Роковой рейд полярной «Зебры» - Маклин Алистер (книги без регистрации полные версии TXT) 📗

— Я могу сломать ногу, утонуть или замерзнуть, — согласился я. — Все может случиться. Но найти дорогу туда-обратно — не самая хитрая штука. У вас есть радиопеленг «Зебры». К тому же вы знаете точное местонахождение. Вы можете передавать радиопеленг на любой приемник. Так что останется только взять с собой радиопередатчик, чтобы держать с вами связь, и вы будете наводить меня на «Зебру». Проще пареной репы.

— Вот именно, — возразил Хансен, — если бы не одна загвоздка. У нас нет такого приемопередатчика.

— У меня в чемодане лежит «уоки-токи», дальность действия — двадцать миль.

— Надо же, какое совпадение, — пробормотал Хансен. — Выходит, вы прихватили его просто так, случайно. Держу пари, у вас в чемоданчике припасена целая куча всяких штучек, правда, док?

— Содержание чемодана доктора Карпентера не нашего ума дело, — с легким укором проговорил Свенсон, хотя раньше он придерживался совсем другого мнения. — Давайте-ка лучше подумаем о том, кто с ним пойдет. Однако, положа руку на сердце, вы, доктор Карпентер, можете рассчитывать, что кто-то из нас одобрит вашу нелепую затею?

— Никто и не спросит вашего одобрения, — сказал я. — Оно совершенно ни к чему. Все, о чем я вас прошу, — это держать со мной связь. И еще — собрать рюкзак с провизией. А нет — я и без него обойдусь.

Я вышел и направился к себе в каюту. Точнее — в каюту Хансена. Но даже тот факт, что каюта эта чужая, не остановил меня, когда я, войдя внутрь, заперся на замок.

Догадываясь, что Хансену, явись он прямо сейчас, не очень понравится, если он наткнется на запертую дверь, я решил не тратить времени понапрасну. Я набрал цифровой код на замке и открыл запор. Чемодан мой по меньшей мере на три четверти был забит самой лучшей теплой спецодеждой, какую только можно купить за деньги. Хотя лично я не выложил за нее ни пенса.

Сняв с себя одежду, которая тогда была на мне, я натянул длинное нижнее белье, шерстяную фуфайку и плисовые штаны, затем — шерстяную парку, сшитую в три петли и подбитую чистым шелком. Парка была не совсем обычная: снаружи, чуть ниже левой подмышки, на ней имелся специальный карман на замшевой подкладке, и еще один, такой же, правда, других размеров, с правой стороны. Пошарив на дне чемодана, я извлек три предмета. Первый, 9-миллиметровый автоматический манлихершенауэр, я надежно спрятал в левый карман, который, собственно, и был для него предназначен; другие два предмета, пара запасных обойм, так же надежно разместились в правом кармане.

Все остальное я надел на себя довольно быстро. Две пары толстых шерстяных носков, войлочные стельки и различные утеплители: из меха карибу — поверх парки и штанов, из меха росомахи — внутрь капюшона, из тюленьей кожи — поверх сапог, из другого оленьего меха — на перчатки и шерстяные варежки. Так что если у белого медведя и было передо мной преимущество по части экипировки, помогающей выжить в суровую арктическую стужу, то очень небольшое.

Опустив снегозащитную маску и очки на шею, я засунул водонепроницаемый, с прорезиненным покрытием фонарь во внутренний карман парки, достал «уоки-токи» и закрыл чемодан. Потом набрал код. Хотя особой надобности в этом уже не было — манлихер находился у меня под левой рукой, — тем более что Свенсону и без того будет чем заняться в мое отсутствие. Запихнув походную аптечку и стальную фляжку со спиртом в рюкзак, я открыл дверь.

Свенсон находился там же, где и раньше, — на центральном посту. Вместе с ним был и Хансен. Там же собрались и другие, те, кого не было, когда я ушел, — Роулингс и Забрински. Трое самых здоровых парней на борту — Хансен, Роулингс и Забрински. Последний раз я видел их вместе в Холи-Лохе, когда Свенсон вызвал эту троицу с «Дельфина» и велел приглядывать за мной, чтобы я ненароком чего-нибудь не натворил. Может, у капитана Свенсона было только одно на уме. Хансен, Роулингс и Забрински. Сейчас они казались мне необычайно крепкими парнями.

