Пираты - Рис Селия (список книг .txt) 📗

— Не принимайте близко к сердцу, — посоветовал Дьюк, словно догадавшись, о чем я думаю. — Господь сотворил черных, дабы те служили нам. А иначе зачем надо было вообще их создавать? — Он окинул меня своим слегка рассеянным взглядом. — Не которые говорят, что они все равно как дети. Чушь! Они далеко не дети. А если кто-то думает по-другому, он подвергает опасности не только свою жизнь, но и всех окружающих. Они не такие, как мы, уж вы поверьте моему опыту, мисс Кингтон. Я много лет изучал черномазых и их повадки. На мой взгляд, их следует отнести к животным, диким и кровожадным, но обладающим при этом такой дьявольской хитростью и изобретательностью, какими не обладает ни один хищник. Их невозможно укротить, им нельзя доверять. Вот единственный язык, который они понимают. — Сухой и резкий, как пистолетный выстрел, щелчок плетки больно резанул по моим ушам. — Никогда никому не верьте, никогда ни с кем не сближайтесь. Запомните мой слова, мисс.

Дьюк проводил меня до дверей. Зайти отказался, сославшись на неотложные дела. На прошлой неделе прибыла новая партия невольников, которых следовало приучить к порядкам, существующим на плантации.

— Они же пока ничего не умеют — ни работать, ни слушаться. А для начала мы ставим клеймо…

Он извлек из кармана металлический стержень и показал мне. На одном его конце диаметром с шиллинг [22] красовалось с детства знакомое стилизованное изображение фонтана в окружении инициалов. Резчик потрудился на славу: тавро больше походило на брошь или на печатку, чем на инструмент для клеймения рабов.

— Пришлось заказать новое в связи со сменой владельца. Видите? — Я пригляделась и увидела буквы «Н» и «К» в зеркальном отражении. — Серебро! — похвастался Дьюк. — Серебро лучше железа. Отпечаток четче получается. Только каждый раз надо маслом смазывать, чтобы кожа к металлу не прилипала.

Я не могла оторвать глаз от безобидного, казалось бы, предмета у него в руках, по внешнему виду которого невозможно было догадаться о его истинном предназначении. Взгляд мой снова упал на инициалы. «К» — Кингтон, ну, это понятно. Но при чем тут «Н»? Вначале я автоматически посчитала, что «Н» — это Нед, мой отец, и только сейчас сообразила, что полное имя отца Эдуард, и на клейме должна стоять буква «Э». Что там говорил Дьюк о смене хозяина?.. У меня закружилась голова.

— И кто же новый владелец?

— Вы, кто же еще?! — изумился старший надсмотрщик и внимательно посмотрел на меня, вероятно желая удостовериться, что я в своем уме и не издеваюсь над ним. — Здесь все принадлежит вам, мисс Кингтон, и я только что провел вас по вашим владениям.

— Я… я не знала, — пролепетала я дрожащим голосом. — Уверяю вас, я ничего не знала!

— Если хотите, я покажу вам письмо, собственноручно написанное вашим отцом. И в завещании о том же говорится. Вы очень богатая молодая леди, мисс Кингтон. — Он внезапно вздрогнул и отвел глаза. Я оглянулась. У дверей стояли Филлис и Минерва. — Ведьмы! — прошипел Дьюк. — Что старая, что молодая! Давайте пройдемся вокруг дома. — Он подхватил меня под руку и заговорил снова лишь после того, как мы удалились на приличное расстояние. — Советую держать с этой парочкой ухо востро. Давно руки чешутся продать обеих или хотя бы разлучить, но ваш отец строго-настрого запретил их трогать. Будьте осторожны. А теперь, с вашего позволения, я должен идти.

— Мне ожидать вас к ужину, мистер Дьюк?

Честно говоря, я понятия не имела, следует мне его приглашать или же, наоборот, это является вопиющим нарушением принятых здесь правил, если, конечно, таковые вообще существуют.

Как бы то ни было, слова мои порядком озадачили старшего надсмотрщика.

— Вы очень любезны, мисс Кингтон, — ответил он после небольшой заминки, — но я привык ужинать у себя дома. В любом случае, большое спасибо за приглашение.

