Восстание на «Св. Анне» - Лебеденко Александр Гервасьевич (читаем книги онлайн .txt) 📗
«Нужно во что бы то ни стало достать корзину! — подумал я. — Сейчас! Именно сейчас, пока Сычев и Кашин между корзиной и мостиком. Ведь капитан сейчас не станет стрелять, он рискует попасть в Сычева или Кашина, в своих!.. Попытаться!? Но тогда быстро, не раздумывая!»
Я вскочил на ноги и шагнул на палубу, прямо к корзине. Сычев и Кашин остолбенели. Я быстро схватил за обе ручки тяжелую корзину и с силой швырнул ее в отверстие кубрика.
Раздался чей-то крик и дробный стук рассыпающихся во все стороны консервных банок... Позади меня, на командном мостике, загремел рыкающий голос взбешенного капитана. Я увидел перекошенное лицо Кашина с оскаленными крупными зубами. Он высоко занес надо мною приклад винтовки. Тупой удар в плечо, и я свалился на палубу. Падая, я заметил лицо Сычева. Мне показалось, что губы его что-то шептали, а лицо выражало досаду.
Кашин снова с силой ударил меня сапогом в бок и готовился действовать прикладом. Но в этот миг целая буря криков вырвалась из кубрика, и я увидал, как бежавший впереди всех Андрей прикладом винтовки раскроил голову Кашину, и волна матросов, вооруженных винтовками, гремя сапогами и клацая ружейными замками, покатилась из кубрика вниз по скату палубы к спардеку.
Лежа, я видел, как усатый унтер от удара сначала сел на палубу, а затем припал окровавленной головой к леерам. Я видел, как Сычев быстро скользнул в проход под спардеком.
Раздалось несколько выстрелов с мостика, и вооруженная матросская команда рассыпалась по палубе, укрываясь за лебедкой, за мачтой, за якорным блоком, отовсюду немедленно открывая ожесточенную пальбу. Громко стучали замки винтовок, пустые патроны прыгали по палубе, как лягушки.
Несколько человек матросов, оказавшихся впереди, ринулись к трапу, который вел на командный мостик. Уже тяжелые сапоги гремели по лестнице, и я видел, как матросы поднимаются наверх, но вдруг раздался выстрел, и передний — Санька Кострюковский — уронил винтовку, тяжело склонился на перила трапа и затем рухнул на палубу, широко раскинув руки.
— Назад, ребята! — закричал Андрей. — Теперь мы их возьмем измором, теперь наша сила!
Толпа отхлынула назад.
— Ложись за предметами! Стреляй в каждого, кто покажется! — кричал Андрей.
Я был безоружен и присел за лебедкой, рядом с Андреем.
В это время заря уже залила огненным блеском восток и на палубе было почти совсем светло. Я глядел вверх на крышу спардека и увидел, как капитан метнулся к корме, крича:
— Команда, сюда!
Словно в ответ на его слова, на люке раздался выстрел, и я замер от удивления, увидев, что капитан разряжает свой револьвер в кого-то на спардеке.
— Андрей, разве там есть наши? — спросил я, толкнув в бок Быстрова.
Андрей ничего не ответил. Он был удивлен, вероятно, не меньше моего.
Нам с высоты бака была видна только часть верхней палубы над спардеком, где стояли в два ряда тяжелые, покрытые чехлами шлюпки. Обвес командного мостика закрывал нижнюю часть палубы, и фигуры, появляющиеся на спардеке, были видны нам только выше пояса. Я заметил, как метнулись обратно к мостику капитан и старший помощник. В тот же момент Андрей показал мне куда-то направо от трубы, и я увидел, как две белые шлюпбалки стали медленно поворачиваться на правом борту. Тяжелый, покрытый чехлом баркас вышел из ряда и повернулся носом к середине корабля. Очевидно, кто-то скрытый от нас бортом мостика пытался спустить шлюпку. Значит, враги убедились в своем поражении и решили покинуть «Св. Анну». Однако где же кашинская команда? Четыре винтовки!
Но вот над шлюпкой поднялись две головы. Это были Фомин и Шатов. Я хотел было сказать об этом Андрею, но его уже не было на месте. Я успел только заметить, как он скользнул в проход под спардеком, очевидно, пробираясь на ют.
