В мире будущего - Шелонский Николай Николаевич (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Атос и его сыновья молча смотрели вместе со своими неожиданными спутниками на дивную картину, видимо довольные произведенным впечатлением. Но вот Яблонский, а вслед за ним и остальные его товарищи обратили внимание на смутно вырисовывавшуюся вдали вершину знакомой постройки. Казалось, что это была обсерватория Дараайена.
- Точно наша обсерватория! - воскликнул Яблонский, указывая рукой в сливавшуюся с горизонтом даль.
- У вас была здесь обсерватория? - переспросил Атос, видимо слегка удивленный.
- То есть не совсем наша. Не мы ее строили: мы нашли ее уже готовой, когда достигли материка Северного полюса.
- Но ведь вы были первыми из людей, ступивших на эту землю?
- Так думали и мы. Но оказалось, что за несколько тысячелетий до нас здесь уже были люди, и притом люди, стоявшие выше нас по своей культурности и знаниям. Но вы узнаете все в подробностях из рассказа о наших приключениях.
Яблонский замолчал, видимо вновь охваченный живыми воспоминаниями о столь далеком прошлом.
Один из сыновей Атоса, все время видимо чем-то интересовавшийся, наконец не выдержал и, подойдя к ученому, дотронулся до висевшего у него на перевязи ружья.
- Что это за инструмент? - спросил он.
- Ружье! - отвечал Яблонский, слегка удивленный.
- А! - воскликнул юноша. - Так вот этот знаменитый некогда инструмент!
Он с любопытством рассматривал переданное в его руки оружие.
- Разве, - спросил Яблонский, - вам, если даже ружья теперь и не употребляются, не приходилось видеть их или слышать?
- О, я хорошо знаком с ними по описаниям и рисункам. Образцы всех инструментов, когда-либо употреблявшихся человеком, находятся в музеях, но не во всех из них находятся образцы оружия. Я же не был еще в главнейших из них…
- Почему же?
- Не успел еще! - улыбнулся юноша.
- Разве вы так молоды?
- Мне двенадцать лет.
Яблонский и его товарищи, понявшие русскую речь, были страшно поражены. Перед ними был молодой человек высокого роста, атлетического телосложения, которому на вид нельзя было дать менее двадцати лет.
- Не удивляйтесь! - заметил Атос. - Под влиянием лучших условий жизни человеческий организм несколько изменился: наши дети развиваются быстрее, чем было в ваше время, и живем мы дольше… Как вы думаете, сколько лет мне?
При этих словах Атос выпрямился во весь рост и с улыбкой глядел на казавшихся в сравнении с ним хилыми и слабыми людей древнего мира.
- Право, не знаю! - отвечал Яблонский. - По-нашему, вам должно было бы быть лет тридцать пять - сорок…
- Моему старшему сыну шестьдесят, - сказал Атос, - мне же восемьдесят шесть!
- Как велика вообще у вас продолжительность жизни?
- В среднем до полутораста лет. Но это не есть общее правило; многие живут до двухсот и более. Что касается смерти от болезней, то за последнее трехсотлетие подобные примеры стали чрезвычайно редки, по крайней мере, в цивилизованных странах…
- Разве существуют еще на земном шаре народы, которых можно назвать нецивилизованными? - с удивлением воскликнул Яблонский.
- Да. Большинство народов Центральной Африки, Англии…
- Англия! Но в наше время это был передовой народ…
- Не принимайте слово «нецивилизованный» в вашем смысле. Мы называем их нецивилизованными относительно нас, то есть европейских народов. Англичане, лишившись всех своих колоний, остановились в своем развитии, замкнулись в тех формах жизни, какие успели сложиться семьсот лет тому назад. Дальше они не идут, не вступают в сношения с другими народами. Трудно себе представить, до чего доходит их ненависть ко всему не английскому…
- Но это какие-то китайцы!..
- О, китайцы стоят несравненно выше англичан…
- В наше время китайцы представляли любопытный пример застывшей в раз установленных формах цивилизации…
- Я знаю. В этом смысле англичан, действительно, можно назвать китайцами тридцатого столетия. Но вот мы подходим к моему дому. Мои домашние уже предупреждены и встречают нас.
Действительно, один из сыновей Атоса, опередивший всех во время дороги, вероятно, сообщил уже о загадочной встрече: по крайней мере, перед главным входом колоссального здания, к которому приближались путешественники, видна была многочисленная группа людей.
- Вероятно, - сказал Яблонский тоном, в котором слышалось некоторое болезненное раздражение, - посмотреть на нас собрались многие из ваших и соседей, успевшие уже узнать о появлении выходцев с того света?
