Короли Вероны - Бликст Дэвид (полные книги txt) 📗
У Ческо вытянулось лицо. В мгновение ока он очутился у каменных балконных перил. Крохотные пальчики ухватились за резьбу. Проемы были достаточно широки, чтобы Ческо проскользнул в один из них.
Меркурио отчаянно залаял. Пьетро понял, что малыш собирается сделать, и вскочил, но замешкался, приложившись на больную ногу. Мавр оказался проворнее – он изловчился схватить Ческо за рубашечку. Пьетро подоспел секундой позже. Не без труда ему удалось поймать малыша, извивавшегося по ту сторону перил. Ческо сердился, бушевал, лягался и пихался. К счастью, он был так мал, что ни Пьетро, ни тем более мавр попросту не замечали этих ударов. К облегчению толпы, смешанному с разочарованием, ребенка достали и унесли в комнаты.
Крепко прижимая к себе мальчика, Пьетро взглянул на Катерину. Она встала.
– Спасибо, Пьетро. Теперь нам придется занять покои на первом этаже. А еще я закажу плотникам новую кроватку.
Ческо заревел. Он сжал крохотные кулачки и принялся яростно ими потрясать. Катерина взяла его на руки. Ческо активнее заработал кулачками. Не обращая внимания на его гнев, Катерина произнесла:
– Пьетро, не будешь ли ты столь любезен, не передашь ли кое-что моему брату? Пожалуйста, скажи Франческо, пусть подумает, стоит ли вызывать сира Монтекки в суд. Хоть я и считаю, что молодой человек должен отвечать за свои поступки, однако, по-моему, в данной ситуации судебный процесс только подольет масла в огонь.
Пьетро машинально поклонился, глядя не на Катерину, а на Ческо, отчаянно колотившего свою приемную мать. Юноша заметил, что Ческо молотит Катерину в грудь и в подбородок, но не касается ее живота. Баилардино хотел было взять ребенка на руки, но Катерина не дала.
– Нет, Баилардино, это мой крест, – произнесла она, имея в виду маленького буяна.
Мавр собрал свитки.
– С вашего позволения, мадонна. Я их заново запечатаю.
Катерина кивнула, не разжимая пальцев, сомкнутых на запястьях Ческо. Пьетро поднял костыль и похромал к двери. Не придумав ничего лучшего, Ногарола двинулся к графину с вином. Залпом он осушил кубок.
– Кэт, тебе налить?
– Да, пожалуйста. Пьетро, ты уходишь? Помни – sub rosa, как раньше.
– Herkos odonton, – кивнул Пьетро.
– Именно, – едва улыбнулась Катерина.
Пьетро пришлось крепко взять Меркурио за ошейник. Игнаццио и мавр тоже откланялись, причем Игнаццио совершил поклонов в несколько раз больше, чем обычно.
Закрыв за собой дверь, Игнаццио и Пьетро одновременно вздохнули с облегчением.
– Никогда ничего подобного не видел, – признался Пьетро.
– Я тоже, – произнес Игнаццио. – И все-таки…
– А с Кангранде тоже так было? – спросил Пьетро.
Вместо астролога ответил Теодоро:
– Нет.
Они стали спускаться, и Игнаццио вдруг сказал:
– Вы, наверно, жалеете, что вас втянули в этакое дело, да, сир?
– Пожалуй, – отвечал Пьетро. – Но сейчас мне нужно точно узнать, сколько бед натворил мой друг.
– Как отвергнутый жених воспримет измену?
– Он будет очень переживать, – уверенно сказал Пьетро. – Очень, очень переживать.
Значит, нас ждет война, по крайней мере между этими молодыми людьми, а то и между семействами Монтекки и Капуллетто. Вам нелегко придется между двух огней. На чьей вы стороне?
Пьетро поежился.
– Мне ближе Марьотто. Но Антонио – пострадавший. Мари поступил жестоко. Честь диктует мне принять сторону Капуллетто.
– Но сердце подсказывает другое, не так ли?
– Что вы хотите услышать?
– Вам лучше уехать, – произнес мавр. – Посмотреть чужие края, прославиться.
– А как же… как же?.. – Пьетро указал на двери гостиной.
– Тео прав, – одобрил Игнаццио. – Кто знает, когда вы им понадобитесь и в каком качестве. Разумнее всего для вас будет снискать себе громкую славу на чужбине. Вдобавок вы избегнете незавидной участи посредника между двух врагов.
Совет был искренний и дельный. Пьетро решил, что по крайней мере мавра опасаться не стоит. Его надо уважать, да, но не бояться. И все же юноша покачал головой.
– Если я уеду, меня сочтут трусом.
– Я видел вас вчера вечером и только что. Вы кто угодно, но не трус.
Пьетро взглянул на мавра.
– Извините, могу я вас кое о чем спросить? Вас прозвали Арусом. Что это значит?
– Это имя я получил много лет назад, – заскрипел мавр. Извините, сейчас я должен спрятать свитки и помочь моему господину переодеться.
– Пьетро, вы ведь подождете нас, да? – попросил Игнаццио. – Тогда мы вместе предстанем перед Капитаном.
Поджидая в коридоре под дверью комнатки астролога, Пьетро вспоминал слова, сказанные Кангранде той разбухшей от воды ночью.
«Как жить, если тебя загодя превратили в легенду?
Если бы я действительно полагал себя избранным небесами, я бы в борьбе доказал свою избранность.
Я боролся бы всю жизнь, не щадя себя, только чтобы увидеть ее падение».
Тогда Пьетро думал, что Кангранде говорит о себе. Теперь кое-что прояснилось.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Антония пребывала в такой эйфории от встречи с отцом, что не заметила ни дороги к Domus Bladorum, ни разматывания шарфов и отряхивания плащей, ни суеты прислуги. Запыхавшийся Поко принес скабрезные вести о друзьях Пьетро. Лишь выложив все, что ему было известно, Поко заметил сестру.
– Империя! – воскликнул он с такою неподдельной радостью, что Данте не смог сдержать улыбки.
– И нас теперь вызывают в суд, – продолжал Поко. – Так-то вот. Монтекки сбежал с невестой Капуллетто и тайно обвенчался. Выходит, перемирию конец. Да здравствует война!
Все вместе они отправились в Domus Nova, где располагался суд Скалигера. Зал в изобилии украшали роскошные гобелены и резьба. Отец Антонии всегда превозносил презрение Кангранде к показной роскоши; здесь, однако, роскошь эта просто била в глаза. Будь Кангранде королем, тронный зал, он, без сомнения, устроил бы в Domus Nova.
Антония все еще не могла отвести от отца восторженных глаз, когда он указал на возвышение.
– Посмотри, милая, – это и есть Скалигер. Антония нехотя перевела взгляд – и забыла выдохнуть.
Читать баллады и поэмы, сложенные о покровителе отца, – это одно; увидеть его живьем – совсем другое. Скалигер показался девушке столпом силы и самоуверенности. Он выглядел очень молодо – наверно, из-за длинных волос, рассыпанных по плечам; Антония же приготовилась увидеть коротко стриженного воина. Девушка не фиксировала внимание на том факте, что Скалигер действительно был молод. Он был всесилен, подробности же вытекали из этого главного обстоятельства.
Девушка взглянула на Антонио Капуллетто. Славный парень, что проводил ее до палаццо, являл собою жалкое зрелище. Он был ранен. Повержен. Раздавлен.
«Что за удар, – думала Антония. – Вот во Флоренции такое никогда бы не произошло».
Антония не была влюблена и не мечтала о любви, как большинство ее сверстниц, однако прекрасно понимала горе молодого Капуллетто. Но она понимала и другое: годы, проведенные под назойливой опекой матери, научили Антонию ценить свободу, и теперь в ней проснулся бес неповиновения. Джаноцца сама выбрала свою судьбу. Возможно, она поступила неразумно, но зато ей некого будет винить в своих несчастьях, кроме самой себя. Антония изо всех сил старалась не восхищаться мужеством, которого потребовал от Джаноццы этот шаг.
Посреди залы потрясал кулаками желтоволосый толстяк. В отличие от отца Антонии, выделявшегося нарочитой скромностью одежды, старый Капуллетто пестротою и роскошью платья соперничал с богатым убранством залы. Он кричал впрочем, кричать он начал задолго до прихода семейства Алагьери.
– Особенно оскорбительно, что в сговоре участвовал родственник девушки! Племянница Гранде была обещана моему сыну! Этого союза, если вы помните, желал сам правитель Вероны! Этого союза желал наш почтенный гость из Падуи! Какое право имел Марцилио выдавать девушку замуж против воли своего дяди, главы семьи?! Какое право, если синьор Каррара обещал ее моему сыну?!
