Ацтек. Гроза надвигается - Дженнингс Гэри (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
– Когда-нибудь, Цаа, у нас может появиться ребенок. А то и не один. Эта комнатка пригодится для детей и для их няни., Плоскую крышу дома ограждала балюстрада из скрепленных раствором камней – высотой по пояс, с прямоугольным орнаментом. По всей поверхности крыши уже распределили чинампа – плодородный суглинок с перегноем, пригодный для посадки цветов, тенистых кустов и пряностей. Наш дом не возвышался над стоявшими по соседству, так что вида на озеро с крыши не открывалось, но зато мы могли видеть храмы-близнецы на вершине Великой Пирамиды и два конуса: дымящийся вулкан Попокатепетль и спящий вулкан Истаксиуатль.
Все комнаты на обоих этажах Цьянья обставила лишь самым необходимым: многослойными постелями, плетеными коробами и низенькими табуретами и скамейками. Помещения были почти пусты: по ним гуляло эхо, поблескивали еще не покрытые коврами каменные полы, белели голые известняковые стены.
– Я подумала, – пояснила моя жена, – что украшения и предметы убранства должен выбирать хозяин дома.
– Мы пройдемся по рынкам и мастерским вместе, – сказал я. – Но я пойду только для того, чтобы одобрить твой выбор и заплатить за покупки.
Те же скромность и сдержанность побудили Цьянью ограничиться покупкой всего одной рабыни. Вообще-то Бирюза вполне справлялась с работой по дому, но я решил, что для повседневных хлопот по хозяйству нам надо купить вторую рабыню, а чтобы ухаживать за садом на крыше и бегать по моим поручениям – еще и раба. Поэтому мы приобрели не очень молодого, но достаточно крепкого, жилистого мужчину, носившего, на красноречивый манер класса тлакотли, громкое имя Ситлали-Кайкани, Звездный Певец. Напарницей Бирюзы стала молоденькая служанка, названная вопреки обычаю рабов просто Кекелмики, что означает всего-навсего Смешинка. Словно оправдывая свое имя, эта девушка то и дело, без всякой видимой причины, прыскала со смеху.
Мы немедленно заставили всех троих – Бирюзу, Звездного Певца и Смешинку – посещать в свободное время школу, только что основанную моим юным другом Коцатлем. Сам в детстве будучи рабом, мальчик лелеял заветную мечту – выучиться всему тому, что необходимо знать домоправителю, старшему над всеми слугами. И хотя теперь Коцатль занял гораздо более высокое положение, однако, памятуя о своем прошлом, устроил у себя в доме учебное заведение для рабов. Он собирался готовить из них превосходных домашних слуг.
– Разумеется, – с гордостью заявил он мне, – стряпне, шитью, садоводству и тому подобному у меня учат специально нанятые наставники. Но изысканным манерам я обучаю рабов сам. Хотя большинство учеников старше меня, они внимают моим указаниям, ибо мне довелось служить в двух дворцах.
– Ты учишь рабов изысканным манерам? – удивился я. – Но зачем они простым слугам?
– Чтобы они превратились из простых в ценных – умелых и нужных. Я учу слуг вести себя с достоинством, вместо того чтобы раболепно ежиться. Я учу их предугадывать желания хозяев еще до того, как они будут высказаны. Например, управителю не помешает привычка всегда держать наготове хозяйский покуитль, а для домоправительницы не будет лишним умение разбираться в цветах, чтобы она могла помочь хозяйке украсить покои.
– Но ведь раб не может платить за учебу, – заметил я.
– Это правда, – признал мой друг. – В настоящее время все мои ученики уже находятся в услужении, так что плату за обучение вносят их хозяева. Но это обучение настолько усилит способности рабов и повысит стоимость, что они или получат повышение у прежних хозяев, или будут проданы с большой прибылью. Я предвижу большой спрос на выпускников своей школы. В конечном счете я смогу покупать рабов на рынке, обучать их, находить им места и взимать плату за обучение из того жалованья, которое они зарабатывают.
Я кивнул и сказал:
– Да, это будет выгодно и им, и тебе, и их хозяевам. Ты здорово придумал, Коцатль: не только нашел свое место в мире, но и откопал совершенно новую нишу, для которой сам прекрасно подходишь.
– А все благодаря тебе, Микстли, – скромно ответил он. – Не пустись мы вместе в путешествие, я бы, скорее всего, так и занимался скучной работой в каком-нибудь дворце в Тескоко. Так что я должен возблагодарить тонали, твой или мой, связавшие вместе наши жизни.
