Все по местам - Форестер Сесил Скотт (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗

Ветер не стихал до того самого вечера, когда с последними лучами садящегося в золотом ореоле солнца матрос с мачты взглянул вперед и в быстро гаснущем свете приметил горную вершину. Крик «Вижу землю!» возвестил Хорнблауэру, что он вновь вывел судно в точности к намеченному месту. Весь этот день ветер постепенно слабел и к закату стих окончательно. Подобно Танталу, они были в нескольких часах пути от заветной цели, и не могли к ней приблизиться. С палубы землю было еще не разглядеть, и, как заметил Джерард леди Барбаре, ей придется принять близость земли на веру, пока ветер вновь не снизойдет до них. Ее разочарование при вести, что вожделенные яйца всмятку откладываются, было столь трогательно, что Кристэл поспешил воткнуть в грот-мачту свой складной нож. Он объявил, что это верный способ вызвать ветер, а если и это не сработает, он заставит всех корабельных юнг свистеть в унисон и будет ждать бури, которую вызовет из пучины такая наглость.

Может быть, сама эта задержка и подготовила развязку, ибо Хорнблауэр тревожился, как бы заход на Св. Елену не привел к нежелательным переменам на борту «Лидии». С другой стороны, это должно было случиться, и просто по совпадению произошло именно в тот вечер. Совпадением было то, что Хорнблауэр вошел в неосвещенную главную каюту, когда думал, что леди Барбара на палубе. Совпадением было, что его рука задела ее голую руку. Они столкнулись между столом и сундуком. Он извинился за вторжение. Она оказалась в его объятиях. Они поцеловались раз, другой. Она положила руку ему на плечо и коснулась шеи. Головы у них закружились. Тут корабль накренился, и она упала на сундук. Она улыбнулась, он опустился рядом с ней на колени и прижался головой к ее груди. Они целовались, целовались, я не могли нацеловаться. Она называла его ласковыми словами, слышанными в детстве от няньки – ей еще не приходилось говорить ласковые слова.

– Дорогой мой, – шептала она. – Мой славный. Мой малыш.

Так трудно было подобрать слова для своей любви.

– У тебя такие красивые руки, – сказала она, расправляя его руку на ладони и перебирая длинные тонкие пальцы. – Я полюбила их с самой Панамы.

Хорнблауэр всегда считал, что руки у него костлявые и уродливые; на левом мизинце у него было черное пороховое пятно – память о захвате «Кастильи». Он посмотрел на леди Барбару, думая, что она шутит, а когда понял, что нет, смог только поцеловать ее – так ждали поцелуев ее губы. Просто чудо, что она хочет его поцелуев. Их вновь охватила страсть.

Вошла Геба. Они отпрянули друг от друга, вернее, Хорнблауэр вскочил и замер, смущенный и натянутый, как струна. Геба лукаво улыбнулась. Хорнблауэр был в ужасе: капитана застали забавляющимся с женщиной на боевом корабле. Это противоречит Своду Законов Военного Времени – хуже того, это постыдно, опасно, подрывает дисциплину. Леди Барбара ничуть не смутилась.

– Выйди, Геба, – сказала она спокойно. – Ты мне пока не нужна.

И она опять повернулась к Хорнблауэру, но чары были разрушены. Хорнблауэр увидел себя в новом свете: он исподтишка затаскивает в койку пассажирку. Он побагровел, злясь на себя, и уже гадал, что из их влюбленного воркованья слышали вахтенный офицер и рулевой в открытый световой люк.

– Что нам делать? – слабо спросил он.

– Делать? – повторила она. – Мы любим друг друга. Весь мир – наш. Мы можем делать, что захотим.

– Но… – сказал он снова, – но…

Он хотел бы в нескольких словах объяснить ей свое запутанное положение. Он хотел бы объяснить, как страшится плохо скрываемой насмешки Джерарда и совершенно бестактной тактичности Буша, и что капитан корабля вовсе не хозяин себе, как это представляется ей. Но это было безнадежно. Он запинался, отводя глаза, и слабо сжимал руки. Он забыл все практические детали, которые продумывал в своих безумных грезах. Она взяла его за подбородок и повернула лицом к себе.

– Милый, – сказала она, – что тебя тревожит? Скажи мне, милый.

– Я женат, – он избрал самый трусливый путь к отступлению.

