Иголка в стоге сена (СИ) - Зарвин Владимир (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Да только у Господа свои виды на нас, грешных. Не знаю, внял ли он моим просьбам. Что-то в грядущем я, и впрямь, вижу, но лишь изредка и мало…
Одно лишь ведаю: все мы игрушки в руках Божьих, и человеку спорить с Господом не с руки. Какой путь он кому наметил, такой нам пройти и суждено. Так что, не спрашивай меня, Дмитрий, о грядущем. Нынче у меня нет видений, а врать мне совесть не велит!..
…За бревенчатыми стенами избы надсадно выла вьюга. Казалось, ни ей, ни ночи не будет конца, а Дмитрию так хотелось, чтобы наступило утро. Закончив ужин, казаки улеглись отдыхать на деревянных лежанках возле натопленной печи.
Пока Воевода и его люди праздновали поимку татя, о побеге нечего было и думать. Посему Газда с товарищами решили дождаться, когда утомленные гульбой жолнежи отойдут ко сну.
Боярин знал, что должен уснуть хотя бы ненадолго, но сон к нему не шел. Предчувствие беды заставляло его думать о тевтонском Командоре, притаившемся совсем рядом, за стенами соседней избы.
Пока Воевода и стражники безмятежно пируют, он, словно паук в тиши, плетет паутину, нового заговора. И кто знает, какое коварство готовит в эту ночь посланник Магистра?
Дмитрий твердо решил, что спать он сегодня не будет. Но сон подкрался к нему незаметно. Сладкая истома разлилась по телу боярина, смежила его веки. Какое-то время он еще боролся с дремотой, но потом сдался, и она, накрыв его теплой волной, унесла в Страну Забвения.
Там никогда не было зимы, поля круглый год укрывал благоуханный ковер цветов, и диковинные птицы пели сладкими голосами в кронах вечнозеленых деревьев.
В этой стране Дмитрий встретил Эвелину. Несказанно прекрасная, она шла босиком по морю душистых трав, и ее головку украшал, подобно короне, венок из ярких полевых цветов. В глазах и улыбке девушки было столько нежности и любви, что сердце Дмитрия затрепетало, как трепещут крылья птицы, рвущейся после долгой зимы в лазурь весеннего неба…
…Они встретились посреди луга, озаренного лучами доброго, нежгучего солнца, и обняли друг друга.
— Любимый! — шептала княжна, прижавшись щекой к его груди. — Никто, никто тебя у меня не отнимет, ты — навеки мой!
Что было дальше, Дмитрий так и не смог вспомнить, сколь ни старался вызвать из прошлого мгновения счастливого сна. Страна Забвения умела хранить свои тайны.
Глава 47
Чуприна проснулся среди ночи от внезапной боли в животе. Его внутренности, еще недавно мирно переваривавшие пищу, теперь, казалось, готовы были пуститься в пляс.
Привстав на локте, казак оглянулся по сторонам. Его спутники мирно храпели на своих лежанках, не подавая признаков беспокойства, так внезапно овладевшего их товарищем.
«Что за чертовщина, — с завистью подумал Чуприна, — пили-гуляли вместе, а брюхо у меня одного разыгралось!..»
Он обхватил живот руками, пытаясь обуздать бунтующую плоть, но это ничего не дало. Казалось, еще миг, и его утроба исторгнет все, чем он с таким усердием наполнял ее за ужином.
Чуя, что промедление смерти подобно, он рывком распахнул дверь и, как был, без шапки помчался к отхожему месту. Ему повезло добежать до выгребной ямы прежде, чем содержимое кишек вырвалось наружу, и Чуприна возблагодарил святых угодников за то, что те не дали ему уронить казацкую честь.
Запахнувшись в полушубок, он уже без суеты двинулся к месту ночлега. Сон казака прошел, и голова его была на удивление ясной.
Ночная вьюга стихла, давно смолк шум веселья, доносившийся из избы, где пиршествовал Воевода. Мир был погружен в дрему, и ни один звук не нарушал торжественной предутренней тишины. Даже мохнатые псы, сторожившие постоялый двор, мирно спали в своих конурах.
«Самое время, бежать — подумалось казаку, — сейчас или никогда. Другого шанса не будет!»
Он ускорил шаги, желая немедленно разбудить побратимов. Когда он их покидал, Тур и Газда спали так крепко, будто давеча не помышляли о побеге, и в этом было что-то неестественное.
Чуприне почудилось, что его друзья околдованы, и от сей мысли по спине казака пробежала дрожь, словно ему за шиворот насыпали пригоршню колючего январского снега.
Его обратный путь пролегал вдоль дома, где хозяин постоялого двора разместил на ночлег тевтонца. Когда Чуприна спешил этой дорогой по нужде, он не думал ни о чем, кроме того, что с ним станет, не успей он добежать до выгребной ямы.
Теперь же, приближаясь к пристанищу Командора, казак поймал себя на мысли, что ему хотелось бы обойти этот дом стороной. Самого рыцаря он видел мельком, но, едва поймав его взгляд, понял, что больше с ним встречаться не хочет.
Взор Орденского посланника был взором коршуна, высматривающего добычу и, встретившись с ним глазами, Чуприна ощутил себя зайцем, в которого вот-вот вонзятся когти пернатого хищника.
И все же, пересилив нахлынувшую на него робость, он решился пройти мимо избы тевтонца.
«Должно быть, тоже спит!» — успокоил себя Чуприна. Но он ошибся. Проходя вдоль дома, казак услышал скрип дверных петель. Вздрогнув, он ускорил шаг, но тот, кто заранее ждал Чуприну, опередил его.
— Эй, удалец, — окликнул его по-польски незнакомый голос, — остановись ненадолго, мне нужно потолковать с тобой!
От неожиданности Чуприна замер на месте. Рука по привычке потянулась к сабельному крыжу, но застыла у бедра, не найдя рукояти. Казак вспомнил, что, покидая место ночевки, впопыхах забыл прицепить саблю к поясу, и по спине его вновь пробежал колючий холодок.
— Ты ведь хочешь разбогатеть, не так ли? — продолжал, между тем, голос. — Сделай то, что я скажу, и получишь два кошеля серебра!
— Серебра? — переспросил, облизав пересохшие губы, Чуприна. — И что я должен для тебя сделать?
— Совсем немного. Ты выпустишь на волю пленника Воеводы, и я тебя за это щедро вознагражу. Тебе нужно лишь разрезать веревки, коими он связан. Остальное уже моя забота!
— Хочешь, чтобы я освободил Ирода, чьи руки по локоть в крови? — вспомнил слова Газды Чуприна. — Убийцу женщин и детей?
— Тебя мучает совесть… — в голосе, долетавшем из тьмы дверного проема, звучала насмешка, — …сколько денег тебе нужно, чтобы она утихла?
Чуприна задумался. В одно мгновение перед его внутренним взором промелькнула былая жизнь, когда он, еще Акакий Скибка, служил стременным у вельможного князя Черногузского.
Князь обожал охоту, и вся челядь, в число коей входил Акакий, вынуждена была загонять для него на ловах лосей и кабанов. Изо всех сил стремясь заслужить милость магната, он в совершенстве овладел искусством быстро и крепко связывать любого зверя, угодившего в силки. Князь, по большей части, бывал им доволен и награждал Акакия то медью, то серебром, что пробуждало к нему зависть остальной дворни.
Но долго ходить в княжеских любимцах Акакию не прищлось. Однажды его хозяину посчастливилось загнать в ловчую яму огромного вепря, силой и свирепостью превосходившего всю прочую добытую им на охоте дичь. Зверя можно было прикончить на месте, но Князь решил привести его в поместье живьем. Ему хотелось развлечь друзей травлей лесного исполина.
Для осуществления сего замысла Акакию пришлось с риском для жизни спускаться в яму и связывать пойманному чудовищу ноги. Но хотя стременной отменно исполнил волю магната, вместо ожидаемой милости на него обрушился господский гнев. Вепря грузили на воз, когда, порвав путы, он обрел волю.
Трудно передать, какой при этом поднялся переполох! Разбросав загонщиков, словно тряпичные куклы, и покалечив двух собак, лесной обитатель навсегда скрылся от княжьих глаз в чащобе.
Вины Акакия в случившемся не было. Один из завистников-дворовых подсунул ему гнилые веревки, а он не успел распознать подвох. Но Князю нужно было на ком-то сорвать зло за свою неудачу, а Акакий для этого подходил, как никто другой.
По возвращении в поместье его раздели до пояса и, привязав за руки меж двух столбов, отвесили сорок полновесных ударов плетью.
Без малого две недели приходил он в себя после незаслуженной порки, а по возвращении на Князев двор обнаружил, что его место занято подлецом, подавшим ему негодные путы.
