Моби Дик, или Белый Кит - Мелвилл Герман (читать книги бесплатно .txt) 📗
Но мало кого в нашей непутёвой команде тревожили подобные мысли; и когда, оставляя пиратов позади, «Пекод» наконец вылетел, обогнув мыс Какаду, в открытое море, гарпунёры больше сетовали на то, что проворные киты всё дальше уходили от погони, чем радовались своему благополучному спасению от малайцев. «Пекод» по-прежнему мчался вслед за китами, которые наконец-то начали понемногу сбавлять скорость; судно постепенно настигало их; ветер стал спадать; и был дан приказ спускать вельботы. Но как только киты по какому-то удивительному инстинкту, присущему, как полагают, кашалотам, учуяли приближение трёх лодок – хотя ещё добрая миля разделяла их, – они тотчас же вновь сплотили свои ряды, выстроившись шеренгами и батальонами, так что фонтаны их казались сверкающими на солнце примкнутыми штыками, и с удвоенной скоростью устремились вперёд.
Сбросив с себя одежду, в одних нижних рубашках, мы что было сил навалились на вёсла и после нескольких часов отчаянной гонки готовы были уже отказаться от преследования, как вдруг всеобщее смятение в рядах китов показало нам, что у них наступил наконец тот необъяснимый припадок пассивной нерешительности, заметив который, китоловы говорят, что кит «обомлел». Сомкнутая боевая колонна, в какой они только что так быстро и уверенно плыли, теперь была растянута бесконечной вереницей, и казалось, что киты, подобно боевым слонам индийского царя Пора во время битвы с Александром, готовы взбеситься от страха. Расходясь друг от друга во все стороны, они здесь и там описывали большие круги или плыли бесцельно в разных направлениях, пуская низкие толстые фонтаны – признак полного смятения и паники. Особенно же это загадочное смятение заметно было у тех китов, которые, подобно полузатопленным корабельным остовам, качались как парализованные на поверхности моря. Будь то не левиафаны, а просто стадо овец, преследуемых на пастбище тремя волками, и тогда бы испуг их не мог быть больше. Но такие приступы робости свойственны почти всем стадным животным. Львиногривые бизоны Запада, кочующие стадами в десятки тысяч голов, могут пуститься в бегство, столкнувшись с одиноким всадником. Или, например, люди: посмотрите, как, собранные в загон театрального партера, они при малейшем упоминании о возможном пожаре бросаются очертя голову к выходам и теснятся, давят, душат, безжалостно топчут друг друга. Так что лучше уж воздержаться от недоуменных восклицаний по поводу беспричинного страха у китов – ведь как бы неразумно ни вели себя животные, человек всех неизмеримо превосходит своим безумием.
Несмотря на то, что многие из китов по-прежнему были в движении, необходимо пояснить, что всё стадо целиком не двигалось ни взад, ни вперёд, оставаясь на одном месте. Вельботы, как полагается в подобных случаях, сразу же разделились, и каждый, выбрав себе одного какого-нибудь кита на краю стада, устремился к нему. Не прошло и трёх минут, как уже Квикег забросил гарпун; подбитая рыба обдала нас слепящей струёй пены и, обратившись в бегство, с быстротой молнии поволокла нас к центру стада. И хотя подобная тактика у кита, подбитого в описанных условиях, – вещь вполне закономерная, и чего-нибудь в таком духе всегда следует ожидать, с этим связаны тем не менее наиболее жестокие превратности китобойной судьбы. Ибо, когда обезумевшее чудовище влечёт вас в середину охваченного смятением стада, вам остаётся только распрощаться с белым светом и сидеть дрожать от беспредельного страха.
Кит, ослепший и оглохший, мчался вперёд, словно хотел силой своей скорости избавиться от железной пиявки, вцепившейся ему в спину; и мы, раздирая белой бороздой морское лоно, летели за ним, то и дело рискуя столкнуться с обезумевшими животными, метавшимися вокруг нас; наша лодка напоминала корабль, затёртый льдами во время шторма и пробирающийся между ними по запутанным ходам и каналам, ожидая каждую минуту, что ледяные поля сомкнутся и раздавят его.
