Сильвандир - Дюма Александр (книга бесплатный формат .txt) 📗
— Спасти вам жизнь, маркиз?
— Нет, вернее сказать, не мне, а моему лучшему другу, но это одно и то же… Речь идет о д'Ангилеме.
— А что я должна для этого сделать?
— Кто он, этот посол? Как его зовут, Пуссет, как его зовут? Скажи, и я обещаю тебе двадцать тысяч ливров и благосклонность самого красивого дворянина в Париже! Я обещаю это тебе от его имени, а если он не заплатит, я сам заплачу. Пуссет, дружочек, как имя посла?
— Ах, как не стыдно! Вы полагаете, что льщусь на интересы, маркиз? Нет, вы заслуживаете…
— Пуссет, его имя! И я буду у тебя нынче в полночь с двадцатью тысячами ливров, жди меня!
— Ну ладно, только… только вы мне все равно не поверите.
— Да говори же, говори! Я всегда верю тому, что говорят мне женщины.
— Это…
— Ты меня уморишь, Пуссет!
— Так вот, это — Индиец.
— Какой еще индиец?
— Да вы его знаете: мой желтолицый любовник.
— Противник д'Ангалема? Тот, кто тягался с ним? Афгано?! — вскричал маркиз.
— Он самый.
— Пуссет, душенька, дай я тебя расцелую!
И маркиз сжал молодую женщину в своих объятиях, нимало не заботясь о том, что на них смотрят люди, которые продолжали выходить из покоев посла.
— А ты не ошибаешься? — спросил Кретте, ибо он все еще не мог поверить в такую удачу.
— Говорю вам, я сразу его узнала, хотя он отрастил бороду, покрасил зубы в черный цвет, а ногти — в красный и хоть он изо всех сил притворялся, будто не узнает меня… Вот чудовище!.. Ах, маркиз, маркиз, до чего ж все мужчины неблагодарны!
— Милая моя Пуссет, — отвечал Кретте. — Я докажу вам, что это не так. В полночь я буду у вас, так что, пожалуйста, не ужинайте без меня.
— А если приедет Шастелю?
— Скажите ему, что у вас разболелась голова.
— Как у вас все просто получается, любезный маркиз! — воскликнула мадемуазель Пуссет, изо всех сил стараясь покраснеть.
— Ну, не так ловко, как у вас, моя Венера! Я это отлично знаю и потому всецело полагаюсь на вашу сообразительность. До свидания, Пуссет, и если только вы сказали мне правду, то оказали такую услугу, о которой я в жизни не забуду.
Мадемуазель Пуссет села в свою карету, а маркиз стал подниматься по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. У дверей в покои посла его остановил какой-то негритенок.
— Что вам угодно? — спросил он маркиза. — Его превосходительство сегодня больше не принимает посетителей.
— Да, но я хочу видеть вовсе не его превосходительство, — ответил Кретте, — мне нужна любимая рабыня посла.
— Стало быть вы пришли…
— По поручению шевалье д'Ангилема.
— В таком случае пожалуйте сюда.
И негритенок проводил Кретте в убранную в восточном вкусе комнату, потом он оставил маркиза одного, сказав, что пойдет предупредить особу, которую посетитель желает видеть.
И действительно, минут через пять в комнату вошла Сильвандир.
— Ах, это вы, маркиз, — проговорила она, — я как чувствовала, что буду иметь удовольствие снова вас увидеть. И предчувствие не обмануло меня. Шестьсот тысяч ливров с вами?
— Нет, — резко ответил маркиз.
— Тогда зачем вы сюда пожаловали?
— Чтобы побеседовать с вашим господином, его превосходительством Мехмет-Риза-Бегом.
— А могу ли я осведомиться, от чьего имени вы явились, милостивый государь? — насмешливо спросила Сильвандир.
— От имени господина Вуайе д'Аржансона, генерал-лейтенанта полиции Французского королевства.
Сильвандир побледнела; Кретте заметил, какое впечатление произвели на нее эти слова.
— Его превосходительство не может вас сейчас принять: он уже лег.
— Ну что ж, — продолжал Кретте, — пойду поищу кого-нибудь, кто заставит его подняться.
— Погодите, сударь! — воскликнула Сильвандир. — Я пойду узнаю, нельзя ли вам все же повидать его превосходительство.
— Прошу прощения, сударыня, — сказал маркиз, — но у меня есть веские резоны войти к послу вместе с вами. В противном случае…
И Кретте сделал шаг к двери.
— Пойдемте, — пригласила его Сильвандир. И она отворила дверь в коридор.
Маркиз последовал за молодой женщиной; они вошли в гостиную; посол с важным видом сидел на циновке, изображая вельможу, что выглядело весьма смехотворно.
