Пират Её Величества - Курочкин-Креве Николай (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Кроме сотни негров на борту португальца оказалось несколько кинталов воска и кривых слоновых бивней. Негров перегнали в трюмы флагмана англичан, а прочий груз оставили на борту португальской каравеллы, заперли команду в еще не проветренном после невольников вонючем трюме и послали Фрэнсиса с пятью матросами вести захваченное судно в кильватере флотилии. Он снова был как бы капитаном.
Сезон охоты на чернокожих был в разгаре, и суда Ловелла, медленно продвигаясь вдоль африканского побережья, заворачивавшего к востоку, встретили за короткое время еще четыре португальские каравеллы, битком набитые живым товаром и оттого не способные удирать.
Ловелл загрузил воском, слоновой костью и дешевым, грубым и мелким, западно-африканским перцем «кубеба» одно из захваченных судов, посадил на него четверых англичан, которых лихорадило, оставил им в помощь согласившихся на это четверых португальцев — и отправил домой, в Англию. Остальные команды оставил на каравеллах, забрав с каждой по три моряка на английские корабли и взамен выделив по три англичанина. Англичане были вооружены, португальцев же обыскали и отобрали даже перочинные ножи.
Но такой порядок продолжался два с половиною дня. Затем Ловеллу сообщили, что португальцы что-то замышляют — с одной из каравелл, что они ведут себя подозрительно — с другой, что опасаются мятежа — с третьей. Только Дрейк кое-как нашел общий язык с пленниками. Впрочем, у него ж на то было вдвое больше времени…
В итоге португальцев всех согнали в одну кучу — отдали им самую старую из каравелл, перегрузив негров с нее на остальные корабли флотилии, поделились с ними пресной водой и выделили бочонок пороху, предварительно его подмочив: пока не скроются за горизонтом, стрелять не смогут, а там уж не наша забота. И они отплыли на родину, а флотилия из шести судов поворотила назад: негры в трюмах мерли как мухи от скученности и сырости, и оставаться далее в этих водах означало терять верную выручку за уже захваченных невольников на проблематичную от еще непойманных.
Так в том рейсе Фрэнсис и не побывал в Гвинее. Но зато, и это, по его мнению, компенсировало эту незадачу с лихвой, — он самостоятельно вел судно! Был, можно сказать, капитаном — да не старушки «Нэнси», а океанской каравеллы!
Поймав зюйд-ост, экспедиция пошла к следующей своей цели — к Новому Свету!
Фрэнсис, если был свободен от вахты, все равно спозаранку торчал на палубе и слушал особенный, в океанском ритме, скрип снастей, шорох ветра и, особенно, океанское журчание теплой зеленой воды вдоль бортов. Он собирал залетающих с самого восхода на палубу летучих рыб (жареные в оливковом масле, они настолько вкусны, что, хотя их и множество и впрыгивают на палубу они буквально сами, Фрэнсис никогда их прежде не видывал: не было случая, чтобы их довезли до Англии, не слопав по дороге!), прослеживал мелькающие в волнах остроугольные плавники акул и прозрачные колпаки медуз…
Солнце, появившись по правому борту за кормой, быстро выкатывалось из-за горизонта и сразу же начинало жечь до волдырей. Приходилось натягивать холщовую рубашку и на голову повязывать платок. Платок у Фрэнсиса был бело-зеленый, цветов Ее Величества. Или, если угодно, — морская вода с гребнями «барашков». Ровный сильный ветер плотно надувал паруса. Лини скрипели в блоках. А ночами небо было как черный таз, издырявленный необычно крупными звездами. И думалось: «А что, если за нашим — второе, огненное, небо? А наше — всего-навсего занавес, сквозь дыры в котором видно настоящее…»
Фрэнсис думал. Делать, даже при неполной и наполовину ненадежной команде, было нечего. И он вспоминал все, что слышал от Дэйвида Таггарта и Джона Хоукинза о Новом Свете и о переходах через Атлантику… «Испанская Америка». «Не признаем особенных привилегий католиков в светских делах так же, как и в религиозных! В Священном Писании нечего не сказано о правах Испании на эти земли!» — говорили братья Хоукинзы, имея в виду, разумеется объявленную Филиппом Вторым монополию испанской короны на торговлю с Новым Светом, включая сюда земли, еще не покоренные Испанией и даже еще не открытые!
Чтобы обходить этот запрет, английские купцы с начала века стали обзаводиться родней в Испанских владениях. Для этого отправляли бедных родственников, каких-нибудь там троюродных племянников, которых не очень и жалко будет если что, на постоянное жительство в Кадикс или даже прямо в Америку. Но с началом Реформации эта лазейка тоже захлопнулась. И похоже, что навсегда. А жаль: было очень удобно. Выдавать себя за единоверца папистов можно было разок-другой. Потом испанские шпионы в Англии устанавливали за тобой слежку и докладывали по начальству, что купец Такой-то на деле исправный прихожанин англиканской церкви, регулярно со всеми проклинает католиков, и тогда — твое счастье, если тебя более не впустят в пределы Испанского королевства и его владений. А вот ежели впустят и не выпустят — схватят и замучают как еретика, шпиона и предателя. Ну а некатоликов с воцарением Филиппа Второго вообще в Новый Свет и в саму Испанию перестали впускать даже для торговли, не говоря уж о постоянном жительстве!
И настал, наконец, день, когда Фрэнсиса, спящего после вахты, разбудил вопль марсового из «вороньего гнезда» на грот-мачте его каравеллы:
— Зе-емля-а-а-а!
Прямо по курсу мутнела узкая неровная полоска на горизонте. Это был Новый Свет. Вест-Индия. Наветренные острова. И он, как Колумб семьдесят два года назад, впервые увидел эти земли с палубы каравеллы! Сердце в груди вздрогнуло…
Еще очень немного людей в Европе видели эти острова. Корабли Ловелла шли между гористыми островами, поросшими густым лесом. Прибой, шипя, разбивался о замысловатых форм черные скалы прибрежий. Кое-где вода при слабом ветре вскипала. Это были знаменитые коралловые рифы. И ни человека не видать на благодатных сих островах! Хотя те, кто уже бывал в этих водах, уверяли, что на островах полно кровожадных каннибалов из племени карибов, или караибов.
…Рассказывая через шесть лет Федору (a до этого — своим младшим братишкам) о своих впечатлениях от первой встречи с тропиками, Дрейк говорил:.
— Мы проходили между теми островами как через ворота, ведущие к удаче!
Джон Хоукинз поручил Ловеллу невольников, сколько ни удастся раздобыть, продать в Рио-де-ла-Аче, небольшом городке на побережье Новой Гранады (так тогда называли нынешнюю Колумбию). Почему там, в городке небольшом, тихом и незнаменитом? Да потому, что Рио-де-ла-Ача стояла на равнине и окружало ее широкое полукольцо плантаций. И тамошние плантаторы очень нуждались в невольниках. Хоукинз имел информацию о том, что в прошлом году там рабы восстали, прорвали кольцо войск и ушли все в горы, прихватив даже своих женщин, детей, стариков и поубивав раненых и калек: жизнь «симаррунам» предстояла тяжелая, и калеки все одно бы не выжили. И теперь тамошние плантаторы платили за здорового раба побольше раза в полтора, чем в Картахене или Номбре-де-Дьосе.
Хоукинз подошел к городу днем, открыто — чтобы местный губернатор, алькальд, или как его там, не всполошился. А то подойдешь ночью, да бесшумно, чтобы не волновать население, — а там перепугаются, да с перепугу и обстреляют! Такие случаи бывали. Не с ними, но бывали…
Фрэнсис, хоть и был загружен работой — он командовал матросами, управляющими парусами фок-мачты флагмана (ведь при входе парусника в любую гавань матросам всегда хватает забот с парусами), урвал минутку полюбоваться видом уютного городка, окруженного не диким лесом, не громоздящимися до неба горами, а, почти как в Европе, аккуратно расчерченными прямыми дорожками на квадратики плантациями и полями. Росло в здешнем климате, очевидно, все: светлая зелень сахарного тростника перемежалась с темной, курчавой зеленью индигового куста. А рядом золотился ячмень, уже вызревающий, и стоял, шумя, «индейский хлеб» — маис, початки которого обернуты серо-зеленой сухой кожурой, совсем готовый к жатве. И много было там такого, чего никто в экипаже Ловелла и назвать не мог.