– Я знаю. Неужто это помешает… нам?

– Кроме того… – начал он и вновь сжал руки в безуспешной попытке выразить обуревавшие его сомнения. Она еще немного поступилась своей гордостью.

– Геба будет молчать, – сказала она мягко. – Она меня боготворит. Она не проболтается.

Она увидела выражение его лица и резко встала. Ее аристократическая гордость была уязвлена. Как ни завуалировано было ее предложение – она предложила и ее отвергли. Она испытывала холодную ярость.

– Будьте любезны, капитан, – сказала она, – откройте мне дверь.

Она вышла из каюты со всем достоинством графской дочери, и если и плакала в своей каюте, Хорнблауэр об этом не узнал. Он вышагивал по палубе, взад-вперед, взад-вперед, без конца. Его сладким грезам пришел конец. Вот как он показал себя человеком, для которого риск и опасность делают затею только более привлекательной. Тоже Дон-Жуан нашелся, неукротимый жеребец. Он в приступе стыда ругал себя страшными словами. Он издевался над собой, вспоминая как в воображении готов был встретить гнев могущественных Велели, а на деле испугался насмешки Джерарда.

Все еще могло кончиться хорошо. Если б штиль постоял еще денька два-три, леди Барбара, возможно, позабыла свой гнев, а Хорнблауэр – свои сомнения. В великосветской жизни мог бы произойти шумный скандал. Но в полночь задул ветер – не иначе как его вызвал складной нож Кристэла – и Джерард явился к Хорнблауэру за приказами. И вновь Хорнблауэр не смог пренебречь общественным мнением. Он не вынес мысли о перешептываниях, которые вызвал бы приказ несмотря на попутный ветер развернуть судно и двинуться прочь от острова Св. Елены.

XXIV

– Чертова уйма кораблей, – сказал Буш, не отнимая от глаза подзорную трубу. Это было на заре, когда перед ними открылся рейд. – Чертова уйма. Военные корабли, сэр. Нет, индийцы. Военные корабли и индийцы, сэр. Вот трехпалубный! Да это же старина «Темерер» под контр-адмиральским флагом, сэр, или я немец. Видать здесь место встречи идущих домой кораблей, сэр.

– Позовите мистера Марша, – сказал Хорнблауэр.

Надо будет дать салют, нанести визиты – Хорнблауэра захватил неумолимый поток флотской рутины. В ближайшие несколько часов он не успеет перемолвиться с леди Барбарой ни словом – даже если она согласилась бы с ним разговаривать. Он не знал, радоваться ему или печалиться.

«Лидия» подняла свои позывные, грохот салюта прокатился над заливом. Хорнблауэр был в поношенной парадной форме – выцветший синий сюртук с бронзовыми эполетами, рваные белые чулки с бесчисленными дорожками, которые Полвил кое-как стянул на нитку. На борт поднялся портовый офицер, принял сертификат об отсутствии на корабле заразных заболеваний. Спустя минуту загрохотал якорь. Хорнблауэр велел спустить тендер, чтобы отправиться к адмиралу. Он уже перелезал через борт, когда на палубу вышла леди Барбара. Он увидел ее на какую-то секунду – она с удовольствием смотрела на зеленые склоны и с любопытством – на тесно стоящие корабли. Он страстно желал поговорить с ней, и вновь его остановила боязнь уронить приличествующее капитану достоинство. Не мог он и взять ее с собой – неприлично капитану отправляться с официальным визитом в сопровождении женщины, пусть даже потом выяснится, что женщина эта – Велели.

Тендер направился прямо к «Темереру».

– «Лидия»! – прокричал рулевой в ответ на окрик с палубы и поднял четыре пальца. Это означало, что в шлюпке капитан, которого надо встречать соответственно его званию.

Сэр Джеймс Сомарец [10] принял Хорнблауэра на кормовой галерее. Был он высок, худощав и казался юношей, пока не снял шляпу, обнажив белоснежную шевелюру. Он любезно выслушал краткие объяснения Хорнблауэра. Сорок лет он провел в море, шестнадцать из них – военных, и легко мог домыслить подробности, опущенные Хорнблауэром в устном докладе. Смелые голубые глаза одобрительно блеснули, когда Хорнблауэр сказал, что «Лидия» потопила в одиночном бою двухпалубный пятидесятипушечный корабль.