Черный охотник (сборнник) - Кервуд Джеймс Оливер (лучшие книги .TXT) 📗
Он вернулся к Туанетте и во второй раз заговорил с нею. Его губы страшно распухли от ее ударов, огромный синяк меж глаз, оставленный ее первым ударом, принял зловеще-черный оттенок. Тряпка, которой он перевязал раненую руку, пропиталась насквозь кровью. Боль физическая и душевная сказывалась в выражении его лица и глаз.
— Я должен буду увести вас отсюда, — сказал он. — Теперь не время скорбеть об убитых. Если от вернутся сюда…
— То они вас, во всяком случае, не тронут! — ответила она.
Джимс ничего не сказал и продолжал смотреть в ту сторону, где лежало озеро Шамплейн и куда ушел генерал Дискау со своими людьми.
— И они не тронут вашего отца, или вашу мать, или что-либо, принадлежащее Бюлэнам, — продолжала Туанетта. — Вас вознаградят за вашу преданность убийцам!
Джимс все еще молчал и, казалось, весь насторожился, точно ожидая услышать какие-то звуки. Голос девушки звучал спокойно и безжалостно, и ее нисколько не трогали следы ее ударов. Все же ему досталось меньше, чем ее близким, и только ее слабость помешала ей расправиться с ним по заслугам. Она видела, что Джимсу с каждой минутой становится все хуже и хуже, но в сердце ее не осталось жалости, равно как не было в нем желания жить. Она прекрасно понимала, куда он хотел повести ее. В свой дом, пощаженный кровожадными убийцами. К его матери, к этой красивой женщине, которой ее отец так доверял. К Анри Бюлэну, к предателю, продавшему свою честь и отчизну за англичанку. И снова с ее уст полились жестокие слова, имевшие целью уязвить его возможно больнее:
— Уйдите! Ваши отец и мать ждут вас. Уйдите и оставьте меня! Я предпочитаю дожидаться здесь ваших друзей-индейцев. И я нисколько не жалею о своей попытке убить вас.
Джимс отправился к тому месту, где лежал бедный Родо. Он снял с него куртку, сшитую матерью идиота. Несчастный очень любил цветы, и в петлице сейчас еще красовалась герань. Джимс взял цветок и положил его на грудь убитого. Вернувшись к Туанетте, он сказал:
— Нам нужно идти. Мне необходимо вернуться к отцу и матери.
Он шатаясь двинулся в путь, и в глазах у него все двоилось и плясало. В голове он ощущал такую боль, точно туда попала большая заноза. Туанетта, последовавшая за ним, понимала, что это результат ее ударов, от которых он даже не сделал попытки защитить себя. Она шла за ним, словно ее волокли цепями, но вскоре тяжесть этих цепей перестала чувствоваться, и ей стало легче идти. Один раз, когда ее спутник споткнулся и чуть было не грохнулся, она еле сдержала крик. Возле Беличьей скалы они остановились, и Джимс сказал, обращаясь скорей к Потехе, чем к Туанетте:
— Они там, внизу!
Он достал из-за пояса топорик и уже не выпускал его больше из рук. Они пересекли прогалину, где Джимс когда-то убил «Поля Таша», и миновали густые заросли кустарника. Вскоре они углубились в великое безмолвие большого леса, и Потеха, которая все время держалась между Джимсом и Туанеттой, подошла к последней и снова коснулась мордой ее руки.
На этот раз девушка не отдернула руку.
Когда они достигли вершины холма, Джимс, казалось, совершенно забыл о присутствии Туанетты и начал спускаться по склону, напоминая высокое худое привидение. Девушка остановилась и вперила взор в то место, где должен был находиться дом Бюлэнов. Крик ужаса вырвался из ее груди.
Джимс ничего не слыхал. Он только видел перед собой розовые кусты, под которыми лежало тело его матери. Он прямиком направился туда, забыв обо всем на свете. Он снова опустился возле него на колени и оставался несколько минут в таком положении. Он ласково провел рукой по ее лицу, а потом поднялся и направился к телу отца. Потеха не отставала ни на шаг. Джимс нашел лопату и вернулся к тому месту, где лежала Катерина Бюлэн.
