Повседневная жизнь российских подводников - Черкашин Николай Андреевич
К вечеру - часам к двадцати - дышать уже было нечем. Регенерации, насыщавшей воздух химическим кислородом, в отсеке не было. Голодная кровь стучала в виски, гнала холодный липкий пот… Плафоны уже давно погасли. Аварийные фонари едва тлели, садились аккумуляторы…
Воздуха! Хотя бы глоток…
Глоток он нашел. Спустился в трюм, едва удерживаясь на перекладинах трапа, и стравил из патрубков-«гусаков» дифферентной цистерны скопившийся там воздух. Грязный, масляный, набитый компрессором без каких-либо фильтров, он все же пошел. Под его шипение Полякова и осенило, что если открыть кингстон глубиномера, то возникнет пусть слабый, но все же проток, продых… Догадка стоила жизни им всем. Надо было только сообщить в Центральный, чтобы поддули в дифферентную магистраль…
«Каштан» - межотсечная громкая связь - не работал. Его замкнуло при пожаре. Поляков с замиранием сердца вынул из зажимов увесистую трубку корабельного телефона. Этот древний слаботочный аппарат, питавшийся от ручного магнето, как и его прародитель - полевой телефон времен первой мировой, - работал безотказно. Связь удалось установить с Первым отсеком.
- Валя, - попросил Поляков, - скажи Рудольфу (инженер-механику Миняеву. - Н. Ч.), пусть наддувает дифферентные цистерны. А мы откроем кингстон глубиномера.
- Добро!
И воздух пошел! Они вдыхали его, будто пили луговую свежесть.
Призрак смерти от удушья уступил место своей младшей сестре - гибели от жажды. В Десятом не было воды. Ни глотка. Пить хотелось, несмотря на то что все дрожали от холода. Пожар в Девятом заглох, притаился до первой порции свежего воздуха. Переборка была теплой, и все отогревались на ней. Ведь одеты были в «репс» - легкие лодочные куртки и брюки. В отсеке же стояла «глубокая осень»: воздух остыл до температуры забортной воды +4 градуса. Но не одежда сейчас тревожила Полякова. По самым скромным прикидкам, буксировка в базу, на Север, должна была занять месяца полтора. Только в базе их могли извлечь из западни Десятого. Сорок пять суток без воды?
Лет десять назад все они были наслышаны о сорокадевятидневном дрейфе в океане сорванной штормом баржи с четырьмя солдатами - Зиганшиным, Крючковым, Поплавским, Федотовым. Та сенсация облетела мир: полтора месяца без еды, съели кожаные меха гармони и голенища сапог… Теперь нечто подобное выпало и им. Разве что в гораздо худшем варианте - в кромешной темноте, в грязном воздухе, в промозглом холоде. И главное - без воды.
Поляков знал, что в десятом отсеке расположена расходная цистерна с пресной водой. Но она оказалась пуста… Бачки с аварийным запасом продуктов - тоже. Их раскурочили, как это водится по неистребимому безалаберному обычаю, хозяева отсека еще в начале похода… Но даже если бы бачки были полны, их все равно не хватило бы для дюжины едоков на полтора месяца.
Вода!… Она плескалась, шумела, журчала над головой, в штормовом океане, разбивавшем о лодку крутые валы. Эти водные звуки дразнили жажду еще горше, ежеминутно напоминая о недоступном…
Пробовали собирать тряпкой конденсат - напотевшую на подволоке влагу, тряпку выжимали в миску. Но многочасовой труд не увенчался и добрым глотком грязноватой вонючей воды.
И снова все упования устремились к Полякову. Ты - командир, ты добыл воздух, добудь и воду.
И он добыл воду. Добыл, потому что знал эти стальные джунгли, как никто другой.
Там, в расходной цистерне, должен был оставаться «мертвый запас» воды, скапливающейся ниже фланца сливного трубопровода. Что, если разбить водомерное стекло и отсосать через трубку… Это было еще одно гениальное озарение.
Поляков велел трюмному матросу найти кусок шланга и объяснил, что нужно делать. Через четверть часа тот принес - окровавленных руках миску ржавого отстоя. Руки порезал в темноте об осколки водомерного стекла, когда швырнуло при крене. Поляков перевязал ему кисти обрывками разовой простыни и распорядился добыть емкость, повместительнее миски. При свете тусклой «лампочки Ильича» сооруженной из батареек, вытряхнутых из найденного магнитофона, отыскали большую жестянку из-под сухарей. Скорее всего, она служила тут писсуаром, но выбирать не приходилось. В нее с грехом пополам нацедили литров пять все того же ржавого отстоя. Его разлила в бутылки из-под вина, и Поляков велел держать их между ног, чтобы хоть как-то согреть ледяную воду.
