Исаак Лакедем - Дюма Александр (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
И они поспешили далее.
Не прошло и четверти часа, как новый шум раздался в вышине. На этот раз к шелесту крыльев примешивались крики, в которых не было ничего земного. Кто-то летел с севера на юг, дополняя стороны чудовищного треугольника, уже намеченного в небе стимфалидами и гарпиями.
— Что это за новые чудовища с женским телом, крыльями грифа и змеиным хвостом? И что за кровавый светоч впереди них? — спросил Исаак. — По какому волшебству одно из них держит в руке свою свежеотрубленную голову, с которой еще каплет кровь?
— Разве ты не узнал трех дочерей Форкия и Кето, отвратительных горгон? — отвечал Аполлоний. — У них на всех трех один глаз, один рог и один зуб. Сокрывшись в недрах земли, они считали себя в безопасности от любого нападения. Да и кого им было бояться? Их единственный глаз обладал зловещей властью обращать в камень всякого, на кого он взглянет. Лишь Персей, получив от Минервы волшебную эгиду, от Меркурия — алмазный серп, от Нептуна — шлем-невидимку, вошел в их пещеру, пока они спали, отсек голову одной из них, Медузы, и унес с собой на землю. Оставаясь на земле, он пользовался этой головой, чтобы побеждать своих врагов. Но перед тем как навсегда вознестись в небеса, Персей вернул Медузе ее голову, однако предварительно он заменил смертоносный глаз его алмазным подобием, освещающим все вокруг. Вот почему Медуза держит в руке эту отрубленную голову, а алмазный глаз, освещающий дорогу трем зловещим сестрам, позволил тебе их разглядеть. Впрочем, если захочешь полюбоваться на них поближе, тебе вскоре представится случай. Идем! Им с нами по пути.
И они поспешили далее.
Примерно через сотню шагов Исаак увидел, как что-то копошится на дороге. Казалось, в пыли пробегают искорки; они то ползут, то поднимаются на ступню или две над дорогой. Приблизившись, он различил двух длинных ужей, сцепившихся в схватке. То, что он принял за искры, были их рубиновые глаза, а огоньки двигались в стороны и вверх, смотря по тому, ползли ужи по земле или взвивались к небу, стоя на хвостах.
Исаак хотел было прогнать рептилий своим посохом, но Аполлоний удержал его, подошел к ореховому кусту, срезал орешину длиной в три ступни и толщиной в большой палец, затем вернулся назад и бросил эту палку между ужами, просвистев нечто похожее на заклинание.
Тотчас ужи перестали драться и обвились вокруг орешины.
Аполлоний поднял этот новый кадуцей и продолжил путь.
С каждым шагом становилось яснее, что они приближались к ужасному месту. Обзор им перекрыл высокий холм; с противоположной стороны его доносились какие-то сдавленные звуки, природу которых нельзя было угадать. В них слышался то ли свист ветра в сухих ветвях, то ли рокот моря, накатывающегося на прибрежную гальку, или водопада, срывающегося с утеса. Шум этот сопровождался сиянием, подобным тому, что реет над отдаленным пожарищем, и сквозь какие-то мутные испарения даже звезды отливали красным.
Воздух во всех направлениях бороздили метеоры; следы их скрещивались, сходились и разбегались.
Дорога же, постепенно сужаясь, привела путников в тесное ущелье.
Вдруг послышался ужасающий свист — и огромный змей, чье тело кольцами перегораживало путь, поднял голову, с угрозой вперил в пришельцев горящие, как уголья, глаза, показав тройное жало и острые тонкие зубы.
Но Аполлоний сделал шаг вперед и поднял кадуцей.
— Разве ты не узнаешь меня, Пифон? — сказал он. — А ведь мы сталкиваемся не впервые… Ну же, дитя тины, ну, воплощение грубой материи, именем Аполлона, бога дневного, уступи место разуму!
Змей, зашипев последний раз, опал и сделался кучкой зловонного ила и грязи среди дороги.
Странники проследовали мимо, стараясь не ступить ногой в эту вязкую жижу, и продолжили свой путь.
Не прошли они и стадия, как в двадцати шагах перед ними разверзлась земля; оттуда выскочил огромный лев со вздыбленной гривой и зарычал, хлеща хвостом по бокам.
