Морские тайны - Голубев Глеб Николаевич (читаемые книги читать .txt) 📗

— Так вот, это сгонно-нагонное течение. Действительно ли оно могло играть существенную роль в гибели траулера? На этом основан один из пунктов обвинения.

— Разумеется! Сгонно-нагонное течение там довольно сильное, порядка полутора метров в секунду в зимнее время года. Оно прижимало судно к берегу. А этот, с позволения сказать, капитан его совершенно не учел и напоролся на подводные камни.

— Но он в свое оправдание утверждает, что при том шторме и ветре это течение ничего практически не меняло. Шторм достигал десяти баллов, траулер не мог спорить с ним — «машина не выгребала», как выразился капитан.

Морозов пожал широкими плечами с золотыми по­гонами.

— Непреодолимая сила стихии — вечное оправдание неудачливых капитанов. Но факты показывают иное.

— Вы имеете в виду упреки в отношении Голубничего в письме Лазарева?

— Конечно. — Морозов встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету, сутулясь и склонив голову, словно боялся задеть нависший потолок. — История кораблекрушений богата удивительными и необычными случаями. Суда, бывало, пропадали бесследно, поглощенные океаном. И вдруг через много лет открывалось, кто повинен в их трагической гибели. В 1942 году у берегов Австралии пропал без вести небольшой спортивный катер. Спустя семь месяцев нашли бутылку с запиской его капитана. Он сообщал, что отказал двигатель и катер выносит течением в открытое море. К записке он приложил завещание, которое признали вполне законным. А вот ещё любопытный случай. В 1784 году, если мне не изменяет память, попало в шторм и затонуло японское пиратское судно. Один из пиратов перед гибелью записал на деревянных дощечках всю историю их преступлений, положил дощечки в бутылку и бросил в море — совсем как в романе Гюго. И что же вы думаете? Прошло полтора века — исповедь эта всё-таки попала к людям! — воскликнул Морозов.

Забывшись, он слишком резко взмахнул рукой и задел потолок. Но это его не охладило.

— А бесценное послание, доверенное «почте Нептуна» великим Колумбом? Оно дошло к людям лишь через триста пятьдесят восемь лет, дошло в целости и сохранности! Океан справедлив. Он увлекает корабли в свой глубины, и человек, допустивший ошибку, струсивший или совершивший подлость, думает, будто о его вине уже никто никогда не узнает. Но вот море выносит бутылку на пустынный берег — и справедливость торжествует!

Арсеньев невежливо хмыкнул и сказал:

— Но капитан Голубничий утверждает, что даже не подозревал о существовании этого течения.

— Всё отговорки, — брезгливо поморщился Морозов, усаживаясь за стол. — Попытка свалить вину с больной головы на здоровую. А вы поддерживаете его. Напрасно. Ведь в своих суждениях вы, юристы, придерживаетесь как будто иной линии? «Незнание закона не освобождает от ответственности» — кажется, так?

— Так.

— Вот видите. Хороши бы мы с вами были, если бы попробовали, скажем, выскочить из этого окна, ссылаясь на то, будто никогда не слышали о существовании закона всемирного тяготения. Боюсь, нам уже не пришлось бы в таком случае доказывать свою невиновность. — Он неожиданно хохотнул и тут же наставительно продолжил: — Каждый капитан обязан всё знать о море. Решительно всё! А практики, к сожалению, пло­хо знают науку, не уважают её, пренебрежительно относятся к нашим рекомендациям. Вот вам совсем свежий пример. На днях к нам в институт школьник прислал письмо. Масса ошибок, нелепые взгляды. Кстати, это тот самый юнец, который, как он утверждает, нашел на берегу острова Долгого бутылку с запиской...

— Виктор Малышев? — насторожился адвокат.

— Не помню, кажется, да.

— И что же он пишет?

— Чепуху всякую. У них, видите ли, есть там какой-то кружок, руководит им некий рыбак, видимо, весьма смутно разбирающийся в сложнейшей картине морских течений. Это бы ещё полбеды, но он забивает своими вздорными, ошибочными представлениями горячие головы подростков, сбивает их с толку. А школьникам надо давать лишь подлинно научные, строго проверенные сведения... Безобразие! Непедагогично! Я, конечно, написал в школу о том, что недопустимо доверять руководство научными кружками случайным людям...

— А что же именно говорится в письме Малышева?

— Зашел у них разговор о морских течениях, и этот, с позволения сказать, руководитель начал плести перед детьми всякие нелепости. По его мнению, видите ли, бутылку не могло принести к острову Долгому из того района акватории, где затонул траулер «Смелый». У этого рыбака свои теории, а очевидным фактам он, видите ли, не верит. Даже у подростков такая ересь вызвала резонное недоумение, и хорошо, что они обратились за разъяснением именно к нам в институт. Так что, слава богу, я смог исправить плоды его «просвещения».

— А письмо Виктора сохранилось?

— Конечно. У нашей Анны Андреевны вся переписка в идеальном порядке.

Морозов нажал кнопку где-то под столешницей, и в дверях тотчас же появилась чопорная старушка.

— Анна Андреевна, будьте добры, принесите то письмо, помните, от школьников. Оно пришло дня два тому назад или три.

— Сейчас, Иннокентий Ильич, — поклонилась старушка и скрылась. И тут же вернулась с папкой, уже раскрытой на нужной странице. Канцелярия у неё в самом деле была образцовой.

— Пожалуйста! — Морозов передал папку адвокату.

Секретарша немедленно исчезла.

На подшитом листке из ученической тетради было написано старательным почерком:

— Видали, сколько ошибок насажали? Юные капитаны... Но любознательность весьма похвальная. Я им сам ответил. И этого знатока из рыбной разведки соответствующим образом осадил. Ведь бутылку-то в самом деле принесло течением! Это же факт, с ним не поспоришь. Не опровергнешь его по нехитрому принципу: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда...» Помните, у Чехова?

— Вы любите Чехова?

— Великий писатель!

«К тебе, пожалуй, подошли бы другие чеховские слова: «добродушен от равнодушия...» — подумал Арсеньев, но вслух этого, конечно, не сказал, а спросил:

— Вы не сообщали следователю об этом письме?

— Нет. А разве оно представляет какой-нибудь интерес?

— Могу я получить его копию?

— Пожалуйста. Анна Андреевна вам это моментально сделает.

— Спасибо. И пусть уж, если не трудно, заверит копию по всей форме, как полагается. А подлинник я вас прошу сохранить. Возможно, его все-таки затребует следователь.

Морозов пожал плечами и склонил голову:

— Оно так, по-вашему, важно? Не беспокойтесь, у нас в канцелярии порядок идеальный. Никогда ничего не пропадает.