Все по местам - Форестер Сесил Скотт (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
– Я приказал вам оставаться внизу, мэм, – крикнул Хорнблауэр с переходного мостика. – Эта палуба – не место для вас.
Леди Барбара оглядела бурлящую палубу и, подняв лицо, ответила:
– Я знаю это и без напоминаний, – сказала она, потом, смягчась, добавила: – Я не имела намеренья путаться под ногами, капитан. Я собираюсь запереться в своей каюте.
– В вашей каюте?
Хорнблауэр засмеялся. Эту каюту изрешетили четыре бортовых залпа с «Нативидада». Мысль, что леди Барбара запрется там, показалась ему неимоверно комичной. Он хохотнул еще раз, и еще, прежде чем остановился, увидев перед собой разверстую пропасть истерики. Он взял себя в руки.
– Вашей каюты больше нет, мэм. Сожалею, мэм, но вам больше некуда идти, кроме как туда, откуда вы пришли. На корабле нет другого места, где бы вы могли расположиться.
Леди Барбара, глядя на него снизу вверх, вспомнила только что оставленный канатный ящик. Непроницаемая тьма и теснота – сидеть можно только скрючившись на низком канате – крысы пищат и мечутся под ногами, бешено мотает из стороны в сторону, Геба хнычет от страха, оглушительно гремят выстрелы, прямо над головой грохочут пушечные катки. Она вспомнила отдавшийся по всему судну душераздирающий треск, с которым рухнула бизань-мачта, полнейшее неведение о ходе битвы (она и сейчас не знала, выигран бой, проигран или на время прерван), вонь, голод и жажду.
Ей страшно было и помыслить о возвращении. Но она видела лицо капитана, серое от напряжения и усталости, заметила, как истерически он смеялся, как резко оборвал смех и с каким усилием заставил себя говорить спокойно. Капитанский сюртук был порван на груди, белые штаны испачканы – кровью, вдруг поняла она. И тогда она его пожалела. Она поняла, что говорить с ним о крысах, вони и бессмысленных страхах было бы смешно.
– Очень хорошо, капитан, – сказала она и пошла обратно.
Маленькая негритянка захныкала было, но леди Барбара дернула ее за руку, и она смолкла.
XVI
– Готово, сэр, – сказал Буш.
Команда «Лидии» потрудилась на славу. Пушки были закреплены, с главной палубы убрали почти все следы боя. Парус, протянутый под днищем, значительно уменьшил приток воды. Теперь на помпах работали всего двадцать человек, и уровень воды в льяле быстро падал. Парусный мастер приготовил новые паруса, боцман – такелаж, плотник – все, что требовалось от него. Гаррисон уже поставил людей к брашпилю, мачта была готова к подъему.
Хорнблауэр огляделся. Вся эта безумная горячка оказалась напрасной, ибо шторм не собирался стихать, а при таком ветре нечего и думать о преследовании. Он жестоко подгонял своих людей – загонял их – а теперь очевидно, что торопиться некуда. Тем не менее работу можно закончить и сейчас. Он окинул взглядом стоящих в ожидании матросов: каждый знает свои обязанности, в каждой узловой точке стоит офицер, готовый проследить за выполнением приказов.
– Очень хорошо, мистер Буш, – сказал он.
– Подымай! – крикнул Буш матросам у брашпиля. Лебедка повернулась, тросы застонали в блоках, мачта, – провожаемая взглядами, поползла вверх. Дикие прыжки корабля грозили погубить все. Была опасность, что верхушка мачты вырвется из удерживающих ее стропов; была опасность, что шпор мачты соскользнет с обломка бизань-мачты в который упирается. Надо было уследить за всем, принять все предосторожности, чтоб ничего этого не произошло. Буш смотрел за гарделями, Джерард на грот-стень-салинге – за стропами. Гэлбрейт стоял на бизань-руслене с одной стороны, Рейнер – с другой. Боцман и плотник с тросами и толстыми палками приготовились у шпора мачты, но только капитан облокотившийся на шканцевый поручень, следил, чтобы все детали это сложного механизма работали согласованно, и именно ему команда поставила бы в вину возможный неуспех.