Через минуту раздались выстрелы на юте. У меня не было ни винтовки, ни револьвера. Я не мог стрелять в Шатова и Фомина и только, поднявшись, насколько позволяло больное плечо, закричал, показывая пальцем наверх:
— Ребята, они бегут!
Но меня, по-видимому, никто не слышал, и выстрелов не последовало. Только наверху, в шапках и морских плащах, от капитанской каюты к шлюпке пробежали, низко нагнувшись, капитан и старший.
Но еще раньше, чем они успели добежать до шлюпки, повисшей над водой, со стороны юта на спардеке поднялась фигура Сычева.
«Теперь все враги на спардеке, — подумал я. — Они окружены, они в осаде. Оттуда им не уйти!»
Но дело пошло вовсе не так, как я предполагал. Сычев рванулся к Шатову, ударом кулака сшиб боцмана в море и бросился к капитану.
Удар Сычева был так силен, что старик словно растянулся в воздухе и, как камень, пущенный из пращи, полетел в сторону и скрылся за краем спардека.
Когда я увидел, как, поднявшись во весь свой рост, капитан пошел на Сычева, я понял, что Сычев на нашей стороне. У обоих были в руках револьверы, но горячая взаимная ненависть заставила их позабыть об оружии. И вот высоко передо мной на неровном, качающемся спардеке схватились два человека огромной силы. Капитан давил Сычева тяжестью огромного тела, а Сычев, обхватив капитана руками, сжимал его кольцом стальных мышц. Короткое мгновение, которое было дано обоим на единоборство, не дало преимущества ни одному, ни другому. В тот же момент к борющимся подкрался старший помощник.
Я видел только его голову, но понял, что он грозит Сычеву, а Сычев ведь наш. «Может быть, это он и писал записку», — пронеслось в моей голове. Забыв боль, я выскочил из-за лебедки и изо всей мочи закричал:
— Сычев, берегись!
Сычев услышал мой крик. Он обернулся, увидел старшего и с силой ударил его ногой в живот. Старший покатился за борт.
В это время раздался выстрел. Сычев и капитан упали. Поднялся один капитан. Он мгновенно прыгнул в шлюпку, и она пошла вниз на блоках. Тогда я увидел человека, выстрелившего в Сычева. Это был Глазов. Он нагнулся над Сычевым, и по взмахам его руки я понял, что он колотит упавшего рукояткой револьвера. Потом он поднялся и устремился к шлюпке, но добраться до нее ему не удалось.
В тот же момент над спардеком поднялась еще одна какая-то странная, неожиданная фигура... Это был маленький человек, в штатской шляпе, с гривой волос и густой бородой. В его руке был револьвер. Мелким шагом, словно ноги его ступали неуверенно или были непривычны к движениям на качающейся палубе судна, он подбежал к Глазову и выстрелил в него в упор. Глазов закачался и упал лицом вниз. Тогда маленький человек подбежал к краю палубы и, держась за борт второй шлюпки, наклонился вниз и выпустил в спускающуюся шлюпку все оставшиеся пять патронов. Только теперь я узнал его. Это был черноволосый арестант, взятый на борт «Св. Анны» в Мурманске.
Еще момент — и на спардеке все смешалось. С юта на спардек ворвался Андрей во главе кашинских солдат.
«Неужели и эти с нами?! Так вот в кого стрелял капитан!» — Но уже через деревянную обшивку капитанского мостика прыгали одна за другой фигуры матросов, устремившихся наверх.
Андрей громко отдал какое-то распоряжение, и вторая шлюпка пошла на блоках книзу. Я подошел к борту и увидел, как трупы капитана, Фомина и Глазова были выброшены из шлюпки в море, после чего обе шлюпки были подняты на борт парохода.
Тогда, шатаясь, пересиливая боль, поднялся на спардек и я.
Над телом мертвого Сычева стоял, задумавшись, черноволосый арестант.
— Без вас, товарищ, сбежали бы, — говорил ему Яковчук. Арестант поднял голову и тихо ответил:
— Да. Вот только жаль, что я не успел спасти этого бравого парня, — и он опять наклонился над телом Сычева.
Бой закончился. «Св. Анна» была теперь в нашей власти.
Глава восьмая
Когда во времена корсаров отчаянные банды морских головорезов лихим налетом захватывали торговые суда, то и тогда судно-приз, попавшее в руки победителей, не выглядело хуже, чем наша «Св. Анна».