В тот вечер я долго стояла на балконе своей комнаты, любуясь заходящим солнцем. Огромный багровый шар медленно уходил за горизонт, утопая в невидимом море и подсвечивая розовым кромку набегавших облаков. В тропиках не бывает сумерек — сразу же вслед за закатом наступает ночь. Как только угасли последние отблески уходящего дня, плантация стремительно погрузилась во тьму. Мне было жарко и душно, но я не уходила с балкона, жадно вдыхая пьянящий аромат цветов и вслушиваясь в незнакомые звуки. Ночные твари пробуждались от спячки и выходили на охоту. Стрекотали цикады, квакали лягушки, хлопали чьи-то невидимые крылья. Из лесу доносились странные гортанные крики то ли птиц, то ли обезьян. Тогда я еще не научилась разбираться в голосах животных, но мне они показались очень похожими на человеческие. Сначала один, за ним другой — как будто кто-то перекликается на чужом языке. Каждый раз я вздрагивала и покрывалась мурашками, несмотря на жару. В кустах и траве под балконом мириадами упавших звезд загорелись крошечные огоньки, и вскоре я перестала отличать небо от земли.

Неужели все это мое, включая людей? Я — рабовладелица. Звучит дико, но факт остается фактом — ведь это мои инициалы навсегда выжжены на их коже! Я зябко потерла ладони, пытаясь хоть как-то свыкнуться с кошмарной действительностью, хотя плохо представляла, как вообще можно привыкнуть к такому. Но почему все-таки братья не сочли нужным поставить меня в известность? Впрочем, ответ на этот вопрос никаких затруднений не вызывал. Я достаточно хорошо изучила своих старших братьев, чтобы не сомневаться в том, что они очень постараются тем или иным путем лишить меня наследства. Мне стало даже жаль их на миг: и чего стараются, из кожи вон лезут, какие-то хитрые уловки придумывают, когда всего-то и нужно поговорить по-человечески? Да скажи они напрямик, я сама отдала бы им эту проклятую плантацию, которая вовсе мне не нужна!

Сквозь тонкие занавески пробился свет. Я обернулась. Бесшумно ступая по полу босыми ногами, Минерва зажигала свечи. Закончив, она подошла к окну.

— Что это? — спросила я, указывая на миниатюрные огоньки внизу.

— Светлячки, мисс, — ответила служанка. — Их можно собирать. Если набрать полную бутылку, получится отличный светильник. Позвольте, я закрою окна, чтобы мошкара не налетела. — Помимо свечей, она принесла поднос со всяческой снедью и глиняный горшочек с очень красивыми пурпурными цветами. — Филлис надеется, вам понравится ужин, мисс Нэнси, и мы обе желаем вам приятного аппетита.

— Я должна ужинать здесь, наверху? Вообще-то я рассчитывала разделить трапезу с мистером Дьюком, но он отказался. Сказал, что предпочитает ужинать дома.

— Все правильно, мисс. Мистер Дьюк здесь не живет. У него есть свой дом и женщина, которая ему готовит.

— Но я не привыкла есть одна. Быть может, ты и Филлис присоединитесь ко мне?

В Бристоле, когда домашние бывали в отъезде, я любила перекусить на кухне, в компании Сьюзен и Роберта, и не видела в этом ничего зазорного. Но на Ямайке подобная фамильярность, видимо, не приветствовалась.

— Нет, нельзя! — сдавленно вскрикнула Минерва. Глаза ее расширились от ужаса, и она отступила на шаг, тряся головой. — Нам не дозволено!

Она стояла передо мной, сцепив за спиной руки и глядя куда-то вдаль поверх моего плеча. Сразу по приезде я решила, что она года на два старше меня, но сейчас, получив возможность рассмотреть Минерву на близком расстоянии, ясно увидела, что она, пожалуй, даже моложе меня. Необыкновенно красивая девушка, в облике которой поразительным образом соединилось все самое лучшее, что только можно было взять от двух рас — белой и черной. Бархатистые светло-карие глаза с янтарным оттенком, прямой нос, высокие скулы, чувственный рот, полные губы и строго очерченный подбородок в сочетании с безупречной фигурой и кожей цвета полированной бронзы делали ее самым совершенным творением природы, какое мне когда-либо доводилось встречать.

— Мисс желает еще чего-нибудь? — чуть слышно спросила Минерва, справившись, наконец, с волнением и взяв себя в руки.