Повседневная жизнь российских подводников - Черкашин Николай Андреевич
А пока принимают нас на брегах «пиратского штата» Флориды. Чем-то прониклись к нам немцы. Они даже пригласили нас в греческий ресторанчик отведать мяса крокодилов. Глава сообщества германских подводников в США Альфред Рудольф, бывший фенрих-электрик ходил в годы второй мировой к берегам Флориды на подводных лодках U-333, U-260, U-560. Он сразу же предупредил, что на нем и его здешних сотоварищах русской крови нет:
- Мы базировались во Франции и топили только американцев… Вы ведь тоже держали их на прицеле.
Так выяснилась «общность платформы» нашей пивной встречи. В самом деле, получалось так, что U-боты адмирала Деница и наши подводные лодки ходили в Атлантику почти одними и теми же путями, а уж в Средиземное море в особенности, мы прибегали к одним и тем же уловкам, когда скрытно прорывались через Гибралтар; как им, так и нам отравляли жизнь американские патрульные самолеты. Одним словом - «союзники по антиамериканской коалиции». И чтобы подкрепить свою мысль Рудольф спел нам «Интернационал» на немецком языке и продемонстрировал знание русского мата.
- Мой отец до 1933 года был коммунистом. Моя сестра вышла замуж за советского военнопленного. - Объяснил он свои экзотические познания. - Только не подумайте, что я реваншист. Я гражданин Америки, живу в соседнем штате. У меня нет проблем. Но я не могу забыть войну, забыть пережитое, забыть своих погибших товарищей. И я поставил им памятник, здесь на американской земле - с перечнем всех погибших во вторую мировую германских подводных лодок.
- И вам разрешили это сделать?
- Да. Теперь это история. Глупо воевать с историей. Ее надо знать.
«СКОРПИОН» НА ДНЕ ОКЕАНА
То была самая загадочная катастрофа за всю историю подводного флота США. В конце мая 1968 в Атлантическом океане бесследно исчезла атомарина «Скорпион». Девяносто девять моряков канули в бездну по неизвестному до сих пор злому року.
Мы стоим на причале, от которого ушел «Скорпион» 38 лет тому назад и к которому он никогда не вернулся. Это причал военно-морской базы в Норфолке… Слева выставил нос в океан линкор «Винсент», справа громоздятся махины ударных авианосцев, а между ними скромный мемориал пропавшим без вести подводникам. И перечень имен на бронзовой доске, столь знакомый по таким же символическим могилам на Камчатке и Кольском полуострове…
В аэропорту Норфолка нас встречали две пожилые дамы. Мы не сразу поняли, кто это. Потом узнали в них вдов подводников с атомной подводной лодки «Скорпион» - Джоан Кован и Элиз Бишоп…
Об этой таинственной катастрофе и по сю пору ходят самые невероятные толки. Одни считают, что лодка стала жертвой гигантской внутренней волны, которая поднялась из глубины океана и увлекла в пучину шедшую под водой атомарину. Другие видят в ее гибели происки советских подводников, которые якобы отомстили американцам за протараненный под Гавайскими островами дизельный ракетоносец К-129 двумя месяцами раньше. Эта версия периодически подбрасывается в печати по мере осложнения российско-американских отношений. Наиболее авторитетные эксперты пришли к выводу, что «Скорпион» стал жертвой собственной торпеды, которая из-за неисправности рулей описала циркуляцию и ударила в борт подводной лодки. По поверью точно так же погибают скорпионы, жаля самих себя в безысходных ситуациях.
Так или иначе, но та давняя морская трагедия так же памятна американским морякам, как нашим гибель «Комсомольца» или К-129-ой. И флотский бард бывалый подводник(15 боевых «патрулей») капитан 1 ранга Джеймс Кокс поет свою песню о «Скорпионе» под тревожный гитарный бой:
Мы лежим в койках на дне океана,
Мы ждем, когда позовет нас Господь…
Стефании Кован было всего три месяца, когда ее отец, матрос 1 класса Роберт Кован не вернулся в Норфолк с родным кораблем. Его вдова Джоан ждет его до сих пор. Именно они Джоан и Стефания с мужем-полицейским привезли нас на этот причал, к этому памятнику. Стефания знает отца только по фотографиям. В прошлом году она с матерью побывала в Санкт-Петербурге на встрече с вдовами экипажа советского подводного ракетоносца К-129, сгинувшего в том черном году. Один из наших ветеранов подарил Стефании кассету с магнитной записью шумов «Скорпиона», которую он сделал с борта советской подводной лодки, разминувшейся с американской субмариной где-то за год до ее гибели.
Стефания увековечила память отца чисто по-американски: на номерном знаке ее автомобиля нет цифр, только литеры: «SCRPN» - «Скорпион».
МЕДНЫЙ КОФЕЙНИК С «КЕНТУККИ»
Патруль в раю… Хорошая идея. Мы уже побывали в адских котлах - в отсеках дизельных подводных лодок. Теперь не грех - по-экипажно - и в райские кущи… Гарри Купер сделал все для того, чтобы мы чувствовали себя, если не в раю, то хотя бы на седьмом небе. И ему это удалось.