Теперь, когда была утолена первая жажда, подступил голод. Есть хотелось в холоде мучительно…
По иронии судьбы среди пленников Десятого отсека оказался и начальник интендантской службы мичман Мостовой Иван Иванович, известный на лодке «прижим». При нем были ключи от «сухой провизионки», открыв которую, обнаружили коробки с макаронами и пачки поваренной соли. Макароны грызли всухую. Соль тоже пригодилась. На третьи-четвертые сутки у многих в холодной сырости заложило дыхание, воспалились глотки… Поляков вспомнил народное средство: ложка соли на кружку воды и полоскать. Помогло!
Остров смерти
Всего лишь за каких-то полчаса грознейшая атомарина превратилась в островок-поплавок, беспомощно ныряющий среди океанских валов.
Без хода, без электричества, без света в отсеках, без тепла и дальней радиосвязи «К-19» мало чем отличалась от стального понтона, ставшего игрушкой волн. Можно было бы подыскать немало других, куда мрачных определений - «плавучий морг», «блуждающая ядерная мина», «Хиросима», - но все это после того, что сначала она, чудом всплывшая субмарина, была островком, на котором спасались и выживали сто с лишним моряцких душ. Многим из них нужна была срочная специализированная медицинская помощь.
…Первым к ним подошел «американец» - корабль береговой охраны США.
3 а в а р и н: «Мне от такого «спасателя» стало как-то не по себе. Ведь у меня в аппаратах секретные торпеды, за которые я отвечаю головой. Образ врага в сознании был воспитан стойко. На всякий случай доложил Нечаеву, что в принципе могу выстрелить из аппарата на затопление (с закрытыми запирающими клапанами) две торпеды новой конструкции. Нечаеву хватило здравого смысла принять мое сообщение в качестве шутки и посоветовать лучше выстрелить ими в боевом варианте…
«Американец» предложил помощь. Мы на международном морском жаргоне с примесью русского диалекта от его помощи отказались. На корабле была вертолетная палуба и ангар. Створки ангара были чуть приоткрыты, но вытаскивать вертолет американцы не стали - нелетная погода, нелетное море.
На вторые сутки к нам подошел сухогруз «Ангарлес». К этому времени шторм разыгрался не на шутку. Волны перекатывались через надстройку и порой захлестывали нашу высокую рубку. С сухогруза спустили спасательный катер, передали нам трос-проводник. Мы отвалили носовые горизонтальные рули и пытались за них завести буксирный конец. Смыло за борт мичмана Красникова, потом Бекетова. Но, слава Богу, ребят вытащили. Моряки с «Ангарлеса» предпринимали отчаянные попытки помочь нам. Но ведь к лодке и приблизиться было опасно: штормовые волны швыряли нас словно щепку. Когда стало ясно, что дальнейшие попытки завести буксирный конец бесполезны, «Ангарлес» отошел и начал удерживаться с наветренной стороны, чтобы хоть как-то прикрыть нас от штормовой волны.
Вскоре к нам подошел большой противолодочный корабль «Вице-адмирал Дрозд». В штормовом океане его мачты порой терялись за гребнями волн. На «Дрозде» был вертолет… Но нечего было и думать, чтобы он взлетел в такой шторм.
Когда над нами все же появилась винтокрылая машина, мы не поверили своим глазам.
Вертолет завис совсем низко, и из кабины быстро спустили трос с грузом. Мы отстегивали карабины и принимали аппараты, продукты, бидон с горячим кофе, теплую одежду, аварийные фонари - все, что нам так было нужно для работ по обеспечению живучести лодки, для работ на надстройке с буксирными концами. Вертолет прилетел к нам еще и еще, и мы уже не чувствовали той безысходности, которая пробивалась в душе каждого».
В Десятом отсеке
На пятый день серьезно занемог мичман-секретчик. «Спину ломит. Помираю…» Застудил почки. Это не горло. Тут врачебная помощь нужна. Или хотя бы консультация. Но телефонная связь прервалась еще на второй день. А парень и в самом деле вот-вот Богу душу отдаст. Стонет, мечется… Пришлось действовать на свой страх и риск. По счастью, в одной из кают удалось отыскать пол-литра спирта. Поляков разодрал разовую простыню на лоскуты, смочил спиртом и наложил на поясницу мичману, терявшему порой сознание от боли. Велел натянуть шерстяной свитер и накрыл всем, что было теплого под рукой. Спиртовой компресс подействовал. Боль приутихла…
