Морские тайны - Голубев Глеб Николаевич (читаемые книги читать .txt) 📗
Вдобавок ещё ученые (может, впрочем, лишь для того, чтобы скоротать время?) опять затеяли исследования. Они возились с приборами, а нам, против обыкновения, даже следить за ними и гадать, что же они выудят на сей раз из океана, сегодня не хотелось.
Вконец истомившись и не находя себе места, я заглянул в радиорубку. На «Богатыре» она размещается в трубе — фальшивой, установленной лишь по традиции, для красоты.
Вахтенный радист Вася Дюжиков, чтобы скоротать время, заводил песню Высоцкого о гибнущей подводной лодке, любимую всеми моряками:
Мне тоже она очень нравится, и каждый раз, как слушаю этот хриплый, постепенно затухающий до шепота голос:
у меня мурашки бегут по коже.
— Новенького ничего не слышно? — спросил я, когда Вася выключил динамик, без особой, впрочем, надежды, радисты у нас, как полагается, о всех разговорах, какие ведутся по радио, не распространяются, и никаких тайн Вася бы мне открывать не стал.
Однако на сей раз он, поколебавшись и, видимо, решив, что чужая, случайно подслушанная передача тайной считаться не может, сказал, на всякий случай оглянувшись и понизив голос:
— Буксир, что к нам идет, всё время с разными островами переговаривается. Запрашивает, не заходила ли к ним «Лолита».
— А что ему отвечают?
Но этот вопрос Вася уже как бы не расслышал, видно, сочтя ответ на него нарушением инструкций, и, помолчав, добавил, чтобы утешить меня:
— Завтра встретимся с буксиром. Они сами всё расскажут кому следует.
Да, кстати, в этот день разъяснилось, почему обычно веселый Гена Бой-Жилинский придумал такую мрачнейшую историю. Всё дело было, видимо, в том, как сообщили мне под большим секретом радисты (кто именно, я поклялся не выдавать), что Гена вот уже несколько дней почему-то не получал ответа на ежедневные радиограммы жене, кончавшиеся традиционным вопросом, — его радисты уже выстукивали машинально, не глядя в подсунутую Геной бумажку: «Ты меня ещё любишь?» (Потом выяснилось: жена не отвечала потому, что срочно выехала на неделю в командировку. Когда она сообщила ему об этом, добавив, что не только любит по-прежнему, но и целует бессчетное количество раз, Гена сразу повеселел и наверняка бы в этот момент сочинил совсем иную историю. Вот от каких мелочей порой зависят гипотезы и новеллы, которые мы создаем...)
Днем то и дело завязывались опоры о том, чья гипотеза интереснее и что же на самом деле произошло на «Лолите»?
— Ну, заслушались все вчера Жилинского, а он ведь главных загадок не объяснил: откуда взялась оловянная лепешка на столе в капитанской каюте...
— Да, и про следы взлома на денежном ящике и нактоузе вовсе забыл.
— Забудешь, когда такую историю сочинишь.
— Н-да, пожалуй, гипотеза Лунина больше похожа на правду.
— Ну, шаровые молнии, да ещё десятками, тоже каждый день не летают.
— Нет, а мне рассказ Геннадия больше понравился.
— Но ведь этого мало! Надо, чтобы он ещё и все загадки объяснял, и здравому смыслу не противоречил.
— А разве рассказ Лунина так уж неуязвим?
Тайна «Лолиты» становилась для всех прямо-таки каким-то наваждением.
За обедом мы поглядывали на Волошина, слов надеясь, что он тут же, не дожидаясь вечера, начнет рассказывать какую-нибудь увлекательную историю или хотя бы намекнет, кто будет рассказчиком сегодня и что нас ожидает. Но Сергей Сергеевич с завидным аппетитом уплетал окрошку, не замечая наших взглядов.
А тут ещё, словно чтобы нас нарочно поддразнить попугай дважды выкрикнул свою загадочную фразу. И не я один, а, конечно, многие опять подумали, глядя на него: если бы он умел говорить по-настоящему! Какую удивительную историю он бы нам поведал?!
Но попугай, польщенный общим вниманием, только раскачивался на жердочке, и посматривал на нас, склонив набок голову с пушистым пестрым хохолком и, время от времени повторял как заклинание ту фразу.