Он это знал. Он наблюдал за беспорядочными движениями судна, за дрожащей на стропах мачтой, слышал, как скрежещет по палубе шпор, ерзая между двумя брусьями принайтовленными к обломку в качестве упоров. Требовалось усилие, чтоб мыслить ясно, и усилие это давалось лишь крайним напряжением воли. Ему было худо, он устал и нервничал.
Главное было, чтоб матросы у вант и бакштагов выбирали ровно столько слабины, сколько высвобождали гардели, и не натягивали тросов, когда крен судна наклонял мачту на них. Но именно это они упорно делали, сводя Хорнблауэра с ума – так прониклись они необходимостью держать тросы натянутыми. Дважды таким образом возникала опасность для строп, державших верхушку мачты, и Хорнблауэр на несколько секунд напрягался до последнего предела, следя за бортовой качкой, чтоб выбрать в точности тот момент, когда следующий крен судна устранит опасность. Он охрип от крика.
Топ мачты медленно полз вверх. Хорнблауэр, просчитывая натяжение тросов и силу противодействия, понял, что приближается критический момент – момент, когда гардели не смогут больше поднять мачту, и ее придется вытягивать бакштагами. Следующие несколько минут были самыми сложными: мачту предстояло лишить поддержки строп. Гардели надо было отцепить от брашпиля и их работу довершить бакштагами. Наклонную временную мачту и вертикальный обломок обкрутили двумя канатами. Матросы готовы были по мере подъема мачты шпилевыми вымбовками закручивать их, как жгуты. Но пока бакштаги располагались под механически невыгодным углом и, попытайся команда поднять мачту непосредственно с помощью лебедки, конечно, не выдержали бы приложенного к ним напряжения.
Надо было воспользоваться движениями судна. Хорнблауэр тщательно наблюдал эти движения, призывая матросов ждать, пока корабль прыгал и мотался из стороны в сторону. И вот, нос оторвался от пенного моря и начал уверенно подниматься к небесам. Теперь надо было заставить матросов у брашпиля, у жгутов и строп враз начать и враз остановиться, как только нос вновь пошел вниз и тросы опять напряглись. Дважды Хорнблауэру это удавалось, потом удалось и на третий – хотя на третий раз неожиданная волна приподняла корму «Лидии» и чуть не погубила все дело.
Четвертый раз решил все. Мачта стояла теперь почти вертикально, так что натяжение вант и бакштагов было приложено под механически выгодным углом. Теперь можно было их выбирать, не обращая внимания на движения судна. Оставалось как следует закрепить ванты и бакштаги, временную мачту надежно соединить фишами с обломком – самое трудное было позади. Хорнблауэр, изнемогая от усталости, оперся на поручни, дивясь, как его железные подчиненные находят силы кричать «ура», доканчивая работу.
Он увидел рядом с собою Буша. У того голова была обмотана окровавленной тряпкой – мачта, падая, рассадила ему лоб.
– Позвольте сказать, сэр, это было сделано великолепно, – произнес Буш.
Хорнблауэр пристально посмотрел на него. Он знал свои слабости и поздравления всегда выслушивал с опаской, словно ожидая подвоха. Но Буш, как ни удивительно, был совершенно искренен.
– Спасибо, – неохотно ответил Хорнблауэр.
– Поднять мне стеньгу и реи, сэр?
Хорнблауэр снова взглянул на горизонт. Шторм все бушевал, и только серое пятнышко на горизонте указывало положение «Нативидада», тоже сражавшегося с ветром. Никакой надежды прибавить парусов, никакой надежды возобновить бой, пока противник не очухался. Эту горькую пилюлю надо проглотить. Легко вообразить, что скажут во флотских кругах, когда прочтут его рапорт. Фраза «судно получило сильные повреждения и ввиду сильного шторма не могло возобновить преследование» вызовет снисходительные усмешки и понимающие кивки. Это – избитое оправдание, вроде неотмеченного на карте рифа, на который списывают навигационные огрехи. Трусость, вот как это назовут – за десять тысяч миль отсюда никто не сможет оценить силу шторма. Он мог бы отчасти снять с себя ответственность, если бы попросил Буша высказать свое мнение и потрудиться письменно его зафиксировать, но это значило бы обнаружить свою слабость перед подчиненным.
– Нет, – сказал он без всякoгo выражения. – Пока погода не улучшится, мы останемся в дрейфе.
