Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе - Купер Джеймс Фенимор (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗

Соколиный Глаз подождал, пока Чингачгук дал знать, что гуроны удалились на большое расстояние, и жестом предложил Хейворду вывести лошадей из строения и помочь Алисе и Коре сесть в седла.

Потом маленький отряд в молчании двинулся в путь. Девушки пугливо оглядывались на могилу гуронов и на ветхий блокгауз, и их тревога особенно возросла, когда, оставив позади залитую лунным светом лужайку, они углубились в непроницаемую тьму леса.

С тех пор как путешественники поспешно покинули блокгауз и до того, как их поглотила лесная темень, никто не проронил ни одного слова.

Глава 14

Соколиный Глаз снова занял место впереди маленького отряда, но теперь, даже после того как между ним и его врагами было достаточно большое расстояние, охотник шел с еще большей осторожностью, чем во время предыдущего перехода; он, видимо, совсем не знал этот участок леса. Не раз он останавливался, чтобы посоветоваться с могиканами, указывал им на луну или же внимательно осматривал кору деревьев. Во время таких коротких остановок Хейворд и Кора с Алисой напрягали свой слух, обострившийся благодаря сознанию опасности, и старались уловить какие-нибудь признаки, которые могли предупредить их о приближении свирепых гуронов. Но вся эта пустынная местность была словно окутана вечным сном; из леса не доносилось никаких звуков, кроме отдаленного, едва слышного журчания ручья. Птицы, звери и люди, если только они скрывались среди ветвей, казалось, спали глубоким, непробудным сном. Слабое, нежное журчание ручейка избавило проводников от немалого затруднения. Соколиный Глаз и могикане немедленно повернули по направлению к потоку.

Близ берега ручья Соколиный Глаз, сделав второй привал, снял с ног мокасины и предложил Хейворду и Гамуту сделать то же. Потом все вошли в воду, и около часа маленький отряд двигался по руслу ручья, не оставляя после себя следов. Луна уже спряталась за громадные черные тучи, которые громоздились в западной части горизонта, когда путники покинули мелкий извилистый ручей и снова очутились на песчаной, поросшей лесом низменности. Тут охотник, по-видимому, Почувствовал себя гораздо спокойнее; теперь он шел с уверенностью и быстротой человека, знающего, что он делает. Вскоре тропинка сделалась менее ровной, и путешественники заметили, что ее с обеих сторон теснят горы и что им вскоре придется войти в одно из горных ущелий.

Соколиный Глаз остановился и, подождав остальных, сказал вполголоса:

– Легко изучить лесные тропинки, научиться отыскивать соленые источники и ручьи в лесной глуши. Но кто из видевших это место решится сказать, что целый отряд может скрываться среди молчаливых деревьев и каменных склонов?

– Значит, мы уже невдалеке от форта Уильям-Генри? – спросил Хейворд, делая шаг к разведчику.

– Еще далеко, да вдобавок нам придется идти по очень неудобной дороге. Смотрите, – прибавил охотник, указывая на небольшой водоем, на глади которого неподвижно лежали отражения звезд, – это Кровавый пруд. Я не только частенько бывал здесь, но и дрался с врагами, дрался от восхода и до заката.

– Значит, это и есть могила храбрецов, которые пали во время сражения? Я слыхал название Кровавый пруд, но никогда не видел этого страшного водоема.

– Да, повоевали мы здесь! – продолжал Соколиный Глаз, скорее отдаваясь потоку собственных мыслей, чем отвечая на замечание Дункана. – Немало французов нашло здесь могилу.

Собственными глазами я видел, как эти воды покраснели от крови, когда по окончании сражения тела убитых были свалены в пруд.

– Во всяком случае, это покойная могила для солдата, – заметил Дункан. – А вы, значит, долго служили тут, на границе?

– Я? – гордо воскликнул разведчик. – Почти все эти склоны повторяли звуки моих выстрелов, и между Хорикэном и рекой не найдется ни одной квадратной мили, на которой мой «оленебой» не уложил бы врага или лесного зверя… А что касается спокойствия подобной могилы, то существует и другое мнение.

