Моби Дик, или Белый Кит - Мелвилл Герман (читать книги бесплатно .txt) 📗
Прежде чем постучать в дверь каюты, он невольно остановился перед ней на минуту. Висячая лампа раскачивалась в кают-компании широкими неровными размахами, то вспыхивая, то тускнея и бросая бегучие тени на запертую дверь – тонкую, с задёрнутыми занавесками на месте верхней филёнки. Из-за подземной обособленности этой каюты в ней царствовала какая-то странная, гудящая тишина, даже тогда, когда снаружи её стягивал обручами весь мыслимый грохот стихий. А в стойке у передней переборки поблёскивали заряженные мушкеты. Старбек был хороший, честный человек, но в то мгновение, когда он увидел эти мушкеты, в сердце Старбека родилась злая мысль; однако она так сплетена была с другими мыслями, незлобными и даже добрыми, что он не сразу сумел распознать её.
– Как-то раз он хотел застрелить меня, – пробормотал он. – Да, вот этот самый мушкет он на меня наводил, вот этот, со звёздами на прикладе, сейчас я дотронусь до него, выну его из стойки. Как странно, что я, который столько раз орудовал смертоносной острогой, как странно, что я сейчас весь дрожу. Заряжён? Надо посмотреть. Да, и порох на полке, нехорошо это. Лучше высыпать его; – но нет, погоди. Я излечу себя от этого. Храбро возьму мушкет в руки, подержу и подумаю. Я пришёл доложить ему о попутном ветре. Но что значит – попутный ветер? Попутный и благоприятный для смерти и погибели – значит, для Моби Дика. Такой попутный ветер хорош только для этой проклятой рыбы. Вот оно, это дуло, что направлял он на меня! вот это самое, вот я держу его. Он хотел убить меня оружием, которое сейчас у меня в руках. Да, да, мало этого, он намерен убить всю команду. Ведь он же говорил, что никакой шторм не вынудит его спустить паруса. И разве не разбил он вдребезги свой небесный квадрант? разве не идёт он в этих гибельных водах, нащупывая курс при помощи лживого лага? а во время страшного тайфуна разве не поклялся он, что не будет пользоваться громоотводами? Неужели этому обезумевшему старику будет позволено утянуть за собой к страшной погибели команду целого корабля? Да, да, он станет сознательным убийцей тридцати человек, если с кораблём случится беда, а если Ахаву не помешать, с этим кораблём случится страшная беда – так говорит моё сердце. И потому, если вот сейчас он будет… устранён, преступление не совершится. Тс-с, он, кажется, что-то бормочет во сне? Да, там, за переборкой, он сейчас спит. Спит? Но он жив и скоро снова проснётся. Тогда я не смогу противостоять тебе, старик. Ни убеждений, ни увещаний, ни заклинаний не слушаешь ты, всё это с презрением ты отвергаешь. Слепое повиновение твоим слепым приказам – вот что тебе нужно. А ты говоришь, что люди поклялись твоей клятвой; что каждый из нас – Ахав. Упаси нас, великий боже! Но, может быть, есть иной путь? Законный путь? Заключить его под арест и привезти на родину? Но нет! Разве вырвешь живую силу из живых рук этого старика? Нужно быть дураком, чтобы рискнуть и пойти на такое дело. И допустим даже, что он связан, весь опутан верёвками и тросами, прикован цепями к полу своей каюты, он будет тогда ужаснее, чем тигр в клетке. Я бы не вынес такого зрелища, не знал бы, куда бежать от его воя, я потерял бы покой, сон и самый здравый смысл за это мучительное плавание. Что же в таком случае остаётся? Земля лежит на сотни лиг от нас, и ближе всего – недоступная Япония. Я стою здесь один, в открытом море, и два океана и один материк лежат между мною и законом. Да, да, так оно и есть. Разве стало бы убийцей небо, если бы его молния поразила будущего убийцу в его постели, да так, чтобы кожа спеклась с простынями? И разве стал бы убийцей я, если бы… – и он медленно, осторожно, полуотворотившись, приложил дуло заряженного мушкета к дверной филёнке. – Вот на таком расстоянии от пола там висит койка Ахава, головой сюда. Одно прикосновение пальцем, и Старбек останется жив, и снова обнимет свою жену и своего ребёнка. О Мэри, Мэри! О сын мой, сын! Но если я разбужу тебя, не к смерти, а к жизни, старик, кто знает, в какой глубине окажется через неделю тело Старбека вместе с телами всего экипажа? Великий боже, где ты? Как должен я поступить? Как?.. Ветер упал и переменился, сэр; фор– и грот-марсели поставлены и зарифлены; идём прежним курсом.