Его мать была не одна. На коленях возле нее стояла Туанетта и прижимала к себе голову убитой англичанки. Увидев Джимса, она посмотрела на него с вызовом, в котором таились и жалость к нему, и мольба о прощении. А потом она поникла головой, и ее волосы окутали лицо Катерины.
Глава XI
Было уже далеко за полдень, когда они покинули долину, и Туанетта шагала, взявшись за руку Джимса. Они походили в эти минуты на мифологических богов, готовых встретиться со всеми опасностями дикого мира. Джимс чувствовал себя значительно лучше. Рука его была перевязана руками не менее нежными и заботливыми, чем руки покойной матери. Жгучие слезы из глаз Туанетты, падавшие на его простреленную руку, утолили физическую боль. Слова, произнесенные голосом, какого он не слыхал в жизни, слова, молившие о прощении за многие годы несправедливого отношения, дарили его истерзанной душе мир и покой.
Туанетта, шагавшая рядом с ним, снова стала Туанеттой, о которой он грезил в детстве. Он мог бы принять ее за ту же девушку, которую он видел на ферме Люссана, только сейчас у нее был не такой великолепный вид в этом измазанном и разодранном платье. Они миновали цветник Катерины Бюлэн, в котором еще рдели некоторые цветы, обогнули свекольное поле, где богатый урожай дожидался первых заморозков, которые придали бы корнеплодам больше сладости, пересекли новую прогалину, где валялись в изобилии пни, приготовленные для зимней топки очага, и на одном из пней Джимс заметил наполовину законченную трубку дяди Эпсибы, сделанную из стебля кукурузы.
Джимс остановился и огляделся вокруг. Он уже готов был крикнуть и позвать дядю Эпсибу. Сколько раз в лесах раздавалось эхо, повторявшее многими голосами его оклик, прежде чем до него доносился ответный крик. Но теперь там царило безмолвие.
Невольно он перевел взгляд на красивую головку девушки и встретился глазами с Туанеттой. Даже глаза его матери не были так бездонно глубоки и нежны, подумал он при этом.
— Надо полагать, что они захватили моего дядю вот там, — сказал он, указывая кивком головы на лес за таинственной долиной. — Он успел только подать нам сигнал, а потом его убили. Если бы не вы, я пошел бы туда и разыскал его тело.
— Я пойду с вами, — сказала Туанетта.
Джимс повернул, однако, на запад и ни разу не оглянулся на пепелище родного дома, ни разу не выдал рыданий, клокотавших у него в груди. Через некоторое время он заговорил с Туанеттой, точно она была ребенком, а он взрослым человеком, объяснявшим ей что и как. Он в первый раз описал ей, как дикари пришли в его отсутствие, очевидно очень спеша, так как в противном случае они не оставили бы всех запасов на ферме. Он тоже предполагал, что их было столько, сколько насчитала Туанетта из своего убежища. Джимс был убежден, что они не пошли дальше в долину Ришелье, а повернули назад, через неизведанную долину в страну могауков. Таким образом, необходимо держать путь на запад, чтобы не очутиться на пути индейцев, отбившихся от отряда, а затем идти на восток к ферме Люссана. Скоро они будут в лесу столь густом, что в нем при дневном свете царит мрак, и где множество тайных тропинок, хорошо ему знакомых.
Завтра или послезавтра он доставит Туанетту невредимой на одну из ближайших сеньорий, а там она уже найдет возможность добраться до Квебека, где у нее были друзья. Сам же он присоединится к войску генерала Дискау и будет драться с англичанами. Самое важное — это добраться до фермы Люссана, пока не наступила ночь. Индейцы туда не пойдут, так как они верят, что в таких заброшенных местах водятся духи. Случись им ненароком наткнуться на запущенную ферму, они поспешат пройти мимо.
Все это Джимс говорил деловым тоном, спокойно и бесстрастно. Ему очень хотелось расспросить Туанетту, что случилось в замке, как она очутилась на мельничной башне, где ее мать, но он сдерживал себя, решив, что раньше всего нужно дать зажить ее душевным ранам.
В большом лесу царило еще более глубокое безмолвие и со всех сторон их окружал полумрак. Солнце уже заходило. Под ногами у них была непроторенная тропа, бесконечный, губчатый, неровный ковер, который не издавал ни одного звука. Они продолжали путь, держась за руки. Когда их поглотил мрак, Туанетта шепотом спросила:
