Ацтек. Гроза надвигается - Дженнингс Гэри (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Впервые на моей памяти о капризном, раздражительном и суровом Ауицотле – Водяном Чудовище – говорили как о человеке миролюбивом и справедливом.
Коси Йюела продолжил:
– Вся беда в другом мешикатль, в его молодом племяннике. Пока мы с Ауицотлем совещались, отряд воинов Мешико оставался под его командованием, и именно тогда-то и произошла заварушка. Этот молодой человек носит имя, к которому мы, Бен Цаа, испытываем застарелую ненависть. Его зовут Мотекусома. Думаю, племянник воспринял союз Ауицотля с нами как проявление слабости. Полагаю, ему хотелось бы видеть народ Туч не союзниками, а своими подданными. Сильно подозреваю, что он специально поднял мятеж в надежде на то, что мы вцепимся друг другу в глотки. Если Ауицотль прислушивается к твоим советам, молодой путешественник, то шепни как-нибудь ему словечко насчет слишком ретивого племянника. Предупреди Чтимого Глашатая, что если этот новоявленный Мотекусома сохранит при его дворе хоть сколько-нибудь влиятельное положение, то он может однажды испортить все то хорошее, чего удалось добиться его дяде.
На ближних подступах к Теночтитлану, когда перед нами из марева сумерек уже выступила белая громада города, я велел своим людям по двое-по трое идти вперед, а сам вступил в столицу под покровом темноты. Улицы освещали лишь факелы и фонари. В их неровном, дрожащем свете я разглядел, что дом мой достроен и выглядит впечатляюще, но всех деталей наружного убранства в темноте рассмотреть не смог. Поскольку дом стоял на сваях высотой примерно в мой рост, мне пришлось подняться к входной двери по ступенькам. Меня встретила незнакомая женщина средних лет. Я догадался, что это новая рабыня.
Она сказала, что ее зовут Теоксиуитль, что значит Бирюза, и пояснила:
– Когда прибыли носильщики с грузом, госпожа удалилась наверх, чтобы ты мог без помех поговорить со своими людьми. Она будет ждать тебя, господин, в своих покоях.
И служанка провела меня в комнату на первом этаже, где семеро моих спутников жадно уплетали поспешно вынутое для них холодное мясо. Мне тоже подали ужин, и, после того как все утолили голод, товарищи помогли мне сдвинуть фальшивую стену и спрятать тюки с пурпуром в тайнике. Потом я рассчитался с воинами, причем заплатил гораздо больше, чем обещал, ибо они прекрасно справились со своей задачей. Ветераны, уходя, поцеловали землю, но перед этим взяли с меня клятву, что, если мне придет в голову еще какая-нибудь подобная затея, я обязательно призову их семерых и не стану обращаться за помощью ни к кому другому. Немолодые, но полные сил бойцы отнюдь не стремились к покою и отдыху: приключения, да еще и сопряженные с выгодой, манили их куда больше.
Наверху я обнаружил отхожее место с водяным сливом и ванную – как раз такие, какие я заказал зодчему и какими в юности восхищался во дворце правителя Тескоко. Рядом находилась парная, где рабыня Бирюза уже нагрела и выложила накаленные докрасна камни: после того как я закончил первое омовение, она выплеснула на них воду, так что поднялось облако пара. Как следует пропотев, я ополоснулся, потом снова вернулся в парилку, опять ополоснулся и повторял так до тех пор, пока не почувствовал, что полностью очистился от пота, пыли и вони дальней дороги.
Не одеваясь, я прошел через сообщающуюся дверь в спальню, где, маняще изогнувшись на мягкой многослойной постели, меня поджидала тоже обнаженная Цьянья. Комната освещалась лишь мерцающим красноватым огнем жаровни, но отблески его падали на белую прядь в ее волосах и обрисовывали упругие груди: каждая представляла собой восхитительный холм с холмиком ареолы и соска на вершине. Одним словом, конус на конусе, прямо как на вулкане Попокатепетле, который вы, мои господа, можете увидеть в это окно. Да-да, понимаю, конечно, мне нет нужды забивать ваши головы такими подробностями. Я лишь хочу объяснить, почему мое дыхание стало неровным, когда я двинулся к Цьянье, и почему после долгой разлуки я произнес всего несколько слов.