Аполлоний пошел прямо на него, держа перед собой кадуцей.
— Немейское чудище, — возгласил он, — ты забыл, что я из Коринфа. Неделю назад я уже побывал в твоей пещере; она пуста. Немейский лев, я видел твою шкуру на плечах Геракла… Иди и постарайся напугать кого-нибудь другого, я-то знаю, что ты лишь призрак. Именем твоего победителя — пропусти нас!
Лев канул в земной провал, оставшийся отверстым там, где он исчез.
Оба путника обогнули новое препятствие и двинулись дальше.
Но чуть ли не в тот же миг новое чудовище появилось на вершине холма и кинулось к ним. У него была львиная голова, тело козы, хвост дракона, а из открытой пасти вырывались клубы пламени.
Огненные языки устрашили Аполлония не больше, чем львиный рык и змеиное шипение. Он двинулся к чудовищу с кадуцеем в руке.
— Ты, дочь Тифона и Ехидны, кошмарная Химера! — начал он с угрозой. — У меня нет ни стрел, ни крылатого коня Беллерофонта, но у меня есть магическое слово, которым я укротил ликийского царя… Химера, дай нам пройти! Развейся!
И Аполлоний произнес всего одно слово, коснувшись Химеры кончиком своего кадуцея, и она тотчас истаяла как дым.
Обернувшись к Исааку, его спутник с улыбкой сказал:
— Идем. Уже ничто нам не помешает.
И оба в несколько минут добрались до вершины холма. Оттуда их взгляд обнял всю равнину.
В это время луна медленно выплыла из-за Пелиона, кровавая, как тот медный щит, на котором матери-спартанке принесли тело убитого в бою сына.
XXVIII. КЕНТАВР И СФИНКС
Под ногами у путников текла река, которую они заметили еще с вершины Офрия. Оттуда они видели, как она извивается по равнине. Здесь же, перед ними, она описывала дугу, похожую на лошадиную подкову, а на другом ее берегу собралось адское скопище тех, кого призвала себе в помощь Канидия.
При свете причудливых огней и сполохов, мелькавших на противоположном берегу, река казалась извивами тела огромного змея, впившегося головой в побережье и охватившего хвостом утесы Пинда. Казалось, в эту ночь кто-то отдал всю округу на откуп Канидии и ее устрашающему окружению.
Ни одно из чудищ, известных античной мифологии, не обошло своим вниманием место этой встречи: там были сатиры с козлиными ногами; киклопы с единственным глазом во лбу; аримаспы с Рифейских гор; азиатский сфинкс с крыльями орла, когтями льва, с лицом и грудью женщины; египетские сфинксы с головами, повязанными лентами, как у Анубиса; птицы стимфалиды с железным клювом; горгоны со змеями вместо волос на голове; гарпии с отвратительно пахнущими руками; индийские грифоны — хранители сокровищ; сирены, чьи божественные головки возвышались над водой; эмпузы с ослиными ногами; лернейская многоголовая гидра, у которой на месте одной отсеченной отрастают две новые головы, — все сошлись, сползлись и слетелись на призыв царицы магии.
Каждое из чудищ следовало собственным прихотям, либо повиновалось приказам колдуньи — отсюда тот не поддающийся описанию шум, что походил одновременно на свист ветра и рев моря, отсюда же и свечение, похожее на зарево отдаленного пожара, накрывшее всю эту часть равнины куполом красноватого дыма, в котором, как в родной стихии, плыли летучие мыши с гигантскими крыльями.
У берега не было ни одного суденышка, но едва путников осветили багровые отсветы огня, пламенеющего на вершине холма, как приблизились сирены, простерли к ним руки и тем чарующим голосом, что чуть не погубил Улисса и его спутников, предложили Исааку и Аполлонию довериться им, чтобы перебраться на другую сторону.
Но, не слушая их, Аполлоний возвысил голос и позвал:
— Эй! Старина Хирон! Приди и перенеси нас на другой берег. В награду я принес тебе привет от Ахилла, который явился мне на берегах Троады и передал со мной весточку для тебя.
Не успел Аполлоний произнести последнее слово, как наставник многих героев уже рассекал могучей грудью воды Пенея, направляясь к ним. Нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы он пересек реку, и еще нескольких, чтобы он прискакал к подножию холма, где его ожидали путники.