Атос заметил скрытое раздражение в словах Яблонского.
- Не думайте, - сказал он, - что для нас представляется чем-нибудь необычайным ваше возвращение к жизни: вы увидите, что подобные факты в наше время являются обыденным явлением. Но тем не менее о вашем приходе знает только наша семья…
- Но там собралось по крайней мере двести человек…
- В нашей семье всех - больше трехсот…
Яблонский не успел ничего ответить на эти слова, так как в это время они подошли к самому входу в дом. На ступенях высокой лестницы, над которой возвышался громадный портал, собралась вся семья Атоса. У самого подножия стояла небольшая группа из шести человек, от которой отделился высокий седой старик и сделал несколько шагов навстречу прибывшим.
- Добро пожаловать! - произнес он чистым русским языком, протягивая путешественникам обе руки.
- Мой отец! - сказал Атос.
С чувством, близко подходившим к умилению, отвечали путешественники на радушное приветствие. Вслед за стариком к ним подошла пожилая, но бодрая, крепкая еще женщина с подносом, на котором лежал хлеб и стояла солонка.
- Примите хлеб-соль по старинному русскому обычаю, - сказала она, протягивая блюдо Яблонскому, как русскому, - и будьте в нашем доме не гостями, но родными.
Трудно передать волнение, которое охватило всех при этом обряде, соблюдение которого показывало чрезвычайную внимательность к людям, родственным только по происхождению.
- Благодарю и за себя, и за моих товарищей, - отвечал Яблонский, принимая хлеб-соль, - этот обычай напоминает нам, что мы действительно находимся среди родных - в великой русской семье…
Через несколько минут путешественники были окружены семьей Атоса: со всех сторон протягивались к ним руки, раздавались слова радушного приветствия. Растроганные и взволнованные, они не могли скрывать охвативших их чувств: утомленные, расшатанные нервы не выдержали, и Самойлова первая зарыдала, обняв молодую девушку из семьи Атоса, нагнувшуюся к ней для приветственного поцелуя. Навернулись на глазах слезы и у мужчин. Еще мгновение - и они бы последовали примеру своей спутницы. Но в это время старик Атос дотронулся до плеча девушки и произнес:
- Успокойтесь! Вам надо отдохнуть!
При этом прикосновении Самойлова почувствовала, как охватившие было ее рыдания мгновенно стихли, и она тотчас овладела собой.
Вместе с тем и ее спутники ощутили на себе какое-то непонятное, но, несомненно, постороннее воздействие: нервное напряжение сменилось радостным, но спокойным настроением. Они все могли теперь более сознательно относиться ко всему происходившему, разглядеть людей, выказавших при встрече с ними такое искреннее радушие.
Вокруг них собралось больше двухсот человек мужчин, женщин и детей. При взгляде на эту толпу резко бросалось фамильное сходство: тип лица был совершенно однообразен: резкие, правильные черты, широко очерченный, сильно развитой лоб, даже общее всем спокойно-самоуверенное выражение глаз и всей физиономии делало этих людей чрезвычайно похожими друг на друга. Если прибавить к этому одинаково мощные, пропорционально сложенные фигуры и некоторое однообразие в костюме, то не мудрено, если первое время путешественники были совершенно не в состоянии отличить друг от друга многих из окружавших их.
Поднявшись на крыльцо, путешественники прошли через массивные двустворчатые двери и очутились в обширной, чрезвычайно высокой комнате, назначение которой было ясно вследствие того, что по стенам ее тянулись ряды вешалок, почти все занятые платьем. В одном из углов этой комнаты стоял вагон подъемной машины, между четырьмя металлическими колоннами. Из передней такие же двери, как и входные, но только еще большего размера, вели в залу. Войдя в нее, люди двадцатого столетия были поражены: самая причудливая фантазия не могла бы дать им понятия о представившемся им зрелище, если бы они попытались прежде представить его себе на основании виденных ими тысячу лет назад дворцов и считавшихся роскошнейшими зданий. Первое, что бросалось в глаза, это была чрезвычайная простота стиля: в громадной овальной комнате, противоположный конец которой терялся из глаз, не было ни одной колонны, на стенах не виднелось никаких украшений. Тройной ряд окон прорезал стены и овалообразный свод. Через ряд верхних окон виднелось синее небо, и казалось, что вся зала уходила куда-то в недосягаемую высоту. Кругом стен тянулись столы и ряды стульев, середину занимало небольшое возвышение, на котором стояли какие-то инструменты.