«Да и сам я тоже, – размышлял я в тот день, не спеша возвращаясь домой, – в большом долгу перед своим тонали, который когда-то проклинал. Да, мой удел принес мне немало печали и утрат, но он же сделал меня богатым человеком, вознеся гораздо выше полагавшегося мне от рождения и даровав в жены самую лучшую и желанную из всех женщину. А ведь я еще совсем молодой. То ли еще будет...» И внезапно мне захотелось немедленно воздать благодарность высшим богам.
«О боги, – произнес я про себя, – если на небесах и вправду есть боги и эти боги – вы, то я благодарю вас. Порой вы что-то отнимали у меня одной рукой, но тут же щедро одаривали другой и в целом дали гораздо больше, чем отняли. Я целую землю перед вами, боги!»
И должно быть, моя благодарность достигла их слуха. Боги приняли ее и, не теряя времени попусту, устроили так, что, войдя в дом, я увидел юного дворцового слугу, который дожидался меня с личным приглашением от Ауицотля.
Я успел только торопливо поцеловать Цьянью – одновременно в знак приветствия и в знак прощания – и последовал за юношей по улицам Сердца Сего Мира.
Вернулся я поздно ночью, причем в иной одежде и, мягко говоря, немного навеселе. Наша рабыня Бирюза, едва открыв мне дверь, напрочь забыла о хороших манерах, которым, возможно, и выучилась в школе Коцатля. Бросив взгляд на окружавшее меня беспорядочное скопление перьев, она испуганно вскрикнула и побежала в глубь дома. Вскоре появилась встревоженная Цьянья.
– Цаа, тебя так долго не было... – начала было она, но тут тоже вскрикнула и отпрянула: – Что он с тобой сделал, этот Ауицотль? Почему кровоточит твоя рука? Что это у тебя на ногах? А на голове? Цаа, да скажи что-нибудь!
– Привет, – по-дурацки промямлил я и икнул.
– Привет, – эхом повторила она, захваченная врасплох нелепостью ситуации. Но в следующее мгновение моя жена опомнилась и со словами: «Да ты, помимо всего прочего, еще и пьян!» – пошла прочь, на кухню.
Я тяжело опустился на скамью, но почти сразу резко вскочил на ноги, можно сказать, подпрыгнул: Цьянья вылила мне на голову кувшин с ледяной водой.
– Мой шлем! – воскликнул я, когда наконец перестал откашливаться и отплевываться.
– Так это шлем? – удивилась Цьянья, когда я с трудом снял его, чтобы просушить, пока вода не погубила его окончательно. – А я думала, что ты угодил в зоб какой-то гигантской птицы.
– Моя госпожа супруга, – вымолвил я с пьяным усердием, стараясь выговаривать слова четко. – Возможно, ты уже испортила эту благородную орлиную голову, а сейчас стоишь на одном из моих когтей. А во что превратились мои бедные перья? Ты только посмотри!
– Я смотрю. Да уж! – произнесла жена сдавленным голосом, и я понял, что она с трудом сдерживает смех. – Снимай-ка этот дурацкий наряд, Цаа. И отправляйся в парилку. Пусть октли выйдет из тебя с потом. Смой кровь с руки. А потом приходи ко мне в постель и расскажешь... расскажешь мне, что вообще... – Она не смогла дольше сдерживать смех, он зазвучал трелями колокольчика.
– Дурацкий наряд, ну надо же! – ответил я, стараясь говорить и надменно, и обиженно. – Да и чего ждать от женщины, которая совершенно не разбирается в регалиях и знаках отличия! Будь ты мужчиной, ты бы преклонила колени с благоговейным восторгом. Но нет! Меня постыдно обливают водой и предают осмеянию.
С этими словами я повернулся и с величественным видом, хотя и слегка покачиваясь в своих когтистых сандалиях, стал подниматься по лестнице, с тем чтобы действительно отмокнуть в парилке.
Так вот и получилось, мои господа, что в тот вечер, который должен был стать самым торжественным в моей жизни, я лишь рассмешил жену и слуг. А между тем меня удостоили чести, выпадавшей на долю одного из десяти, если не двадцати тысяч моих соотечественников. Я был возведен в ранг Тламауаичиуани Куаутлик: стал благородным воителем, или рыцарем ордена Орла.
