Книга алхимика(Роман) - Уильямс Адам (читаемые книги читать txt) 📗
Лично я сомневаюсь, что безжалостные христианские рыцари были хотя бы капельку тронуты представшей перед ними картиной. Скорее всего, они снова пустили в ход окровавленные мечи, рубя очаровательные головки наложниц, чтобы снять с них усыпанные изумрудами и топазами ожерелья. Надо полагать, резали они красоткам и пальцы — так гораздо проще снять бриллиантовые кольца.
Мы видели, какому чудовищному разграблению подвергается город, когда со всей осторожностью спускались по склону козьей тропой. Мусульманские и еврейские кварталы горели. Купол городской мечети тоже был объят пламенем. Он обвалился прямо на наших глазах. Сквозь рев пламени до нас доносились истошные крики женщин, эхом которым служили пьяный смех и хриплое улюлюканье захватчиков. И на фоне всего этого едва слышно звучали молитвы на латыни — в церквях христианского квартала шли службы.
Главная дорога ко дворцу была запружена подводами с золотом, серебром, шелками, мебелью и прочей добычей: христиане грабили дома, прежде чем предать их огню. На одной из телег в свете горящей мечети я разглядел силуэт семисвечника-меноры, некогда стоявшего в одной из синагог. Один из солдат-ветеранов, которого тысячник Хаза отрядил мне в помощь, был иудеем. При виде меноры слезы заструились по его лицу.
Мы шли в молчании, стараясь двигаться как можно тише. Хаза приказал воинам снять кольчуги и обвязать их тканью, чтобы звяканьем они нас не выдали. Женщин, ребенка и меня несли на закорках. Тысячник решил не рисковать, ведь тропа была узкой и крутой, а мы были неуклюжими и могли нечаянно устроить камнепад. Позади нас четверо солдат искусно лавировали среди валунов с носилками, к которым был привязан Азиз, находившийся в бессознательном состоянии. Вообще-то, ему требовался полный покой, но мы оказались в безвыходном положении. Если бы остались, нас бы ждала верная смерть.
Во всей этой суматохе у меня хватило ума прихватить с собой сумку с медицинскими принадлежностями. Я удалил стрелу и обработал рану с помощью своего универсального эликсира. У меня были основания полагать, что все прошло удачно: жар у Азиза почти спал, а признаков заражения крови я не видел. Джанифа предлагала спрятаться в потайной комнате и дожидаться, когда принц пойдет на поправку, но я шепотом предупредил Хазу, что с врагами Паладон, который знает и о козьей тропе, и о комнате. Тысячник все правильно понял и отдал приказ немедленно выдвигаться. Чтобы Азиз вдруг не привлек к себе внимание врагов невольным стоном или криком, я на всякий случай погрузил его в сон, дав ему макового сока. В тот самый момент я заметил, что Айша на меня очень странно посмотрела, так, будто ее снедали голод или жажда. Чем вызван этот странный взгляд? Каким образом она осталась жива? Почему сейчас, когда нам угрожает страшная опасность, на ее лице то и дело появляется очаровательная озорная улыбка? В моей голове роилось очень много вопросов, но задавать их времени не было. Сейчас важнее всего было спастись.
Если бы не Хаза, мы бы наверняка погибли.
У подножия холма нас ждал отряд его солдат с лошадьми. Воины хмуро показали на дорогу за зарослями кустарника, и у меня сжалось сердце. Путь нам преграждали шестеро конных рыцарей-норманнов. Их лошади были поставлены в круг. Рыцари пили вино из серебряных кувшинов, которые где-то стащили. Один из норманнов насиловал в грязи юную арабскую девушку, возле которой лежал труп мужчины с перерезанным горлом. Возможно, это был ее супруг. Остальные рыцари со смехом передразнивали плач и крики девушки. Крестоносец, терзавший несчастную, поднялся с земли. Его приятель спешился, сунул первому кувшин вина, а сам занял место товарища.
Лицо Хазы потемнело от гнева.
— Она из хорошей семьи, — прошептал он Джанифе, — это сразу видно по одежде. Убитого я знаю. Его зовут Ахмед бин Талиф, и я ему должен за жеребца, которого он недавно купил для моих конюшен. Пришла пора расплатиться за этот долг. — Он знаком подманил к себе сотника и что-то прошептал ему на ухо.
Осторожно передвигаясь, его воины тихо приготовили лошадей, успокаивающе поглаживая их по головам, чтобы они не заржали. Джанифа, Айша и я получили по скакуну. Воин-иудей, помогавший мне спуститься с холма, держал ребенка на руках. Бесчувственное тело Азиза сотник перекинул через седло. Воины, спустившиеся с нами с холма, надели кольчуги. Их товарищи тем временем продолжали успокаивать лошадей.
Затем Хаза в полном боевом облачении встал на колени и поклонился в сторону Мекки. Поднявшись, он обнажил меч и окинул взглядом маленький отряд.
— Скачите на восток. Скачите, что есть духу к холмам. Иншаллах [80], я встречу вас на вершине перевала за деревней Зеленые Родники.
Сунув ногу в стремя, он в один миг взлетел в седло, поправил щит, взмахнул мечом и с криком «Аллах акбар!» пустил коня сквозь заросли кустарника. Мгновение спустя зазвенела сталь, заржала лошадь, раздались встревоженные крики, залязгало оружие.
К этому моменту мы уже неслись как ветер, а ветки кустарника царапали нам ноги. Неожиданно заросли кончились, и мы пустили лошадей галопом. Мельком я увидел, как Хаза обрушил меч на крестоносца и тот рухнул с коня. Вскоре крики и шум схватки остались далеко позади. Мы неслись прочь от горящего города, слыша лишь перестук копыт наших коней.
День спустя мы с нетерпением ждали Хазу на вершине перевала, который вел в деревню. Именно на этой тропе, среди холмов тысячник назначил нам встречу. Здешние места я знал достаточно хорошо, потому что как-то летом мы охотились тут с Паладоном и Азизом на оленей. Из оружия мы с собой взяли только пращи, и все попытки убить хотя бы одного оленя закончились неудачей. Несмотря на это, мы все равно хорошо провели время, всласть накупавшись в чистой как слеза речке, давшей название деревне. Потом мы улеглись обнаженными греться на солнышке, чем, по все видимости, смутили благочестивых селян, за исключением одной пастушки, с которой Паладон уединился на час в близлежащей оливковой роще.
У меня не было времени предаваться воспоминаниям, я был слишком занят заботой об Азизе. В результате скачки у него снова начался жар, принц начал бредить. Пока Айша помогала мне делать перевязки, старый воин-иудей играл с ее сыном в прятки среди оливковых деревьев. С лица Айши не сходила все та же странная улыбка. Я понял, в чем дело, после того, как она, устремив на меня умоляющий взгляд лучистых глаз, произнесла:
— Самуил… Друг мой… У тебя не осталось немного макового сока, которого ты давал Азизу?
Я ахнул, когда понял, что же все-таки произошло. Я-то думал, что Азиз решил проявить милосердие. Как бы не так! Он все-таки нашел способ наказать сестру за то, что она опозорила его. Мало того что старуха, присланная Юсуфом, обнаружила отсутствие девственной плевы, она еще и выяснила, что кобылка, привезенная в подарок, уже носит под сердцем жеребенка. Именно это и стало причиной издевок на пиру, где подавали верблюжье молоко, именно поэтому Юсуф и осрамил Азиза перед всеми эмирами Андалусии.
По законам шариата Азиз не мог убить беременную женщину, ибо вне зависимости от тяжести преступления, совершенного матерью, дитя внутри нее безгрешно. Но Азиз все же нашел способ ей отомстить. Он превратил ее жизнь в ад. Теперь Айша не может жить без опиумного сока. Все это время Азиз держал ее взаперти, пестуя пагубную привычку сестры. Нет ничего удивительного в том, что Джанифа с наложницами держали рот на замке и все отрицали, даже когда я слышал пение Айши. Чужому человеку незачем знать о том, что происходит в семье эмира.
Передо мной в полубреду лежал Азиз. Как же я в тот момент его ненавидел! Я всей душою хотел отомстить ему за невинную девушку. И я мог это сделать. Все необходимые снадобья лежали у меня в сумке. Все решили бы, что Азиз умер от ран. Как же велико было искушение! Однако я сумел взять себя в руки. Что изменит еще одно убийство? Что оно исправит? Я вспомнил, с какой любовью Айша всего день назад вытирала пот со лба брата. Да как я смею распоряжаться жизнью и смертью? Неужели я возомнил себя Богом? Я вспомнил слова Азиза, сказанные мне в больнице: «Мои преступления, мне и расплачиваться за них. Я не желаю говорить об Айше».
