Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
– Все это сплетни, которые я не хочу даже слушать! – рассердился Кондратенко и встал.
Офицеры поспешили откланяться. Звонарев направился к Пушкинской школе. Уже совсем стемнело, лучи японских прожекторов скользили по вершинам гор. На улицах началось обычное ночное движение по направлению к фортам и обратно.
Выспавшаяся за день Варя с распущенными волосами расхаживала по небольшой гостиной. В углу, в качалке, с рукоделием в руках сидела Мария Петровна, на диване примостилась Леля, за роялем наигрывала чтото Оля.
– Вы мне прожужжали уши, твердя о женском равноправии, – кипятилась Варя, – почему же я должна ждать, пока мне сделают предложение, а не могу сама предложить жениться на мне?
– Это будет нескромно с твоей стороны, – возразила Мария Петровна. – Как ты будешь чувствовать себя, если получишь отказ? Скажут, что ты вешалась на шею и была отвергнута?
– И что же из того? Раз мужчинам не стыдно получать отказы, то, значит, и мне этого нечего стыдиться, – не уступала Варя.
– Одним словом, ты собираешься объясниться в любви Сереже Звонареву? – заметила Оля.
– Я ему на шею не вешаюсь, как ты Борейко.
– Что за вульгарный тон у тебя, Варя! Я просто люблю этого большого младенца и не скрываю этого от него. Быть может, со временем мы и поженимся, а может, и разойдемся, – задумчиво ответила маленькая учительница.
Стук в наружную дверь прервал разговор. Варя поспешила скрыться в другую комнату. Вошел Борейко со свертком.
– Привет честной компании! Разжился ослятиной и занес вам, – положил он сверток на стол.
– И совершенно напрасно. Вам самому надо питаться, – возразила Мария Петровна.
– Мы на позициях изредка постреляем, а вы тут в тылу работаете не покладая рук, вам поэтому и есть надо больше, – уверял поручик. – Не был у вас сегодня Звонарев?
– Варя, где твой Сережа? – крикнула Леля в соседнюю комнату.
– Мой он не больше, чем твой, – появилась Варя, заплетая на ходу косу, – обещал вечером зайти из штаба. А вы почему, господин Медведь, удрали с батареи?
– Там остался Жуковский, а меня отпустил в город.
– Какие новости, Борис Дмитриевич? – справилась Мария Петровна.
– Простите, я еще не успел их придумать, – с невозмутимым видом отозвался поручик.
– Вот и Сережа, легок на помине, – вскочила с места Леля и пошла открывать дверь Звонареву.
Борейко поместился около Оли у рояля. Она открыла ноты с романсами и стала наигрывать одной рукой.
– Спойте что-нибудь дуэтом, – попросила Мария Петровна. – После целого дня тяжелой работы в госпитале приятно послушать пение.
Когда прапорщик со всеми поздоровался и уселся на диване между Варей и Лелей, Оля взяла несколько аккордов и запела:
– Не искушай… – подхватил поручик, и голоса их красиво сплелись.
Звонарев внимательно слушал. Свет лампы, стоящей на рояле, падал на разгоревшееся, радостное лицо Оли. Уголком глаза Оля косилась на своего партнера и улыбалась ему. Борейко не сводил с девушки восхищенных глаз. Было видно, что они поют друг для друга и ничего не замечают вокруг себя.
За первым романсом последовал второй. Все, за исключением Вари, громко аплодировали певцам.
– Ну, хватит! – наконец решила Оля и, захлопнув крышку, встала из-за рояля. – Пусть теперь сыграет или споет кто-нибудь другой, например Варя.
Сев за рояль, Варя заиграла, напевая вполголоса:
– Чушь-то какая невероятная! – остановилась она. –
И есть же дураки и дуры, которым это нравится! То ли дело Кармен. – И девушка бойко заиграла хабанеру. Пальцы ее сразу приобрели быстроту и четкость, лицо разгорелось, глаза заблестели.
– Слушай, Сережа, и наматывай себе на ус, – не преминул заметить поручик.
– Я и так уж забрался на второй форт, спасая свою жизнь…
Варя свирепо поглядела на прапорщика и вдруг заиграла «Варшавянку».
Мария Петровна тревожно посмотрела на окно и поплотнее захлопнула ставни.
– Нам пора и до дому, Сережа, – поднялся Борейко.
– Сейчас подадим чай, а до тех пор вас не отпустим, – встала с места Оля и вышла из комнаты. За ней последовала Варя.
Выпив по стакану чая, офицеры стали одеваться.
В это время раздался стук в дверь, и звонкий детский голос прокричал:
– Тетя Варя у вас?
– Вася прислан за мной из госпиталя, – догадалась Варя, открывая дверь.
– Дохтур главный Протопопов просит вас приютить. Сейчас принесли двух тяжелых, а хирургической сестрицы нет, – одним духом выпалил запыхавшийся мальчик.
– Ладно уж, приду, – вздохнула девушка. – Ты ел? Садись пить чай.
Мария Петровна взяла мальчика под свое покровительство, наделила огромным куском хлеба, намазанным вареньем, и налила чаю. Через пять минут Варя, Борейко и Звонарев уже шагали по темным улицам, ежеминутно спотыкаясь по дороге. В конце концов офицеры подхватили девушку под руки и довели ее до госпиталя. Вася торопливо шагал за ними.
– Итак, до скорого свидания, – пожала руки своим спутникам девушка. – За вашу сегодняшнюю любезность прощаю вам, Медведище, многие передо мной прегрешения!
Прапорщик проснулся. Рядом на складной кровати храпел неопрятный и трусоватый Рязанов. От него шел густой запах давно не мытого человеческого тела и водочного перегара. У окна посапывали Дебогорий-Мокрневич и младший офицер стрелковой роты, глуповатый и пошловатый Карамышев. На столе чадила сильно прикрученная керосиновая лампа. Было темно и холодно. Снаружи изредка доносились глухие звуки не то артиллерийской стрельбы, не то взрывов ручных бомб.
Прапорщик, спавший одетым, встал и поднял фитиль лампы. Его слегка лихорадило. За девять месяцев войны он привык к опасностям и почти не думал о них. Ему вспомнилось, как вначале, еще на Электрическом Утесе, при каждом появлении на море японской эскадры страх закрадывался в его душу, сковывая движения и путая мысли. Постепенно он научился владеть собою. Сегодня впервые им овладел безотчетный, неопределенный страх. Звонарев попытался стряхнуть с себя это гнетущее чувство и не смог.
«Предчувствие? – подумал он, и тотчас же его трезвый ум запротестовал. – Устал, сдают нервы», – решил он, но, достав из-под подушки листок бумаги, неожиданно для себя написал письмо Варе.
«Милая Варенька, плохо себя чувствую. Что-то давит душу. Думаю – убьют меня скоро. Если это случится – не горюйте. Вы в Артуре самый близкий мне человек, поэтому я к вам и обращаюсь в минуту душевной слабости. Не плачьте, если это вообще разрешается амазонкам и валькириям. Ваш С. Пожалуй, можно ограничиться и одной первой буквой. Как вы думаете, госпожа Брунегильда?»
Заклеив письмо в конверт и написав адрес, прапорщик сунул его в папку, где хранились его расчеты и чертежи, и задумался. На столе лежали неоконченные проекты минных галерей. Надо было работать.
Со времени пребывания на форту внешний мир Звонарева страшно сузился, ограничиваясь подземными работами и событиями вокруг. Форт стал ему казаться уединенным от всего мира островом, окруженным вражеской стихией – японцами. Все интересы, разговоры, мысли, действия исчерпывались тем, что делают или собираются делать японцы и как этому противодействовать. Артур, Электрический Утес, даже Залитерная стали чемто далеким и неощутимым. О Борейко, Варе, учительницах прапорщик вспоминал как о людях, находившихся за тысячу верст от форта номер два. Их заботы, треволнения перестали его интересовать, поскольку они не были связаны с происходившим здесь, на окруженном с трех сторон и сильно пострадавшем передовом укреплении осажденной крепости.