— Обождите, — сказала Сильвандир, — я сейчас приглашу переводчика.
— Это ни к чему, — отрезал Кретте.
— Как, маркиз, неужели вы говорите по-персидски?
— Нет, но его превосходительство будет столь любезен, что побеседует со мною по-французски.
— Но он не знает нашего языка.
— Вы так полагаете? — усмехнулся маркиз.
Он подошел к послу и, ударив его по плечу, сказал:
— Дорогой господин Афгано, надеюсь, вы будете столь любезны и ради меня соблаговолите припомнить, что владеете французским языком.
Посол беспокойно заерзал на циновке, оперся на локоть и, побледнев, уставился на маркиза.
— О-ля-ля! — воскликнул Кретте. — Милостивый государь, когда бы я только мог предположить, что встреча со старым знакомым так на вас подействует, я бы попросил эту милую даму заранее вас предуведомить.
— Что вам угодно, сударь? — спросил Индиец.
— Ну вот видите, — обратился Кретте к Сильвандир, — я же говорил вам, что его превосходительство сделает для меня исключение! Я хочу, дражайший господин Афгано, — продолжал маркиз, поворачиваясь к мнимому послу, — я хочу предупредить вас: его величество король, которого вы морочите, уже через час будет знать, что он обманут вами. Вот чего я хочу.
Индиец побледнел и схватился за кинжал.
— Полно, полно, драгоценнейший господин Афгано, — невозмутимо продолжал маркиз, — прошу вас, только без трагедий, это ни к чему не приведет. Предупреждаю вас, верный мне человек знает все, и если через час я не вернусь после свидания с вами, он тут же отправится в Версаль. Но пусть вас это не останавливает, любезный друг: если вам угодно, убейте меня! Ведь я так и не сумел прославиться, а такого рода гибель сулит мне бессмертие. Маркиз де Кретте заколот его превосходительством Мехмет-Риза-Бегом, чрезвычайным послом высокочтимого повелителя Персии!.. Черт побери! Да я буду просто счастлив! Ах, вот как! Вы, кажется, убираете свое оружие? И настроены теперь более мирно? Ну что ж, так и быть, я человек покладистый и всегда готов идти навстречу своему ближнему. Поговорим о делах.
Посол поднялся, подошел к двери и запер ее на задвижку.
— Да, я все хорошо понимаю, — продолжал маркиз, — вы купили эту прелестную особу и превосходно поступили, ибо она и в самом деле очаровательна; вы познакомились с нею ближе, что вполне естественно, и тогда обнаружилось, что у вас у обоих есть все основания быть недовольными нашим бедным шевалье д'Ангилемом. И тогда вы сказали друг другу: «Мы оба горим ненавистью к одному и тому же человеку, станем же мстить ему вместе». Тем временем вы прослышали, что во Франции просто не знают, чем бы еще позабавить короля, а так как вы человек с воображением, то вы и придумали это посольство. Браво, мой милый, браво! Ваша затея сулила множество выгод: вы получали возможность прикарманить те дары, какие его христианнейшее величество король Франции по доброте своей вручит вам в обмен на те безделки, которые вы привезли ему от имени своего повелителя, из-за чего тот по вашей милости прослывет скрягой. А наша прелестная дама подумала: «Я заставлю д'Ангилема вернуть мне наследство, доставшееся ему после смерти моего отца, и потребую у него свое приданое». Ваше первое желание вполне справедливо, а вот второе — уже вовсе несправедливо, ибо вы, сударыня, не принесли мужу никакого приданого. Порешив на этом, вы оба приехали в Париж, а случай помог вам даже сверх всяких ожиданий. Вы узнали, что шевалье д'Ангилем собирается жениться, и дождались, пока брак его был заключен. Когда все совершилось и уже ничего нельзя было изменить, вы тотчас принялись разрабатывать золотую жилу, оказавшуюся у вас под ногами. Прежде всего вы решили вытянуть из д'Ангилема шестьсот тысяч ливров, играя на его страхе перед петлей, которая грозит всякому двоеженцу. Но это еще не все: после этого требования последовало бы другое, после первого вымогательства последовало бы второе, и вы бы припеваючи прожили всю свою жизнь под сенью сей благословенной виселицы, обирая шевалье, так что мало-помалу все наследство виконта де Бузнуа перешло бы в руки господина Афгано… Мне кажется, я попал в самую жилку, не так ли, сударь? Не так ли, сударыня? — продолжал маркиз, переводя свой взгляд, в котором светилась и насмешка и угроза, с Афгано на Сильвандир. — Какого черта! Ведь всякий француз себе на уме, как говаривал Буало-Депрео, которого вы, сударыня, должно быть, читали в юности!