– Табань! О Моби Дик, наконец-то я сжимаю в руках твоё сердце!
Этот крик донёсся вдруг из-за двери, за которой спал, погрузившись в мучительные сновидения, старый капитан; казалось, будто голос Старбека заставил заговорить его давнишний немой сон.
Наведённый мушкет задрожал, ударяясь о филёнку, точно рука пьяницы; Старбек единоборствовал с ангелом; наконец, отвернувшись прочь от двери, он сунул в стойку смертоносное оружие и вышел вон.
– Он слишком крепко спит, мистер Стабб, спустись-ка ты к нему сам, разбуди и доложи. Я не могу оставлять палубу. Ты знаешь, что ему сказать.
Глава CXXIV. Стрелка
На следующее утро волнение на море ещё не улеглось, и широкие, неторопливые, могучие валы катились за кормой «Пекода», подталкивая его вперёд, словно вытянутые ладони доброго великана. Сильный, ровный ветер дул так щедро, что и небо и воздух казались сплошь одними раздутыми парусами; весь мир гудел и трепетал. В ясном свете утра невидимое солнце скрывалось за белой тканью, и угадать, где оно сейчас, можно было лишь по непереносимо яркому пятну там, где скрещённые штыки лучей сквозили, падая на палубу. Пышное великолепие царило вокруг, подобное великолепию коронованных царей и цариц Вавилона. Море казалось чашей расплавленного золота, которое пузырится, источая свет и жар.
Ахав уже давно стоял один, храня колдовское молчание; и всякий раз, когда судно, соскальзывая с пологой волны, опускало бушприт, он поворачивался, чтобы увидеть яркие солнечные лучи, пробивающиеся на носу, а когда корабль круто оседал на корму, он оборачивался назад, чтобы видеть, как солнечный свет льётся и оттуда и как те же золотые лучи играют теперь на неуклонно-прямой борозде у него за кормой.
– Ха, ха, корабль мой! ты похож на морскую колесницу солнца. Хо, хо! земные народы! Я везу вам солнце. Я запряг могучие валы; э-ге-гей! Я правлю океаном, запряжённым в мою колесницу!
Но вдруг точно какая-то новая мысль, натянув поводья, подняла его на дыбы, он бросился к штурвалу и хриплым голосом потребовал, чтобы рулевой назвал ему курс.
– Востоко-юго-восток, сэр, – ответил испуганный матрос.
– Лжёшь! – и капитан ударил его крепко сжатым кулаком. – Всё утро держишь на восток, а солнце светит с кормы?
Тут все смутились; явление это, замеченное Ахавом, почему-то ускользнуло от внимания остальных; вероятно, сама его очевидность была тому причиной.
Припав к нактоузу, Ахав бросил быстрый взгляд на компасы, его вздёрнутая рука медленно опустилась, казалось, он сейчас закачается. Стоявший позади его Старбек тоже заглянул внутрь, но странное дело! Оба компаса показывали на восток, в то время как судно несомненно шло на запад.
Но не успела ещё дикая тревога распространиться среди матросов, как старый капитан воскликнул с коротким смешком:
– Всё понятно! Это случалось и прежде. Мистер Старбек, вчерашняя гроза просто перемагнитила наши компасы, вот и всё. Ты, я думаю, и раньше слыхал о таких вещах.
– Да. Но никогда прежде со мной этого не случалось, сэр, – угрюмо ответил побледневший помощник.
Тут необходимо заметить, что такие случаи действительно иногда происходят с кораблями во время сильных гроз. Магнетическая сила, заключённая в игле корабельного компаса, сродни, как известно, электричеству в небесах, и, стало быть, этому не следует особенно удивляться. В тех случаях, когда молния ударяет прямо в корабль, сшибая реи и снасти, её воздействие на стрелку компаса оказывается подчас ещё более гибельным: магнитное свойство уничтожается, и тогда от неё проку не больше, чем от бабушкиной спицы. Но и в том и другом случае размагниченная или перевернувшаяся стрелка компаса сама по себе никогда не обретает своей прежней силы и не занимает вновь верного положения на картушке; причём, если повреждены были компасы в нактоузе, то же самое происходит и со всеми остальными компасами на судне, будь они даже врублены в ствол кильсона.