Только с его помощью открывались перед нами ворота военно-морских и военно-воздушных баз.
Въезд на режимный объект - гавань атомных ракетных подводных лодок - «бумеров» на местном сленге - охраняет самая надежная в мире стража: женщины. Молодка в черной униформе кивком головы разрешает проезд. Ее ничуть не удивляет, что из окон автобуса выглядывают офицеры российского флота. Возможно, она даже не подозревает откуда мы - морская форма почти повсюду одинакова: может, из Боливии, а может, из Канады? Главное есть приказ начальства - пропустить.
У причала - атомный подводный ракетоносец «Кентукки». Командир «серебряного» - обслуживающего - экипажа встречает нас у трапа. В легкой оливковой униформе он подтянут, свеж, моложав, приветлив. Приносит извинения за то, что на лодке идет текущий ремонт и потому отсеки не в лучшем виде. «Золотой экипаж», который-то, собственно, и выходит в море, сейчас отдыхает. Мы проходим на корпус, отдавая честь кормовому флагу. Первое, что бросается в глаза - грубо шершавая палуба, специально, чтобы не скользили в качку ноги. В корме за рубкой снят с прочного корпуса съемный лист и в проем спущена винтовая лестница, по которой очень удобно сновать вверх-вниз, минуя узкогорлую входную шахту. У нас такого нет. Как нет и таких великолепных спасательных жилетов и многого чего другого, что обеспечивает личную безопасность моряка в шторм, в экстремальных ситуациях.
Глаза все время рыскают и ревниво сравнивают: у нас, у них… У нас зато больше водонепроницаемых переборок и ракетный отсек разделен надвое. У них кофеварки едва ли не на каждом боевом посту, а в кают-компании - батарея из автоматов по изготовлению воздушной кукурузы, мороженого, газированной воды… И всевозможные пульты более эргономичны, удобны.
Вывод для себя: наши подводники на их лодках смогут служить, а вот они на наших - вопрос. И еще нельзя не заметить: на лицах их матросов ни тени сонливости, они все хорошо выспались и превосходно позавтракали, чего не скажешь о наших бойцах. Отсюда и та молодцеватость, которая с некоторых пор исчезла у матросов советско-российского флота.
Добила «наглядная агитация»: вместо устрашающих рож мировых злыдней и бездушных диаграмм «по приросту» в кают-компании висели рисунки детей офицеров. А в застекленном уголке стоял не бюст вождя, то бишь первого президента, а старинный медный кофейник, который служил в начале века матросам эскадренного броненосца «Кентукки», чье имя унаследовала ракетная атомарина. Та самая «преемственность поколений», которую у нас пресекли с 1917 года…
«НАД НАМИ «МЕССЕРЫ» КРУЖИЛИ,…
…их было видно, словно днем». Над нами кружили «орионы». Их не было видно днем, потому что днем наша подводная лодка Б-409 скрывалась от всех и вся под толщей лазурных вод Средиземного моря. Зато ночью… Ночью мы всплывали на зарядку аккумуляторной батареи. Порой стоило только выбраться на мостик, как в выносном динамике раздавался не доклад даже - крик вахтенного радиометриста: «Работает самолетный радар! Сила сигнала три балла!!» И тут же заполошное командирское: «Все вниз!!! Срочное погружение!!!» И летишь по стальному шестиметровому колодцу вниз лишь на одних поручнях. Секунда и две ее десятых - на сигание с мостика в центральный пост. Это из-за них, «орионов», столь жесткий норматив. А иначе - хана, в военное время так уж точно, а в «мирное» тоже мало не покажется. Засечет крылатый патруль, тут же вызовет и наведет противолодочные корабли, и пойдет метаться обнаруженная «букашка», как зафлаженный волк: вправо, влево, на глубину под слой «скачка»… А сверху те же «орионы» - самолеты базовой патрульной авиации - набросают буев-слухачей, до не просто так, а все по уму - барьерами, отсекающими, упреждающими, черт знает какими еще… Не оторвешься - придется всплывать; на разряженных батареях далеко не рванешь. Всплывешь и тут же угодишь в «коробочку» из чужих кораблей. Да еще вертолет над местом всплытия уже загодя крутится, а из распахнутой дверцы торчит телекамера. И как не загораживайся от нее пилотками, все равно не миновать показа в программе теленовостей: вот они, советские подводные пираты, у наших берегов. А то еще приурочат «премьеру» к визиту в страну большого чина из Москвы, как сделали это французы в приезд Косыгина. «Объясните-ка нам, Алексей Николаевич, что забыла советская подводная лодка неподалеку от нашей мирной военно-морской базы в Тулоне?» И звонит Председатель Совета министров СССР своему министру обороны, а тот Главкому ВМФ, а тот командующему Краснознаменным Северным флотом, и летят от незадачливого командира клочки по закоулочкам. Не видать ему ни очередного воинского звания, ни учебы в академии, ни ордера на квартиру… А все они, «орионы» проклятые…