– Бью цела и невредима. Есть и другая новость, но она может подождать.
– Пусть подождет, – сказала жена и с улыбкой потянулась к той части моего тела, которая сама воспрянула ей навстречу.
Думаю, вам понятно, почему подробнее о том, что Бью Рибе жива-здорова, хоть и не слишком счастлива, я рассказал лишь некоторое время спустя. Я был рад тому, что сперва мы все-таки занялись любовью: надеюсь, что полученное наслаждение помогло Цьянье легче перенести известие о сестре. Правда, рассказывая о насильнике-мешикатль, я, как, впрочем, и сама пострадавшая, старался представить эту историю скорее фарсом, нежели трагедией.
– Думаю, оставаться там и управлять гостиницей ее заставляют лишь упрямство и гордыня, – сказал я под конец. – Похоже, Бью твердо решила не обращать внимания на толки и пересуды, вне зависимости от того, как отнесутся к ней соседи – с сочувствием или же сочтут опозоренной. Она считает, что сейчас покинуть Теуантепек было бы проявлением слабости.
– Бедная моя сестричка! – вздохнула Цьянья. – Неужели мы ничем не можем ей помочь?
Удержавшись от того, чтобы высказать собственное мнение о «бедной сестричке», я пораскинул мозгами и сказал:
– По-моему, единственный способ выманить ее оттуда – сообщить, что с тобой приключилась беда. Думаю, узнай Бью, что ее единственная сестра нуждается в помощи, она мигом поспешит тебе на выручку. Но давай не будем искушать судьбу и дразнить богов. Кто попусту говорит о бедах, рискует их накликать.
На следующий день Ауицотль снова принял меня, восседая в зале на своем медвежьем троне. Я изложил ему примерно такую версию истории. Я отправился в путешествие, чтобы узнать, не пострадала ли при разграблении Теуантепека сестра моей жены, ну а уж оказавшись там, я воспользовался случаем и пошел дальше на юг, где раздобыл новую партию магических кристаллов.
В знак почтения я снова преподнес Чтимому Глашатаю кристалл и был удостоен прохладной благодарности. Поэтому, прежде чем поднять вопрос, который вполне мог воспламенить его гнев, я решил поведать владыке кое-что способное улучшить его настроение:
– Мои путешествия, владыка Глашатай, привели меня в прибрежную землю Шоконочко, откуда к нам поступает большая часть хлопка и соли. Я провел два дня среди народа маме, в их главной деревне Пиджиджиа, и тамошние старейшины пригласили меня на свой совет. Они хотели, чтобы я передал юй-тлатоани Мешико их послание.
– Говори, – равнодушно разрешил Ауицотль.
– Узнай сперва, мой господин, что Шоконочко – это не государство, а обширный плодородный край, населенный различными народами: маме, миксе, комитеками и еще более мелкими племенами. Между их землями нет четких границ, и они не имеют правителей, кроме местных старейшин. Одной общей столицы в Шоконочко нет, как нет и верховной власти или постоянной армии.
– Интересно, – пробормотал Ауицотль. – Но не очень.
– К востоку от богатого и плодородного Шоконочко находится Куаутемалан, страна Спутанного Леса, не богатая ничем, кроме непролазных джунглей. Ее жители, киче и лакандоны, являются выродившимися потомками майя. Они бедны, грязны, ленивы и, следовательно, не достойны даже нашего презрения. Однако совсем недавно эти дикари проявили неожиданную воинственность и стали совершать из Куаутемалана в Шоконочко опустошительные набеги. Они угрожают продолжать свои налеты и грабежи до тех пор, пока народ Шоконочко не согласится платить им изрядную дань хлопком и солью.
– Дань? – проворчал Ауицотль, проявив наконец явный интерес. – Они покушаются на наш хлопок и нашу соль?
– Да, мой господин. И едва ли можно ожидать, что мирные работники хлопковых плантаций, рыбаки и добытчики соли смогут организовать надежную оборону своих земель. Правда, у них хватило-таки духу отвергнуть притязания чужаков: они не хотят, чтобы киче и лакандоны даром получали то, что до сих пор, к взаимной выгоде, покупали в Мешико. Старейшины полагают, что наш Чтимый Глашатай тоже не придет в восторг, услышав о притязаниях дикарей.