Говорят, что души убитых иногда покидают этот водоем и бродят по его берегам… Тес! Вы ничего не видите на том берегу пруда?

– Вряд ли в этом темном лесу найдется еще такой же бесприютный, как мы.

– Такие создания, как этот, мало заботятся о доме или приюте, и ночная роса не увлажнит тела, которое с рассветом погружается в воду, – возразил Соколиный Глаз и уцепился за плечо Дункана с такой судорожной силой, что офицер понял, какой суеверный страх охватил этого обычно бесстрашного человека. – Клянусь небом, это живой человек, и он подходит к нам! Возьмитесь за оружие, друзья, потому что неизвестно, враг или друг идет нам навстречу.

– Кто идет? – по-французски спросил суровый голос.

– Что это значит? – прошептал Соколиный Глаз. – Он говорит не по-английски и не по-индейски.

– Кто идет? – повторил тот же голос.

Вслед за вопросом послышалось щелканье курка, а фигура незнакомца приняла угрожающую позу.

– Франция! – по-французски крикнул Хейворд, выступив из тени деревьев на берег пруда, и остановился в нескольких ярдах от часового.

– Откуда вы и куда идете в такой час? – спросил гренадер с акцентом уроженца старой Франции.

– Возвращаюсь из разведки, иду спать.

– Вы офицер короля?

– Ну конечно, камрад. Неужели не видно сразу? Я капитан стрелкового полка. (Хейворд успел заметить, что солдат принадлежал к одному из линейных полков.) Со мной пленные дочери коменданта английской крепости… Ага! Ты слышал про это? Я их захватил в плен подле форта и везу к генералу.

– Клянусь, сударыни, мне очень жаль, что так случилось, – произнес молодой солдат и любезно приложил руку к козырьку, – но что делать: превратности войны! Вы увидите, что наш генерал – достойный человек и очень вежлив с дамами.

– Таков обычай военных, – по-французски сказала Кора, отлично владевшая собой. – До свидания. Желаю, чтобы вам поручили выполнение какой-нибудь более приятной обязанности.

Солдат вежливо и низко поклонился ей, а Хейворд прибавил: «Покойной ночи, товарищ», – и все путники снова медленно двинулись в путь, предоставив часовому ходить взад и вперед по берегу молчаливого пруда. Не допуская мысли, чтобы враги могли поступить с такой безумной смелостью, он напевал песенку, которая возникла в его уме при виде девушек и, может быть, при воспоминании о своей любимой далекой Франции: «Vive ie vin, vive l'amour!»

– Какое счастье, что вы сумели столковаться с этим мошенником! – прошептал разведчик, миновав пруд. – Он может благодарить бога за то, что любезно обошелся с вами. В противном случае среди костей его соотечественников нашлось бы местечко и для его скелета…

Соколиный Глаз не мог продолжать: его прервал протяжный и глухой стон, донесшийся от маленького пруда; казалось, будто души убитых действительно все еще бродили около своей водяной могилы.

– Не правда ли, это был солдат из плоти? – продолжал разведчик. – Ни один дух не был бы в состоянии так ловко управляться с ружьем.

– Да, это был живой человек, только остался ли бедняк в живых, – неизвестно, и в этом можно сомневаться, – ответил Хейворд, оглядываясь кругом и видя, что рядом нет Чингачгука.

Раздался второй стон, слабее первого, потом послышался глухой всплеск воды, и снова воцарилась мертвая тишина.

Маленький отряд стоял в нерешительности, не зная, что делать. В это время из чащи ветвей выскользнула фигура индейца. Вождь могикан подходил к своим спутникам. Одной рукой он привязывал к своему поясу скальп несчастного француза, а другой поправлял скальпировальный нож и томагавк, которые были обагрены кровью молодого солдата. Он спокойно занял свое прежнее место с видом человека, который выполнил похвальную обязанность. Разведчик опустил приклад ружья на землю, положил руки на его дуло и остановился в глубоком раздумье. Наконец, печально покачав головой, он пробормотал: