Антикварий - Скотт Вальтер (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗

— Боюсь, милорд, — сказал Олдбок, — трудно будет преодолеть его привычку к бродяжничеству и уговорить принять ваше великодушное предложение. По крайней мере, насколько мне известно, такие попытки предпринимались, но без успеха. Просить милостыню у всего населения — вот что он считает основой своей независимости, и он не хочет жить за счет благотворительности какого-либо одного лица. Это настоящий философ, презирающий все обычные правила распределения времени. Он ест, когда голоден, пьет, когда испытывает жажду, спит, когда устал; и все это с таким безразличием к обстановке и удобствам, о которых мы так хлопочем, что, я уверен, он никогда не бывает недоволен обедом или ночлегом. Кроме того, он в известной мере оракул той округи, по которой скитается, знаток местной генеалогии, поставщик новостей; он председательствует на пирушках, а при нужде заменит и доктора и духовника. У него, скажу вам, столько разных обязанностей, и он так ревностно их выполняет, что его нелегко убедить отказаться от своего призвания. Но я был бы искренне огорчен, если бы бедного старика вздумали несколько недель держать в тюрьме. Я уверен, что заключение сломит его.

На этом совещание окончилось. Попрощавшись с дамами, лорд Гленаллен повторил свое приглашение капитану Мак-Интайру свободно охотиться в его угодьях. Это приглашение было с радостью принято.

— Могу лишь добавить, — сказал граф, — что, если вас не страшит скучная компания, Гленаллен-хауз всегда открыт для вас. Два дня в неделю, по пятницам и субботам, я не выхожу из своих покоев, что для вас будет только лучше, так как вы можете тогда пользоваться обществом моего капеллана, мистера Гледсмура, человека ученого и светского.

Гектор, сердце которого радостно забилось при мысли об охотничьих прогулках по заповедникам Гленаллен-хауза, по хорошо охраняемым болотам Клохневена и — верх наслаждения! — по лесу Стретбоннела, где водились олени, всячески благодарил графа за оказанную ему честь. Мистер Олдбок также оценил внимание графа к его племяннику; мисс Мак-Интайр была рада за брата, а мисс Гризельда Олдбок восторженно предвкушала, как она будет жарить целые ягдташи болотной дичи и тетеревов, большим ценителем которых был мистер Блеттергаул. И, как всегда бывает, когда высокопоставленный гость покидает скромную семью, где он старался быть возможно любезнее, все принялись хвалить его, как только он откланялся и был увезен в своей колеснице четырьмя великолепными гнедыми. Но этот панегирик был тут же прерван, так как Олдбок и его племянник уселись в фейрпортскую колымагу. Одна лошадь пошла рысью, другую заставили скакать галопом, и влекомое ими сооружение, скрипя, дребезжа и раскачиваясь, тронулось в сторону прославленного морского порта, являя резкий контраст с экипажем лорда Гленаллена, который, катясь очень плавно и быстро, мгновенно исчез из вида.

ГЛАВА XXXVII

Благодаря милосердию горожан и той провизии, которую Эди Охилтри в большом количестве принес с собой в заточение, он провел здесь два дня, не испытывая особого нетерпения и не жалея об утраченной свободе, тем более что погода была непостоянная и дождливая.

Тюрьма, говорил он себе, не такое уж скверное место, как многие думают. Над головой у тебя крепкая крыша, которая защищает от непогоды, а если б к тому же окна были без стекол, в летнюю пору воздух тут был бы свежий и приятный. Здесь есть с кем перекинуться шуткой, и хлеба пока хватает, так о чем еще беспокоиться?

Однако бодрость духа нашего нищего философа стала заметно убывать, когда солнечные лучи упали прямо на ржавую решетку его камеры, и несчастная конопляночка, клетку которой какому-то бедному должнику разрешено было повесить на окне, приветствовала его своим свистом.

— Тебе, видно, лучше, чем мне, — обратился Эди к птичке. — Я вот не могу ни свистеть, ни петь — все думаю, как бы я в этакую погоду шел берегом красивого ручейка или зеленой рощей. Ага, вот крошки! Сейчас я тебя угощу, раз ты такая веселая. Тебе-то есть отчего петь, ты ведь знаешь, что не по своей вине сидишь в клетке, а я вот самому себе обязан тем, что меня запрятали в эту дыру.

Монолог Охилтри был прерван полицейским чиновником, который пришел, чтобы отвести его к судье. Это была удручающая процессия: Эди меж двух жалких стариков, куда более хилых, чем он сам, шествовал к следственным властям. При виде престарелого узника, которого вели два дряхлых стража, люди говорили друг другу:

— Ого! Погляди-ка на этого седого деда. Одной ногой в могиле, а туда же — занимается грабежами!

Ребятишки поздравляли обоих стражей, Пегги Оррока и Джока Ормстона, внушавших им попеременно то страх; то желание позабавиться, с тем, что им попался в руки такой же молодец, как они сами.

Торжественное шествие закончилось тем, что Эди наконец предстал (отнюдь не в первый раз) перед достопочтенным судьей Литлджоном. Вопреки своему имени note 160 это был высокий и дородный мужчина, которому не напрасно были пожалованы знаки его корпорации. Строгий блюститель законов той строгой эпохи, несколько суровый и самовластный при исполнении своих обязанностей, он изрядно пыжился от сознания своего могущества и высокого положения, а в остальном был честным, благонамеренным и полезным гражданином.

— Введите, введите его! — воскликнул он. — Честное слово, настали времена страшных, противоестественных дел, когда даже привилегированные нищие его величества первые нарушают его законы! Вот и Голубой Плащ учиняет грабеж! Я думаю, что следующий, кого король облагодетельствует одеждой, пенсией и разрешением собирать милостыню, отблагодарит его тем, что окажется замешанным в государственной измене или по крайней мере в бунте. Однако введите его!

Эди отвесил поклон и остановился, как всегда, статный и прямой, слегка склонив голову набок, словно стараясь не пропустить ни одного слова, с которым обратился к нему судья. На первые вопросы, касавшиеся его имени и рода занятий, нищий отвечал охотно и точно. Но когда судья, велев писцу отметить эти сведения, начал спрашивать, где Охилтри находился в ту ночь, когда так пострадал Дюстерзивель, нищий отказался отвечать.

— Скажите мне, судья, вы ведь знаете законы: какая мне польза отвечать на ваши вопросы?

— Какая польза? Никакой, конечно, мой друг, только что, если ты не виновен и правдиво расскажешь о том, что делал, я могу выпустить тебя на свободу.

— Но, мне сдается, было бы разумнее, если бы вы, судья, или кто другой, кто знает за мной что-нибудь, доказали мою вину, а не требовали, чтобы я доказывал свою невиновность.

— Я заседаю здесь, — ответил судья, — не затем, чтобы обсуждать с тобой статьи закона. И я спрашиваю тебя, если ты согласен отвечать мне, был ли ты в указанный день у лесника Рингана Эйквуда?

— Право, сэр, не берусь припомнить, — ответил осторожный нищий.

— А также, — продолжал судья, — видел ли ты в тот день или в ту ночь Стивена, или Стини, Маклбеккита? Я полагаю, что ты его знаешь?

— Ох, беднягу Стини я очень хорошо знал! — ответил арестованный. — Но только не могу припомнить, когда я его в последний раз видел.

— Был ли ты в тот вечер возле монастыря святой Руфи?

— Судья Литлджон, — заявил нищий, — если вашей чести угодно, давайте положим этому сразу конец. Я прямо скажу вам, нет у меня охоты отвечать на ваши вопросы. Я стреляный воробей и не допущу, чтобы мой язык втянул меня в беду.

— Запишите, — сказал судья, — что он отказывается отвечать на какие-либо вопросы, опасаясь, что, сказав правду, может попасть в беду.

— Ну нет, — возразил Охилтри. — Я не желаю, чтобы так записывали мой ответ! Я ведь хотел только сказать, что, по моему опыту, если кто отвечает на пустые вопросы, это не приводит к добру.