Повседневная жизнь российских подводников - Черкашин Николай Андреевич
Ну да спасибо и на том, что главную просьбу уважили…
Спасибо и на том, что не поспешили обвинить экипаж в аварии, в неправильных действиях, в плохой подготовке… Наградили даже тех, кто чином помладше, - Красной Звездой, кто постарше - Красным Знаменем.
Тайно схоронили, тайно наградили. И велели молчать. Засекретили все бумаги и документы, связанные не только с самой аварией, 'но и со всеми обстоятельствами грандиозной спасательной операции. Вот только не смогли засекретить матросскую песню о «Хиросиме», и пошла она будоражить сердца по кубрикам и казармам, отсекам и каютам:
Автономке конец, путь на базу домой,
Тихо лодку глубины качают.
Спит Девятый отсек, спит пока что живой, Только вахтенный глаз не смыкает.
О чем думал тогда, может мать вспоминал,
Зов друзей или очи любимой.
Только запах чужой вдруг мечты оборвал.
Газ угарный несет шлейфы дыма…
Те, кто спал, кто мечтал, и кто вахту держал По постам боевым разбежались.
А в Девятом кто встал, кто услышал сигнал, За себя и за лодку сражались.
Отзывается в сердце на каждый удар,
Рядом гибнут свои же ребята.
И открыть бы, да нет, смерть войдет и сюда.
И седеют от крика в Девятом.
Встаньте все, кто сейчас водку пьет. Замолчите и выпейте стоя.
Наш подводный, ракетный, наш атомный флот
Отдает честь погибшим героям.
После того пожара атомная подводная лодка К-19 получила на флоте прозвище «Хиросима»…
КАК ПОГИБАЮТ СУБМАРИНЫ
21 октября 1981 года. Среда, 19.00. Японское море.
Борт дизельной торпедной подводной лодки С-178.
Если что и предвещало несчастье, так это день выхода в море - понедельник. Да еще крыса, выскочившая вдруг в штурманской рубке. Как и подобает настоящей корабельной крысе, почуявшей беду загодя, она принялась метаться по выгородке совершенно беспричинно, а потом нырнула в трюм центрального поста… Разумеется, ни штурман капитан-лейтенант Левук, ни инженер-механик капитан-лейтенант Валерий Зыбин, наблюдавшие крысиные пируэты, не увидели в них ничего зловещего. Смешно чего-то опасаться в штилевом почти море. Да и выход был пустяковый - сутки в полигоне, сутки на замер шумности - и домой.
Лодка С-178 возвращалась в надводном положении. Огни Владивостока, рассыпанные по сопкам, манили своей близостью. Маяк острова Русский привычно посылал им свои четкие проблески…
Борт С-178. 19.30.
Старший помощник командира капитан-лейтенант Сергей Кубынин приказал радиотелеграфистам запросить у оперативного дежурного базы «добро» на проход боновых ворот. Разрешение было получено необычно быстро - через пять минут. Кубынин доложил о том командиру - капитану 3 ранга Маранго и поспешил с мостика вниз, во Второй отсек составлять график вахт на стоянке в базе. Пока шел ужин и боевая тревога при входе в узость не была объявлена, можно было еще успеть зачитать по общей трансляции список заступающих на дежурство по кораблю. Каюта старпома была занята - в ней отдыхал старший на борту начальник штаба бригады подводных лодок капитан 2 ранга Каравеков. Старпом устроился в кают-компании, где капитан-лейтенант-инженер Тунер и лейтенант-инженер Ямалов допивали компоты, торопясь покончить с ужином до ревуна боевой тревоги. Кубынин пригласил в кают-компанию и строевого старшину Зыкова, чтобы вместе уточнить список.
В эти минуты - на берегу - оперативный дежурный ушел тоже на ужин, оставив за себя мичмана. Мичман не знал, что в базу входит подводная лодка, и на свой страх и риск разрешил выход из гавани большому судну - рефрижератору № 13. Рефрижератор уходил надолго в южные моря, и потому многие рыбаки, включая стоявшего на мостике Курдюкова, крепко прощались с берегом. Говоря проще - были пьяны.
