Федька-Зуек — Пират Ее Величества - Креве оф Барнстейпл Т. Дж. (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Просидеть по кабакам все деньги — это тоже не по нему. Во-первых, обрастешь по пьянке такими друзьями, с какими в трезвом виде и здороваться не захочешь. Во-вторых, все кончится уж слишком быстро. В-третьих, уж больно противная штука — похмелье. Да и в тот день, когда пьешь, бывает плохо, если перебрал сверх своей нормы. И, в-четвертых, это же начать легко, а кончить куда как сложнее: вон у них на «Св. Савватее» был запойный, так он сколько раз хотел бросить пить и не мог никак! И как не лечился от своей «горькой слабости» бедняга! И травами, и заговорами, и у русских бабок, и у датской колдуньи, и у польского лекаря… И все бестолку. Пока трезвый — человек как человек и даже хороший человек-то. А как надерется — тьфу, совершенно скотского облика существо, и не понимающее слов.
Третий путь: плавать в каботаже и копить… Но Федор уж нюхнул Нового Света — и хотел теперь заморских плаваний, пищи небывалого вкуса и цветов небывалого запаха, и птиц небывалых расцветок…
Он отдохнул пару месяцев, в Лондон съездил, отпустил усы — такие, чтобы его самого, по крайней мере, не смешили. И…
И в один прекрасный день — ясный, почти сухой, если не считать обычного для октября утреннего тумана, он заявился в фирму братьев Хоукинзов. Сначала — в контору по найму. Там толкался всякий морской народ — и видно было, что иные тут и живут. В одном углу ели жареную рыбу, в другом играли в кости, в третьем разглядывали замусоленную, но «верную» карту с обозначением кратчайшего пути из Новой Гранады в легендарное Эльдорадо и спорили о днях пути по означенному маршруту — если на мулах… А в четвертом углу сидел квадратный человек в полосатой Фуфайке и спал, укутав голову в задранную на спине куртку. У входа пожилой рябой моряк настойчиво уговаривал презрительно хмыкающего чахлого юнца купить попугая по невероятно низкой цене. Общий гвалт затихал, только когда распахивалась дверь к клеркам и сиплый голос каркал: «Кто там следующий?»
Федор занял очередь, уселся на неструганую лавку и за часы ожидания вызнал, что сейчас снова усилилась «партия мира», — и по этой причине государственной поддержки «джентльменам удачи» более не оказывают: субсидий заморским экспедициям не дают, из казенных доков корабли Хоукинзов выгнали, а уж о том, чтобы заполучить в экспедицию королевский военный корабль, как не раз бывало прежде, нечего и думать. Так что не то удивительно, что братья свернули операции на три четверти, — а то, что фирма вообще еще существует. Правда, людей в плавание набирают теперь не всех подряд, какие ни и сколько ни явятся, как еще полтора года назад, — а с большим разбором и контракты заключают не более, чем на один рейс. Потому, дескать, что хозяева и те не знают, будет ли второй и когда.
Он узнал также, что, борясь с пиратством и даже, ради укрепления мира, с приватирством, правительство, тем не менее, исправно прибирает к рукам свою долю добычи в виде налогов. А мистеры Вильям и Джон Хоукинзы, будучи искренними патриотами своей страны, эти налоги платят. Регулярно и ничего не утаивая из своих — весьма, надобно сказать, трудноучитываемых — доходов. Ну, или почти ничего. Так разве, по мелочи, случаем; то обмер судна не совсем точно произведут, если налог с кубофута вместимости берется, то с календарем напутают, если налог берут с дней пребывания судна в открытом море… Все это мелочи. А в основном-то… Иначе и нельзя: мы же — страна небогатая: один испанский город Севилья, в Испании еще и не самый главный, имеет годовой доход более, чем вся Англия, с Лондоном и фермами, со всеми городами и рыбачьими деревушками. Если зажиточные люди, к примеру, будут богатеть, а налоги не платить — это что же получится? Так мы вообще никогда богатой и могучей державой не станем!
Федор подивился: про то, что Англия должна стать великой и могучей державой, с жаром рассуждали немытые, небритые и полутрезвые мужики, еле-еле грамотные. И они говорили об этой Англии: «мы»! Не лорды, не князья и не епископы, простые люди, из тех, которых здесь вешали ежедневно по малейшему поводу. И Федор подумал: «А что? Очень даже свободно — если у них тут распоследний матрос с жаром говорит: „Мы должны стать и мы непременно станем великой державой!“ — станут!»
Он вспомнил, как в России стрельцы идут умирать за страну, которая исполосовала им спины проволочными кнутами, — и с тоской подумал о тех будущих временах, когда главными в мире странами будут Россия да Англия да еще Китай какой-нибудь: кто был там, сказывают, что народу в Китае столько же, сколько и во всех остальных странах мира, от негритянских до скандинавских… Почему с тоской? Да потому, что ему этого не увидеть. Не дожить. А впрочем, может быть, оно и к лучшему: уж больно мы разные, не вместе будем, а снова перетягивание каната начнется — кто кого. И тут уж, когда не французы с голландцами или там португальцы с греками, а русский с англичанином схлестнутся — тут уж небу жарко станет! Потому как и те, и другие заядлые…
От этой высокой политики Федора оторвало оживление в полутемном «зале ожидания»: то все говорили: «Нет», «Нет», «Не сейчас» — и вдруг пришел главный клерк с какой-то вестью от мистера Хоукинза. И взяли одного, взяли через человека второго — и, сразу следом — третьего и четвертого! Сомнений уж не оставалось: братья Хоукинзы засобирались в новую — притом большую — экспедицию! Федор успокоился: уж если комплектуют команды — и для него местечко найдется. Оказалось — зря успокаивался. Когда подошла его очередь — спросили рекомендательные письма, а он не догадался взять. Спросили, какого вероисповедания, — крякнули, глаза выпуча, когда услышали: «православный» и сказали: «К сожалению, мы берем только протестантов, принадлежащих к англиканской церкви. Извините». И, Федор еще выходил, слышно было за спиной: «Православный? А это еще что? Новая секта? Или как?»
Тогда Федор вскинулся и решил, что терять ему теперь нечего, и остановился. И сказал:
— Ладно. С вами, я гляжу, каши не сваришь. А где бы мне повидать хозяев фирмы? Мистер Джон Хоукинз ведь меня знает по предыдущему плаванию… (Хотя с чего бы ему знать? Но вдруг на эти бумажные души подействует?). Увы, здешние клерки фирмы Хоукинза оказались народом тертым: они не вздрогнули, не поразились, а сказали равнодушно: «Иди-иди, нечего нам тут заливать. Мистер Джон занят важными делами. И-ди!»
И тогда Федор, чисто по-русски осмелев от безнадежности своего положения, стал пытаться пробиться к как можно более высокопоставленным служащим фирмы. Пока наконец в одной из пыльных комнатенок клерк не сказал клерку: «Настырный какой русский! А пошлем его к самому мистеру Боутсу! В другой раз неповадно будет!» И другой с понимающим гадким смешком поддакнул: «Давай! Уж кто-кто, а наш мистер Боутс умеет так отбрить — в другой раз и не полезет к нам!»
И его отвели к главному клерку фирмы — как бы дьяку, по нашенски говоря, — которого все тут боялись.
Надобно вам сказать, что уже вид мистера Боутса был прямо устрашающе недобрым. Громадного роста пузатый дядька в темно-коричневой одежде с черным крахмальным воротником, черными пряжками на башмаках и черным широким поясом. Его обвислые щеки скрывались за пышными усами, свисающими ниже щек и цвет имеющими самый неопределенный. Как бы зеленовато-русый, но иногда, как мистер Боутс голову повернет, с более освещенной стороны как будто пшенично-светлый… И глаза тоже неуловимого оттенка, пивного какого-то, что ли. Но этот мрачный пузан неожиданно посочувствовал Федору и, как бы извиняясь за это перед своими подчиненными, пояснил им: Э-э, я понимаю положение — прямо скажем, незавидное — этого молодого человека: как раз в его возрасте или чуть постарше я испытал в Голландии, в Дордрехте, что это такое — быть «нежелательным иностранцем». Так рекомендательное письмо вам мог бы написать капитан Фрэнсис Дрейк? Хм-м, человек он молодой, но в нашей фирме уже известный. И вы уверены, что мистер Дрейк охотно дал бы о вас благожелательный отзыв?
— Конечно! — воскликнул Федор. И, сникнувши, добавил тихо:
