Моби Дик, или Белый Кит (др. изд.) - Мелвилл Герман (книги бесплатно .TXT) 📗
Но уж совсем потрясающее зрелище являла собой сия выдающаяся квакерша, когда в последний день она поднялась на палубу, держа в одной руке длинный черпак для китового жира, а в другой — ещё более длинную китобойную острогу. Сам Вилдад, да и капитан Фалек, оба они тоже не отставали. Вилдад, например, носил при себе длинный список недостающих предметов, и всякий раз, как прибывала новая партия грузов, он тут же ставил галочку на своей бумажке. Время от времени из костяной берлоги, спотыкаясь, выскакивал Фалек, орал в люки на тех, кто работал внизу, орал вверх на тех, кто налаживал такелаж на мачтах, и в довершение всего, не переставая орать, убирался назад, в свой вигвам.
В эти дни мы с Квикегом часто наведывались на судно, и не менее часто я справлялся о капитане Ахаве, об его здоровье и о том, когда же он приедет на свой корабль. В ответ на все вопросы я слышал, что капитану Ахаву гораздо лучше, что он поправляется и что на корабле его ожидают со дня на день, а что пока капитаны Вилдад и Фалек позаботятся обо всём необходимом для снаряжения судна. Если бы я был до конца честен с самим собой, я бы отчётливо осознал, что в глубине души меня не слишком-то прельщала необходимость отправиться в столь длительное плавание, так и не увидев ни разу человека, которому предстояло стать абсолютным диктатором на корабле, как только мы очутимся в открытом море. Но когда подозреваешь что-нибудь неладное, иной раз случается, если ты уже вовлечён в это дело, что ты бессознательно стараешься скрыть все подозрения даже от себя самого. Я не говорил ни слова и старался ни о чём не думать.
Наконец было передано, что завтра в течение дня мы наверняка отплываем. Поэтому на следующее утро мы с Квикегом чуть свет отправились на пристань.
Глава XXI. Прибытие на борт
Было около шести часов, но серая, туманная заря ещё только занималась, когда мы вошли на пристань.
— По-моему, там впереди бегут какие-то матросы, — сказал я Квикегу. — Не тени же это. Видно, мы отплываем с восходом. Пошли скорей!
— Стойте! — раздался голос, принадлежавший человеку, который незаметно подошёл к нам сзади, положил каждому руку на плечо и, протиснувшись между нами, стоял теперь, чуть подавшись вперёд и переводя с Квикега на меня непонятный, пристальный взгляд. Это был Илия.
— Идёте на корабль?
— Эй, вы, руки прочь, слышите? — сказал я.
— Твоя ходи вон, — сказал Квикег, стряхивая с плеча его руку.
— Так вы не на корабль идёте?
— Нет, на корабль, — ответил я. — Но вам-то какое дело? Да знаете ли, мистер Илия, что вы, по-моему, изрядный невежа?
— Нет, нет, этого я не знал, — проговорил Илия, медленно и удивлённо переводя с меня на Квикега свой непостижимый взор.
— Илия, — сказал я тогда, — вы очень обяжете моего друга и меня, если немедленно удалитесь. Мы отправляемся в Индийский и Тихий океаны и предпочли бы, чтобы нас не задерживали.
— Вот как? А вы вернётесь к завтраку?
— Квикег, он помешанный, — говорю я. — Идём.
— Эге-гей! — окликнул нас Илия, когда мы отошли от него на несколько шагов.
— Не обращай на него внимания, Квикег, идём скорей.
Но он опять незаметно нагнал нас и, неожиданно ударив меня ладонью по плечу, спросил:
— А вам не показалось, будто на судно только что прошли вроде какие-то люди?
Остановленный этим простым и ясным вопросом, я ответил:
— Да, я как будто бы видел четверых или пятерых людей, но очень смутно, так что утверждать не стану.
— Да, очень смутно, очень смутно, — повторил Илия. — Прощайте.
Мы опять расстались с ним, и опять он неслышно нагнал нас и, ещё раз тронув меня за плечо, сказал:
— А вот найдёте ли вы их теперь, как вы думаете?
— Кого?
— Прощайте же. Прощайте! — повторил он в ответ и зашагал было прочь. — Ах да! Я только собирался предупредить вас… но это не имеет значения, это всё одно и то же, дело семейное… сильный мороз сегодня, а? Будьте же здоровы. Мы с вами теперь, наверно, не скоро увидимся, разве только перед Судебными Властями, — и с этими бессмысленными словами он наконец удалился, повергнув меня в немалое недоумение своей неистовой дерзостью.
Когда мы ступили наконец на борт «Пекода», нас встретила глубокая тишина — не слышно и не видно было ни души. Дверь капитанской каюты была заперта изнутри, люки все задраены и завалены сверху бухтами канатов. Мы прошли на бак и здесь увидели один незакрытый люк. Снизу шёл свет. Мы спустились, но там нашли только старика такелажника, закутанного в драный матросский бушлат. Он лежал ничком, уткнувшись носом в согнутые руки и во всю длину вытянувшись на двух сдвинутых сундуках. Глубочайший сон сковал его.
— Как ты думаешь, Квикег, куда могли деться те матросы, которых мы видели? — спросил я, в растерянности глядя на спящего.
Но Квикег на пристани ничего не заметил, и теперь я готов был и сам счесть всё это оптическим обманом, если бы только не Илия со своим таинственным вопросом. Но я подавил в себе тревожное чувство и, снова указав на спящего, шутливо заметил Квикегу, что нам с ним, пожалуй, лучше всего остаться тут и сторожить тело, так что пусть он устраивается поудобнее. Он положил ладонь спящему на зад, словно испытывая, достаточно ли тут мягко, а затем без лишних слов спокойно уселся сверху.
— Господи! Квикег, не садись так, — сказал я.
— А что? — возразил Квикег. — Совсем удобный место. Моя остров всегда так сидят. А лицо всё равно будет целый.
— Лицо! — удивился я. — Ты называешь это лицом! Ну что ж, выражение у него очень благожелательное. Но погляди, как тяжело он дышит, он просто весь вздымается. Слезай скорей, Квикег, ты слишком тяжёл, не к лицу тебе так обращаться с лицом бедного человека. Слезай, Квикег! Смотри, он тебя сейчас сбросит. И как это он до сих пор не проснулся?
Квикег слез, устроился на сундуке у самой головы спящего и разжёг свой томагавк. Я уселся у старика в ногах. И, наклоняясь над ним, мы стали передавать друг другу трубку. Покуда мы так сидели, Квикег в ответ на мой вопрос рассказал мне на своём ломаном языке, что у него на родине, где совершенно отсутствуют какие бы то ни было диваны и пуфы, цари, вожди и прочие великие люди обыкновенно раскармливают для роли оттоманок представителей низших сословий; так что, желая обставить дом с комфортом, вы можете купить восемь-десять лежебок и расположить их по своему вкусу в простенках и нишах; да и для прогулок это очень удобно, гораздо удобнее, чем садовый стульчик, который складывается в тросточку, — в случае надобности вождь подзывает к себе слугу и повелевает ему изобразить из своей особы диван где-нибудь под развесистым деревом, растущим, быть может, в сыром болотистом месте.
Каждый раз, когда я передавал Квикегу томагавк, он, не прерывая повествования, взмахивал острым концом над самой головой спящего.
— Для чего это ты делаешь, Квикег?
— Очень просто убивал. О! Очень просто!
И он погрузился в бурные воспоминания, навеянные трубкой-томагавком, которая, как можно было понять, в своей двойственной сущности не только дарила утешение его душе, но и раскраивала черепа его врагов; но тут наше внимание было наконец привлечено к спящему. Густой табачный дым доверху наполнил тёмное помещение, и это возымело на него своё действие. Сначала он стал дышать как-то особенно тяжко, потом у него, видимо, в носу защекотало, тогда он перевернулся раза два и наконец сел и протёр глаза.
— Эй, вы, курильщики, — едва продохнул он. — Вы кто такие?
— Мы из команды, — ответил я. — Когда отплываем?
— Ах вот как. Идёте, значит, на «Пекоде»? «Пекод» отплывает сегодня. Ночью капитан приехал.
— Какой капитан? Ахав?
— Ну, а какой же?
Я собирался задать ему ещё несколько вопросов относительно Ахава, но в это время на палубе послышался шум.
— Эге, Старбек хозяйничает, — сказал старик. — Боевой у вас старший помощник. Хороший человек и набожный. Но, вижу, все уже проснулись. Пора и мне. — Сказав это, он поднялся на палубу, и мы последовали за ним.