До катастрофы оставались считанные минуты…
Инженер-механик С-178 капитан-лейтенант Валерий Зыбин рослый парень. Родом из Казахстана. Видимо, кому-то из прабабок плеснули в жилы степной крови: в зыбинском лице - в разрезе глаз и скулах - едва заметны азиатские черты. Женат, двое малых детей. Гитарист, охотник, фотограф. Выпускник Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища. В должности два года. В море вышел вскоре после операции - вырезали фурункул, только что сняли швы…Право, этот парень стоит того, чтобы знать о нем подробнее…
Сразу после ужина, пока не заверещали ревуны боевой тревоги «По местам стоять! К проходу узкости!», Зыбин возлез на мостик выкурить сигарету Здесь уже была полна коробушка; помимо тех, кого обязывала быть наверху служба - командира, вахтенного офицера, боцмана на вертикальном руле, рулевого-сигнальщика, - вовсю дымили замполит капитан-лейтенант Дайнеко, штурман капитан-лейтенант Левук, доктор -старший лейтенант медслужбы Григоревский.
Покачивало. Погода начинала портиться. Но это никого не волновало: слева по борту проплывал берег, густо раззолоченный огоньками Владивостока.
Лодка шла под дизелями: правый работал на винт, левый вращал электромотор в режиме генератора. Чтобы приток воздуха к дизелям был хороший, переборочные двери между Третьим, Четвертым и Пятым отсеками были распахнуты - «на просос». Потом и это сыграет свою роковую роль.
Зыбин встал под козырек ограждения рубки, достал сигареты. Вдруг боковым зрением уловил высокую тень, быстро заслонявшую береговые огоньки. Услышал вопль командира:
- Право на борт!!!
Тень стремительно надвигалась. Теперь уже видно было, что это носовая часть огромного судна - океанского рефрижератора.
Вахтенный сигнальщик, старший матрос Ларин, успел навести фонарь Ратьера на надстройку судна и отбарабанил тревожную дробь. Он так и держал свой прожектор -до последнего! - наведенным в лоб надвигающейся громаде. Как будто мог остановить ее лучом.
Удар!
Кованый форштевень рефрижератора ледокольного типа взрезал левый борт субмарины почти у самой кормы. Острый штевень буквально въехал в электромоторный, Шестой отсек. От удара лодка накренилась так, что черпанула рубочным люком. Все, кто стоял на мостике, полетели в воду - в стылую бездну осеннего моря.
Секунд через пятнадцать лодка скрылась в черной воде. С борта рефрижератора свесилась чья-то голова:
- Эй, внизу! С какого ботика? Черти вас носят!…
Там с пьяных глаз решили, что напоролись на портовый буксиришко.
Прошла добрая четверть часа, прежде чем с рефрижератора в воду полетели спасательные круги. Затем не спеша спустили шлюпку В ней была груда весел и только одна уключина!… Тогда спустили моторный баркас, но движок не завелся. На месте затонувшей субмарины клокотали воздушные пузыри…
Первым утонул сигнальщик -старший матрос Ларин: он не умели плавать. Его тело водолазы нашли илом рядом с корпусом лодки. С рефрижератора сбросили плотик, но его быстро отнесло течением. Подводники держались в ледяной воде больше получаса. Старший лейтенант Соколов, вахтенный офицер, подбадривал матросов:
- Держитесь кучнее, ребята! Не дрейфь, всех подберут!
Но его самого отнесло от рефрижератора волнами. Больше его никто не видел. Не нашли и тела.
Замполит Дайнеко отдал свой круг матросам, сам держался на надувном жилете. Командир лодки Маранго вцепился в боцмана: оба чуть не утонули. Их подняли первыми.
…В течение часа на рефрижератор № 13, чей нос был смят в гармошку, а форпик затоплен, подняли всех, кого выбросило с мостика, за исключением трех утонувших: старшего лейтенанта Алексея Соколова (окончил Тихоокеанское военно-морское училище с золотой медалью), старшего матроса Ларина и еще одного подводника. Спасенных прогрели в душе и напоили горячим чаем. Командира лодки сняли с борта вертолетом и доставили в штаб флота к руководителю спасательной операции вице-адмиралу Рудольфу Голосову. Но что он мог ему сообщить?!