Я спросил Свенсона:

— Так вы дадите мне «НЗ» или нет?

— Напоследок только одно слово, — сказал Свенсон. Когда я протиснулся на центральный пост, его первой мыслью, наверное, было то, что на подлодку проник медведь гризли, но он и бровью не повел. — Запомните хорошенько, ваша затея — чистое самоубийство, а шансы равны нулю. Я вам своего согласия не даю.

— Хорошо, я все запомнил, при свидетелях. Давайте «НЗ».

— Я не могу дать вам своего согласия, потому что случилось непредвиденное. Один из наших техников, обслуживающих электронное оборудование, как обычно проводил гест на точность калибровки эхоледомера и выяснил, что села катушка перегрузок. Перегорел электромотор. А запасной у нас нет. Если придется срочно погружаться, я уже не смогу снова всплыть на поверхность. Это — самое главное, так что теперь всем нам заказано выходить на лед.

Я не стал корить капитана за его уловку, я просто немного разочаровался в нем: у него было достаточно времени, чтобы придумать что-нибудь получше. В ответ я сказал:

— «НЗ», капитан. Я могу получить его или нет?

— Значит, вы все-таки решили идти? Даже после того, что я вам сказал?

— О, ради Бога! Я пойду без провианта.

— Моему старпому, торпедисту Роулингсу и радисту Забрински, — строго заявил Свенсон, — ваши слова не по душе.

— Лично меня это нисколько не волнует.

— Кажется, они вовсе не намерены вас отпускать, — настаивал он.

Они были сущие громилы, эти трое. Как три горы. У меня было столько же шансов пройти мимо них, сколько у ягненка, который пытается проскочить мимо умирающего, с голоду льва… Я был вооружен, но, чтобы достать оружие, мне пришлось бы сначала раздеться, потому как парка буквально связывала меня по рукам и ногам, а Хансен уже продемонстрировал в столовой Холи-Лоха, как он реагирует на чьи-то подозрительные движения. Но, даже достань я оружие, что тогда? Таких людей, как Хансен, Роулингс и Забрински, на пушку не возьмешь. Да и потом, кому бы я стал угрожать — тем, кто четко исполняет свой долг?

— Они вас просто не выпустят, — продолжал свое Свенсон. — До тех пор, пока вы не соизволите взять их с собой в попутчики, ведь они сами вызвались, добровольно.

— Ничего себе вызвались, — хмыкнул Роулингс. — Ты, ты и ты.

— Они мне не нужны, — отрезал я.

— Какая любезность, надо же! — удивился Роулингс, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Вы хотя бы поблагодарили нас, док.

— Вы подвергаете угрозе жизнь ваших людей, капитан Свенсон. Вам же хорошо известно, что сказано в приказе.

— Разумеется. Но мне известно и то, что в путешествиях по Арктике, как в альпинизме и прочих рискованных предприятиях, у группы больше шансов выжить, чем у одиночки. Кроме того, мне известно, что, узнай кто-нибудь, что мы отпустили штатского врача в одиночку на дрейфующую станцию «Зебра», а сами остались на подлодке, в тепле, побоявшись высунуть нос наружу, честь американского военно-морского флота будет посрамлена навеки.

— А как относятся ваши люди к тому, что вы заставляете их рисковать жизнью за спасение чести подводного флота?

-- Вы слышали, что сказал капитан? — проговорил Роулингс. — Мы добровольцы. Посмотрите на Забрински — настоящий герой, любой подтвердит.

— А вы подумали, — сказал я, — что произойдет, если льды сомкнутся, когда мы будем уже далеко и капитану придется идти на погружение?

— И думать об этом забудьте, — спешно вставил Забрински. — На самом деле я не такой уж герой.

И я уступил. Ничего другого мне просто не оставалось. Да и потом, я тоже не был героем, как и Забрински, и только сейчас вдруг осознал, как рад тому, что эти трое пойдут со мной.

V

Лейтенант Хансен сдался первым. Хотя сказать «сдался», будет неправильно — Хансен не знал этого слова, смысл которого был ему совершенно чужд: точнее выражаясь, он первым высказал то, что чувствовал каждый из нас. Он схватил меня за руку, наклонился ко мне и, опустив снегозащитную маску, прокричал:

— Хватит, док! Пора остановиться!