашего укрытия не стоит. Кто знает, что это за люди…
— Ты правильно сделал. И очень умно вдобавок! Мы находимся на исконной территории абипонов, наших смертельных врагов, никакая предосторожность не будет здесь излишней с нашей стороны. Куда они направлялись? К нам или от нас?
— Они не ехали, а стояли.
— Тогда я, пожалуй, выползу ненадолго отсюда, чтобы понаблюдать за ними.
— Позволь мне это сделать, дорогой Ансиано!
— Ну-ну, ты имеешь в виду, что я слишком стар для таких дел, но ты для них слишком молод и неопытен, что в данном случае более существенное обстоятельство. А кроме того, я обязан оберегать твою жизнь.
— Тогда мы поползем оба!
— Нет. Двое скорее привлекут внимание, чем один.
Они спорили еще некоторое время, и настойчивость старика в конце концов одолела упорство юноши. Он наказал ему ни в коем случае не уходить с этого места, а сам, прижавшись к земле всем своим тощим телом, бесшумно пополз вперед. Прошло чуть более получаса. Ансиано, так же, как и прежде, осторожно вполз в их укрытие и сообщил:
