Штурман дальнего плавания - Клименченко Юрий Дмитриевич (книги бесплатно полные версии txt) 📗

Моряки всех стран проклинали и немцев и англичан.

Торговля и судоходство замирали. Почти ежедневно приходили радиоизвещения о том, что на «широте такой-то, долготе такой-то встречена плавающая мина»; «пароход «Берген» взорвался недалеко от порта Мальме»; «пропал без вести теплоход «Сириус»»; «не вернулась в порт парусно-моторная шхуна «Омега»»…

Хмурился капитан Дрозд; задумчиво заложив руки за спину, прохаживался по палубе Чумаков. Ежедневно по судну раздавались звонки громкого боя и в репродукторах звучал голос радиста: «Водяная учебная тревога, водяная учебная тревога! Пробоина в районе трюма номер два!» Встревоженные люди разбегались по местам, готовили пластыри, шлюпки к спуску, подтаскивали цемент и доски…

Но, несмотря на эту напряженную обстановку, на судне сохранялся обычный порядок морского плавания: менялись вахты, повар готовил на камбузе, Микешин каждое утро проверял чистоту помещений, шли занятия кружков, выходила стенгазета…

Спустя трое суток после выхода из Ленинграда «Тифлис» подошел к Свинемюнде, взял лоцмана, и тот повел теплоход дальше по реке до Штеттина.

Утро выдалось солнечное, свежее. Приятно было смотреть на белые домики под красными черепичными крышами, на сочную зелень по берегам, на гладкую, сияющую от солнечных бликов реку. Ничто в этой картине, полной спокойствия, не напоминало о войне.

Но вот «Тифлис» замедлил ход и начал огибать колено реки.

— Смотрите, Виталий Дмитриевич, — с тревогой сказал Микешин, трогая капитана за локоть.

По обоим берегам, плотно прижавшись друг к другу, стояли военные суда под зловещим флагом с черной свастикой. Крейсеры, эсминцы, тральщики, подводные лодки… Никогда ранее не видел Микешин в этом месте такого большого скопления судов. Расчехленные пушки угрожающе поднимали стволы к небу. «Тифлис» самым малым ходом проходил совсем рядом. И хотя Советский Союз сохранял дипломатические отношения с Германией, руки не поднимались салютовать фашистскому флагу. Но хочешь не хочешь, а салютовать нужно. Каждое торговое судно, независимо от национальности, обязано приветствовать военный корабль другой страны. Так гласят международные правила. Поэтому матрос на «Тифлисе» непрерывно спускал и поднимал флаг. Медленно ползли вниз и флаги со свастикой. Офицеры толпились на мостиках кораблей и с нескрываемым любопытством смотрели на советское судно. Было что-то в этом любопытстве необычное: насмешливое, недружелюбное.

— Эк их нагнало! — проговорил капитан и спросил лоцмана: — Что это за парад?

Немец опустил глаза и развел руками:

— Война, капитан.

Он достал сигарету и отошел на другой борт. Разговаривать на эту тему он не имел права.

— Война… — задумчиво протянул Дрозд. — Куда пойдет эта армада?..

На мостик поднялся Чумаков и молча стал рядом с капитаном. Наконец «Тифлис» миновал корабли. Лоцман скомандовал «полный ход», и теплоход, часто задышав, быстро пошел вверх по реке. Навстречу то и дело попадались большие транспорты, набитые до отказа солдатами. Грузы были тщательно укрыты брезентами. При виде «Тифлиса» немцы облепляли борт и начинали оживленно говорить о чем-то, показывая на теплоход.

Лоцман раздраженно ходил по мостику и курил сигарету за сигаретой. Подошли к порту.

И здесь грузились войсками и снаряжением транспорты. На крышах складов у зенитных орудий дежурили солдаты. В воздухе гроздьями висели аэростаты заграждения. У причалов стояли финские и шведские суда. «Тифлис» отсалютовал ошвартованному у стенки советскому пароходу «Крамской» и прошел дальше, к месту, где должен был выгружаться…

У борта «Тифлиса» на берегу стоял маленький серый автомобиль. Микешин и краснолицый толстый человек с сигарой в уголке губ беседовали на палубе. Толстяк сокрушенно взмахивал рукой и говорил:

— Очень плохо, очень плохо, чиф. Я ничем не могу помочь вам. Мы дадим рабочих только на выгрузку одного трюма. Почти все по распоряжению военных властей брошены на транспорты. Война!

— Так мы простоим здесь черт знает сколько времени, гер Буш. Ваша стивидорная компания потерпит большие убытки, да и нас не устраивает длительная стоянка.

Стивидор добродушно улыбался:

— Что делать, что делать, чиф. Вы не огорчайтесь. Мы платим вам деморейдж [12]. Ваше пароходство не пострадает. Вы видели, что делается! О, мы покажем этим англичанам! Мы высадим такой десант, какого еще не видел мир. Фюрер сотрет эти острова с лица земли! — В глазах немца загорелись сумасшедшие огоньки. — Да, да, вы увидите!

Микешин удивленно смотрел на стивидора. Это соединение звериной ненависти и неприкрытого хвастовства было смешно и неприятно.

— Посмотрим, гер Буш. Время покажет, а вот с выгрузкой так не пойдет. Три трюма мы будем выгружать сами, своей командой. Вы будете платить нашим ребятам столько же, сколько платите своим рабочим. Это ускорит выгрузку.

Стивидор недовольно покачал головой:

— Неквалифицированные грузчики. Это будет малоэффективно. Ну что вы торопитесь? Вон «Крамской» стоит уже десять дней. Я же говорю, что компания ваша ничего не потеряет. Впрочем, как хотите. Составьте табеля, мы будем платить. Завтра с утра начнем.

— Почему завтра?

Буш поднял руку с часами:

— Вы пришли после полудня. Итак, завтра.

Он сел в машину и уехал.

Когда Игорь пришел к капитану, у него сидел Чумаков. Микешин доложил о своем разговоре с Бушем, и замполит одобрительно кивнул головой:

— Правильно, по-моему, сделали, Игорь Петрович. Чего мы будем простаивать? Выгрузимся, погрузимся — и к дому. Как вы считаете, Виталий Дмитриевич?

— Пожалуй. Они просто обалдели со своими транспортами. Что-то затевают. Так можно простоять целую вечность.

— Буш говорил, что они собираются громить англичан, — засмеялся Микешин.

— Может быть, может быть. Но им вряд ли удастся вырваться из Балтики. Не выпустят их англичане, — с сомнением сказал Дрозд. — В общем, начинайте завтра выгружать. Заберите всех, кроме вахтенных.

На следующий день вся команда «Тифлиса» вышла на работу. Выгружали весело и быстро. Микешин и Чумаков, разгоряченные, в одних рубашках, легких брюках и рукавицах, напоминали заправских грузчиков. Пот с них лил градом. Дело под шутки и смех подвигалось быстро.

В середине дня на судно приехал Буш. Он скептически заглянул в трюмы, но, увидев, что его предсказания не сбылись и выгрузка идет быстро, молча кивнул и, недовольно поджав губы, уехал.

Вечером выяснилось, что моряки сделали немногим меньше, чем опытная немецкая бригада.

После ужина Микешин, Чумаков и Курсак отправились в город. Лето было в полном разгаре. В воздухе носились паутина и тополиный пух. Дневная жара спала. Небо, безоблачное и глубокое, посинело. В чистых оконных стеклах отражалось солнце. Оно сверкало и лучилось, щедро давая всему яркие, веселые оранжево-красные тона.

По улицам катили трамваи с замазанными синей краской окнами. Деловито шли, стуча деревянными подметками «модных» туфель, женщины. Из открытых дверей пивных слышались звуки радиол и голоса мужчин, сидевших за кружками с пивом. У касс в кино стояли очереди.

Подтянутые офицеры с ленточками в петлицах, прихрамывающие, с висящими на перевязи руками или с забинтованными головами прогуливались по улицам, привлекая всеобщее внимание. Они томно улыбались девушкам и высокомерно разговаривали со штатскими. Эти офицеры были первые «герои» войны, уже пролившие кровь за фюрера, видевшие победы, уверенные в своем будущем. Уж кому-кому, а им не придется думать о том, как устроить свою судьбу после войны! Вот жаль только, что она так скоро закончится.

На стенах и круглых рекламных тумбах висели плакаты. Они призывали немцев к бдительности. Зловещий силуэт человека в черном плаще и надвинутой на лоб шляпе появлялся и при разговоре двух фронтовиков-приятелей, и при страстном поцелуе влюбленных, и при встрече домашних хозяек. Огромная надпись кричала: «Враг подслушивает тебя!»