Непотопляемый «Тиликум» - Гильде Вернер (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Аптечка оказалась большой деревянной коробкой вроде сундучка с перевязочными материалами и мазями. Кроме того, в ней было еще десятка два пузырьков со всякими лекарствами. К аптечке прилагалась маленькая тетрадочка, в которой были описаны важнейшие болезни, и после каждого описания указывалось, сколько капель и из какого пузырька следовало принимать больному.
На многих кораблях среди матросов очень популярна история о том, как некий капитан пожелал вылечить одного из своих пациентов от болезни, против которой предписывалось средство под номером 7. Однако пузырек с этим средством оказался пуст, и тогда капитан дал больному лекарства под номерами 3 и 4. Ну а дальше рассказчик-оптимист вылечивал больного, а рассказчик-пессимист зашивал его в парусину и привязывал к ногам тяжелую балластину. Но это все так, треп один, а если по правде, то никаких других средств, кроме номера 2 — касторки, из этих ящиков никому сроду и не выдавали. Да и за номером 2 обращались не очень часто. Так что в часы вахты я посиживал себе в штурманской рубке возле своего медицинского ящика да листал забытую кем-то книгу. Книга эта была напечатана сразу на трех языках: английском, немецком и испанском. Что меня удивило, так это то, что, оказывается, я могу довольно сносно читать по-испански. Мануэль явно был совсем не плохим учителем, и общение с ним, как видно, пошло мне на пользу. Во всяком случае словарный запас у меня оказался куда шире, чем я считал поначалу. От нечего делать я решил перевести на немецкий испанскую часть, а затем сравнить свой перевод с немецким текстом. Время быстрее пройдет, опять же практика. Поглощенный своим занятием, я сосредоточенно жевал кончик карандаша, как вдруг распахнулась дверь, и в рубку вошел Педерсен.
— Что, вахта вас не касается?
У меня не было причин что-либо скрывать, и я объяснил, что Макферсон не хочет моей помощи.
Педерсен устремил взор на паруса, как всегда, когда не желал чего-нибудь видеть или слышать. Потом достал из шкафчика какую-то книгу:
— Ну что ж, в таком случае переводите-ка вот эту. Как раз хватит на весь рейс.
На синей обложке золотом было вытиснено: Натаниэл Боудич. «Американская морская практика».
Я бодро принялся за перевод. Книга мне попалась подходящая. Во-первых, речь в ней шла о мореплавании, и, стало быть, специальные термины мне были уже знакомы. Во-вторых, вся она была разбита на очень краткие отдельные параграфы, а в них — еще и по пунктам, так что перевод продвигался споро и не очень утомлял. И покуда «Дж.У.Паркер» бежал по дуге большого круга к зюйд-весту, чтобы, достигнув зоны пассатов, пересечь затем экватор и Южный тропик и обогнуть наконец с зюйда мыс Горн, я переводил, переводил и переводил.
К великому моему счастью, навигация в те времена шагнула еще не столь далеко, как нынче. «Боудич» был куда тоньше иных современных изданий. Главное же, нынешние методы определения места корабля были тогда еще не известны, а те, что использовались, были не в пример проще. Недели три спустя после выхода в море ни один капитан на свои часы уже не полагался. Поэтому очень-то сильно ломать голову над определением долготы нам было просто ни к чему: хоть расшибись ты в расчетах, а уж коли часы неточные, ошибки все равно не избежать. И ведь вот, поди ж ты, несмотря ни на что, приходили-таки парусники в свой порт назначения, и баста.
Шульце только пофыркивал на мои занятия:
— Держи прямо к норду или к зюйду, пока не достигнешь широты, на которой лежит твоя цель, а потом правь себе к осту или к весту, покуда не дойдешь куда требуется.
Макферсон придерживался иного мнения:
— Наука все время идет вперед, и методы с каждым днем становятся лучше. Хорошая навигация экономит время и деньги.
Что ж, так оно и есть. В чем, в чем, а в экономии шотландцы толк знают. Третий штурман, имя которого я позабыл, по этому поводу вообще ничего не говорил.