Наконец наступил вечер, повеяло прохладой. Все поспешили захватить места поудобнее. Вот появился Волошин, занял председательское место за столиком проверил, работает ли микрофон, включен ли магнитофон, потом вдруг сказал:
— Да, надо принести еще парочку стульев. Сбегайте кто-нибудь, ребята. И термоса я что-то не вижу. Сегодня нам прохладительных напитков понадобится побольше — и минимум два стакана.
Что он задумал?
Принесли стулья, стаканы и термос. Сергей Сергеевич встал и объявил:
— Итак, очередное конкурсное заседание позвольте считать открытым. Изъявившие желание соревноваться сегодня провели маленькое предварительное заседай чтобы согласовать порядок выступлений. Первому изложить свою версию о том, что произошло на борту «Лолиты», доверено мне.
Так, интересно!
Но, прежде чем Сергей Сергеевич начал рассказ, не читая его, кстати, по бумажке, а сочиняя прямо у нас на глазах, вдруг поднялся неугомонный Иван Андреевич Макаров и сказал:
— Одну минуточку. Прежде чем вы начнете, Сергей Сергеевич, прошу слова для внеочередного важного сообщения. Оно может оказать влияние на ту гипотезу, какую вы намереваетесь изложить.
— Ах так? — поднял брови Волошин. — Ну что же, пожалуйста. Я думаю, возражений не будет?
— Должен сообщить, что, с целью проверки возможности высказанной вчера Геннадием Петровичем Бой-Жилинским гипотезы об отравлении команды «Лолиты» рехнувшимся коком, я поручил одному из лаборантов делать анализ остатков пищи, которые, как указано в акте, были взяты с тарелок, обнаруженных на шхуне, и хранятся на всякий случай в судовом холодильнике, — неторопливо, с томительной обстоятельностью начал Макаров. И, сделав ещё длинную паузу, объявил: — Так вот, никакого яда органического происхождения, вроде содержащегося в рыбе фугу, при анализе не обнаружено...
— Опять, Иван Андреевич... — попытался прервать его Волошин. Но Макаров остановил его властным взмахом громадной ладони.
— Однако анализ показал, — упрямо продолжал и, — что в остатках пищи, несомненно, присутствует мышьяк, хотя и в небольшой дозе.
Сказав это, Макаров преспокойно сел.
Все начали возбужденно перешептываться. Ещё бы! Час от часу не легче! Если в пищу оказался подмешан мышьяк, значит, на шхуне в самом деле произошло отделение.
Кого? Кем? И куда подевались трупы отравленных? Почему убежали с «Лолиты» оставшиеся в живых?
Я отыскал взглядом Геннадия Бой-Жилинского. Он явно был поражен сообщением Макарова не меньше других. Я думаю! Ведь, сочиняя свою историю, он ещё ничего не знал о результатах анализа — и вдруг совершенно неожиданно для себя попал в точку!
Тут я заметил, что сидевшая рядом с Макаровым о жена Елена Павловна что-то торопливо пишет в блокнотике, улыбаясь и заслоняя страничку от мужа.
Видимо, у неё есть какое-то возражение Ивану Андреевичу. Любопытно!
Шум постепенно стихал. Все усаживались поудобнее и выжидающе смотрели на Волошина.
Нелегко ему овладеть вниманием аудитории после ошарашивающего заявления Макарова, подумал я. Наверное, Иван Андреевич нарочно выбрал момент, чтобы подкузьмить друга.
Но Сергей Сергеевич начал говорить, и я понял, что всё ещё, видно, недооценивают его способностей и плохо его знают.
— Должен с большим огорчением заметить, что про капитана шхуны «Лолита» Луиса Френэ тут распускали порочащие его, но совершенно не соответствующие действительности слухи, будто он был пьяницей и драчуном, державшим в страхе всю команду. Это совершенно неверно. Капитан Френэ никакого спиртного, кроме грога, в рот не брал и был человеком набожным, даже немножко мистиком. Он никогда не садился за стол и не ложился спать, не прочитав молитвы. И молитвенник постоянно лежал у него на столе — рядом с куском расплавленного и застывшего в виде лепешки причудливой формы олова.