Но Квикег, ничуть не растерявшись, мужественно правил вельботом, то обходя одно чудовище, всплывшее прямо у нас по курсу, то увёртываясь от другого, чей гигантский хвост вдруг повис у нас над головами; а Старбек всё это время стоял на носу с острогой в руке, отгоняя остриём тех китов, каких мог достать, но не зашвыривая её далеко. Да и гребцы не сидели без дела, хоть обстоятельства и освободили их покамест от их прямых обязанностей. На их долю приходилась шумовая сторона дела. «Эй, с дороги, коммодор!» – кричал один из нас огромному дромадеру, который вдруг всплыл на поверхность, грозя потопить нас. «А ну, опусти хвост, слышишь?» – кричали другому, который, словно веером, спокойно помахивал своей оконечностью у самого нашего борта.
В каждом вельботе обязательно есть весьма хитроумное приспособление, изобретённое некогда индейцами с Нантакета и носящее название «волокуши». Она состоит из двух толстых деревянных брусьев прямоугольной формы и одинаковых размеров, крепко сбитых крест-накрест; в середине к ней прикрепляется довольно длинная верёвка с петлёй на конце, и к ней можно легко и быстро привязать гарпун. Употребляется «волокуша» большей частью для охоты среди стада объятых страхом китов. Потому что здесь они окружают вас в таком количестве, что перебить их всех всё равно невозможно. А ведь кашалоты встречаются не каждый день; так что тут нужно бить, не упуская ни одного благоприятного случая. И если вы не можете перебить их всех одновременно, тогда нужно подрезать им крылышки, чтобы потом прикончить на досуге. Вот тут-то и пускают в ход «волокуши». В нашем вельботе их было три. Первая и вторая были уже за бортом, и мы сами видели двух китов, с трудом уходивших прочь, едва волоча за собой сбоку на верёвке наши «волокуши». Киты были скованы в своих движениях, словно колодники, на которых надеты кандалы с ядром. Но когда мы выбрасывали третью «волокушу», тяжёлая деревянная крестовина, вылетая за борт, зацепила за банку вельбота, в одно мгновение вырвала её прямо из-под сидящего гребца и увлекла за собой, оставив его распростёртым на дне лодки. Море тут же хлынуло с обеих сторон в свежие раны бортов, но мы заткнули дыры, сунув туда по нескольку рубах и штанов, и на время остановили течь.
Нам ни за что не удалось бы зашвырнуть эти три гарпуна с «волокушами», если бы только тянувший нас на лине кит не сбавил так заметно скорость, пробираясь в гущу стада; более того, по мере нашего продвижения к середине стада безумная сутолока и ужасная суматоха, царившие по краям, постепенно стихали. Наконец от постоянных рывков гарпун выдернулся, и тащивший нас кит, бросившись в сторону, исчез из виду; и покуда сходила на нет скорость вельбота, полученная с прощальным рывком, мы, скользя, прошли между двумя китами прямо в самый центр стаи, точно по горному потоку спустились в спокойное длинное озеро. Отсюда бури, бушующие в узких теснинах между китами на краю стада, были только слышны, но уже не чувствовались. Море здесь представляло собою как бы шелковистый атласный лоскут; это было «масло» – гладкий участок морской поверхности, образованный нежной жидкостью, которую выпускают в воду киты в минуты безмятежного покоя. Да, да, мы оказались среди той самой волшебной тишины, какая таится, как говорят, в сердце всякой бури. А из отдаления, с внешних концентрических кругов, к нам ещё доносился оглушительный грохот и видно было, как киты небольшими стаями по восемь-десять голов проносились по кругу, точно цирковые лошади по арене; они мчались бок о бок, так тесно прижавшись один к другому, что, казалось, какой-нибудь великан наездник мог бы без труда прокатиться на них, поставив ноги на спины двум животным в середине упряжки. А здесь, у сокрытой оси вращающегося стада, киты отдыхали, лёжа так тесно друг подле друга, что у нас покуда не было ни малейшей возможности выбраться на свободу. Нужно было искать просвет в этой живой стене, что окружала нас; в этой стене, что пропустила наш вельбот внутрь только затем, чтобы снова сомкнуться и оставить нас в заточении. А пока мы держались у середины озера, и к нам подплывали время от времени лишь сравнительно мелкие и смирные матки да телята – женщины и дети в обозе этого раскинувшегося войска.