Время от времени Педерсен заходил в рубку и просматривал мой перевод. Настроение у капитана большей частью было хорошее. Да и с чего бы ему, собственно, портиться? «Дж.У.Паркер» исправно бежал вперед, команда особых хлопот не доставляла. Вот он и развлекался, как мог: проверял мой перевод, а иной раз пускался даже в воспоминания о собственной навигационной практике. Порассуждать было о чем, потому как хлопот с определением места корабля у капитана всегда выше головы.
Постоянные (пусть даже и небольшие) отклонения от курса из-за перемены направления ветра, морских течений, облаков, целыми днями закрывающих солнце, неточных часов — все это сильно затрудняло определение истинного места корабля. Да плюс ко всему еще множество различных ошибок при измерении углов секстаном, потому как корабль — платформа весьма неустойчивая. Ну и, наконец, сами-то вычисления велись таким способом, что ошибиться было легче легкого. Поэтому любой капитан только радовался, если прокладку независимо от него вел еще и кто-то другой. Когда «Дж.У.Паркер» обогнул мыс Горн, включился в эту работу и я. Каждый полдень, если, конечно, боженька показывал нам Солнце, я брал его высоту и вычислял свою широту.
Слава «Боудичу», все получалось довольно складно. Конечно, похвастаться доскональным изучением этого отличного руководства было бы с моей стороны большим нахальством. Я и прочитать его до конца не успел, не то что освоить. А получалось все единственно только благодаря самой американской системе обучения. У них ведь как: сперва практика, затем разные приемы, облегчающие эту практику, а уж потом, под конец, очень кратко — теория.
Позднее я купил себе немецкий учебник по навигации. Там с самого начала шла математика, каждое положение было обстоятельно аргументировано. Ежели бедный матросик, вознамерившийся сдать штурманский экзамен, от всего этого не впадал в полное уныние и не отказывался от своей затеи, его снова ждала математика, а уж где-то в самом конце говорилось кое-что и о практике. Что же касается всевозможных приемов, облегчающих практику, то такого раздела в немецкой книге просто не было.
Чем дальше я вгрызался в «Боудича», тем выше поднимался в глазах Макферсона. Он-то свой штурманский диплом получил добрых лет двадцать назад, но до капитана так и не дорос. Теперь мне приходилось объяснять ему то, чего не было в учебниках, по которым он когда-то учился, а может, и было, да он успел позабыть.
— Мак, — сказал как-то я, работая над переводом главы об особенностях плавания на спасательных шлюпках, — послушайте-ка, что здесь говорится: «Офицер, уважаемый командой как человек, восхищающий ее как моряк и признаваемый ею как личность, особых трудностей в спасательной шлюпке не почувствует».
— Да, — сказал дважды испытавший кораблекрушение Макферсон, — в спасательной шлюпке жизнь тяжелая.
— Я не об этом, Мак. А вот, как вы думаете, были бы трудности с командой у нашего капитана, или у Шульце, или у меня?
— Очень уж много ваш старина Боудич от нас требует. Сразу три условия! Нет, такое если и совпадает, то крайне редко.
— А все-таки вдруг кому-то из нас придется-таки угодить в спасательную шлюпку и болтаться в ней долгое время?
Мак пожал плечами.
— Кое-каких затруднений нам, пожалуй, не избежать и здесь, на борту «Дж.У.Паркера». Недаром ведь вас наняли. Но пока что, слава богу, все идет хорошо. Команда признает капитана как личность, считает его джентльменом, потому что не знает, какой он скупой и расчетливый. А ближе с ним матросам и не познакомиться: слишком редко показывается он на людях. О судоводительских талантах Шульце команда представления не имеет. Ну, ошибся он в прокладке, так капитан его поправит, а людям-то и невдомек, что как штурман он пустое место. А вы… — Макферсон взглянул на меня и ухмыльнулся, — про вас в команде взахлеб рассказывают, как в прошлом рейсе вы «приложили» самого сильного парня на корабле. Такие доблести всегда очень импонируют матросам.
Так вот оно что, осенило вдруг меня. Команда как бы объединяет в одно целое достоинства отдельных офицеров: наши недостатки матросам не очень-то видны. Человеческие слабости становятся заметными лишь с более близкого расстояния. А между кубриком и шканцами — дистанция огромная, и контакта между ними никакого.
