Непотопляемый «Тиликум» - Гильде Вернер (книги онлайн полные версии .TXT) 📗

Первые три дня я не мог спать: стоило закрыть глаза, как появлялся Луи и звал меня. Поэтому я смертельно вымотался и то и дело клевал носом у руля.

И вот 30 октября меня, как сонную курицу, прихватил врасплох страшенный шквал. «Тиликум» резко накренился, едва не черпая бортом воду. Я с размаху ахнулся об пайол [49] рубки и, оглушенный, никак не мог подняться на ноги. Треснула фок-мачта и повалилась за борт. Она тотчас же сработала как плавучий якорь. Судно круто привелось к ветру и потеряло ход. Грот и бизань заполоскались. С трудом поднявшись на ноги, я спустил паруса. Потом забрался в каюту и стал размышлять о своей судьбе. Если бы сейчас кто-нибудь сказал мне: «А слабо тебе плыть дальше одному!» — я бы немедленно ответил: «Нет!» Вот только сказать-то мне об этом было некому.

Спустя несколько часов я все же собрался с духом.

— Итак, кэптн Восс, хотите капитулировать? — без обиняков спросил я сам себя.

— Ноу, сэр! — не менее откровенно ответил я самому себе. Впрочем, ничего иного мне в сущности и не оставалось.

Я вышел на палубу, вытащил из воды фок-мачту вместе с парусом и залег спать. Десять часов подряд я проспал крепким, глубоким сном, после чего снова был в полной боевой готовности.

На следующее утро я привел в порядок фок-мачту и накрепко приконтрил ее к оставшемуся обломку. Тут-то вот и оправдалось на деле то, что я распределил всю небольшую парусность, которую нес «Тиликум», на три мачты. Поставить любую из них было под силу одному-единственному человеку. К полудню я снова шел всеми парусами на зюйд-вест.

К 14 ноября от Сиднея меня отделяло, по моим расчетам, всего лишь около 150 миль. В радужных мыслях я входил уже в гавань. Уже, как наяву, я видел перед собой антрекот в руку толщиной, с зеленым горошком и портер в огромной кружке. Однако яхтсмену никогда не следует забывать святого правила: человек предполагает, а ветер и погода располагают. Не успело после этого пройти и четырех часов, как мне снова пришлось отстаиваться на плавучем якоре, ожидая, когда промчится мимо жесточайший вест.

Когда стало темнеть, я выставил на палубу керосиновую лампу и улегся спать. Среди ночи я проснулся. Снаружи все еще завывало на все голоса, а койка была теплая и сухая. И все-таки — порядок есть порядок — я поднялся и выглянул в люк. Лампу мою задуло ветром, а прямо на меня, огромные и грозные, надвигались зеленый, красный и белый огни.

Лишенный маневренности, без огней, «Тиликум» стоял на плавучем якоре прямо по курсу парохода. Я торопливо схватил попавшийся под руку шерстяной носок, плеснул на него из бидона керосином и поджег его. С пылающим факелом в руке я выскочил на палубу и замахал им над головой. Заметит ли меня с мостика рулевой? Успеет ли отвернуть?

Огни медленно разворачивались. Вот закрылся зеленый огонь, красный вдруг оказался прямо над моей головой, и, свирепо утрамбовывая носом волны, большой каботажный пароход буквально в двух метрах разминулся со мной. Его белый кормовой огонь помаячил еще некоторое время над гребнями волн, и я снова остался один в бескрайнем море. Я думал о том, как опасно плавать без вахты. Море бесконечно велико, но суда каким-то непостижимым магнетизмом так и влечет друг к другу.

В слабом свете каютного светильника я распялил на руке оставшийся носок. Я хорошо помнил, что один носок у меня был дырявый. Он протерся как раз на том самом месте, куда упирается большой палец. Другой был цел. Конечно же я сжег целый! Дырявый ехидно ухмылялся мне в лицо. Нет, это путешествие положительно сплошная полоса невезений! Полный ярости, я швырнул рваный носок за борт и снова залег спать.

Шторм бушевал еще трое суток, и я капитально выспался, а потом снова поставил паруса и благополучно добрался до Сиднея.

Я считаю Сиднейскую гавань одной из красивейших в мире. Но чиновники там самые занудливые из всех, с какими мне доводилось иметь дело.

Из-за гибели Луи Бриджента никаких неприятностей они мне не чинили. А вот из-за всяких пустых формальностей, разного рода свидетельств и справок придиркам конца не было. И в довершение всего оказалось, что я еще должен уплатить лоцманские и портовые сборы.

— Но я же вошел в гавань без лоцмана…

— Не имеет значения. Здесь распоряжается лоцманская корпорация. Вы должны заплатить 2 фунта 10 шиллингов лоцманских сборов за вход в гавань, 3 шиллинга 6 пенсов портовых сборов и 2 фунта 10 шиллингов за выход из гавани.

Я заплатил секретарю лоцманские сборы за вход в гавань и портовые сборы.

— А 2 фунта 10 шиллингов за выход?

— Я уплачу их, если выйду из гавани.

— Хорошо, но смотрите не попытайтесь зажать их: таможенный крейсер сейчас же приволочит вас обратно.

Я пообещал заплатить и отправился разыскивать Лакстона. Мой друг Норман принял меня в присутствии некоей брюнетки, откликавшейся на имя мисс Симпсон. Она была уже слегка в годах. Мне показалось также, что она солидно экономит на воде и мыле, а сбереженные деньги тратит на пудру и румяна.

Но сверх всего этого она обладала еще одним удивительным свойством, которое проявила, однако, лишь в процессе разговора.

Лакстон давно уже оставил все надежды увидеть меня снова.

— Шторм чуть не перевернул вверх ногами наш большой почтовый пароход. Мне просто не верится, что «Тиликум» смог счастливо отделаться.

— Вот видишь, Норми, — сказала мисс Симпсон, — недаром мои карты предсказали тебе большую неожиданность.

Я рассказал о своих приключениях, а также о том, как потерял Луи Бриджента. Когда я кончил, мисс Симпсон бросила на своего Норми взгляд, полный значения.

— Мистер Восс, смерть несчастного Бриджента — это перст судьбы, указующий, что вы с Норманом не должны больше продолжать это путешествие.

— Мисс Симпсон, мне не совсем ясно, зачем это судьбе, желающей показать нам с Норманом свой перст, понадобилось утопить Луи Бриджента. Я полагаю, что это не иначе как для того, чтобы в будущем мы снова объединились.

Мисс Симпсон аж глаза закатила к небу от такого кощунственного неверия.

— Как ты знаешь, дорогая, я отказался от путешествия, — заговорил теперь Лакстон, — и тебе, милый Джон, я советую поступить точно так же.

Я ответил, что буду продолжать плавание во что бы то ни стало. Моя уверенность в надежности «Тиликума» благодаря последним штормам только возросла. После долгих блужданий вокруг да около мы заключили с Лакстоном новый договор, согласно которому наш старый договор мы расторгали и Лакстон отписывал мне свою долю «Тиликума».

Когда я ставил свою подпись, мисс Симпсон вытащила колоду карт и принялась ее тасовать.

— Снимите.

Я снял. Она разложила карты на столике, долго смотрела на них, вздыхала, опять закатила глаза (не иначе как это был ее коронный номер), потом начала прорицать.

— Если вы и дальше пойдете на этом судне, вас будут преследовать неудачи. Вы потеряете свое судно. Вы потеряете также и своего друга.

Мисс Симпсон снова закатила глаза. И это было хорошо, поскольку от моей сигары отвалился кусок пепла (должно быть, от страха) и упал прямо на платье мисс Симпсон. Легкий запашок паленой шерсти недвусмысленно дал мне понять, что настало время убираться восвояси, в противном случае я потерял бы своего первого друга тотчас же. Поэтому я быстренько поднялся, пожелал обоим всего доброго, поблагодарил мисс Симпсон за ее ласковые слова и поспешил удалиться.

Эх, послушаться бы мне тогда мисс Симпсон! Ну, может, совсем отказываться от кругосветного путешествия даже и не стоило бы. Может, было бы вполне достаточно просто проваляться ближайшие месяцы в постели да выспаться как следует, пока ее карты не лягут в благоприятном сочетании.

Прежде всего я пересчитал наличные деньги. Эта женщина была права. Несчастья преследовали меня. Денег не хватало даже на то, чтобы закупить провиант на следующий этап пути. И тут мне в голову пришла одна спасительная идея. Сколько людей успело за это время осмотреть «Тиликум»! Заплати каждый из них за это хоть небольшую сумму, тогда…