Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Вышату за пятнадцать лет ни разу не назвал отцом.
Вот так.
С круглицкого забрала их заметили сразу — знать, ожидали. Встретили улюлюканьем.
— Лопату сюда! — расслышал Чурила хохочущий голос. — Лопату дайте, колодезник пожаловал!
Голос был вроде того самого Вячка, что приезжал с Радимом в Кременец. Со стены полетела добротная окованная лопата, съехала по отвесному склону холма, прочертила пыльную полосу, шлепнулась на дорогу. Лют покраснел так, что не стало видно веснушек, а Чурила — точно не заметил.
Остановились перед воротами. Сверху высунулась лохматая голова — и впрямь Вячко! — и спросила, перекрывая гвалт:
— Зачем пожаловали, дорогие гости? Забыли что?
— Отвечай, — сказал Чурила негромко.
Лют встал в стременах. Новые, удобные были стремена, диво, не резали ногу сквозь мягкие кожаные сапоги. Лют звонким молодым голосом крикнул:
— Князь кременецкий Чурила Мстиславич с князем круглицким Радимом Радонежичем говорить хочет!, — Молодец, — похвалил Чурила тихо. А со стены отозвались:
— Князь наш Радим спит и будить не сказывал…
— Проснется, донесем… если не позабудем!
Ox, какой смех сопроводил эти слова! Лют взвился на стременах как подстегнутый — ответить. Но куда там. Железная рука князя взяла его за пояс, усадила обратно.
— А нам спешить некуда, — услышали наверху голос Чурилы. — Повременим!
Чурила Мстиславич проснулся от прикосновения к плечу и первым делом посмотрел на солнце: долго ли спал. Но нет, тени почти не сдвинулись.
— В трубу трубят, княже, — тихо говорил Лют. — Зовут! Чурила сел.
— Пусть трубят…
Он все-таки дождался, чтобы в Круглице растворили ворота, и седой боярин, подъехав, отвесил ему поясной поклон:
— Пожалуй в город, Чурила Мстиславич, князь Радим тебя просит.
Нет, здесь не все еще позабыли, не могли позабыть! Недаром два города походили друг на друга, как два брата. Такая же улица, вымощенная половинками бревен. Та же ореховая шелуха под копытами, тот же дремучий бурьян по углам.
Через заборы со дворов выглядывали любопытные кругличане: жены с мужьями, деды с бабками, парни, девушки, шумливая ребятня…
Лют ехал за князем, напрягшись пружиной и не моргая ни вправо, ни влево.
Покачивалась перед ним беззащитная спина Чурилы — отрок был готов в любой момент прыгнуть вперед, заслонить.
Впрочем, на княжеский двор они въехали благополучно.
— Где хозяин? — спросил Чурила, останавливая коня. — Не вижу!
— Зову, господине, — засуетился боярин. Было ему неловко. Кликнул отроков — те убежали. Скоро в доме растворилась дверь, и Чурила углядел Радима.
Радим, знать, только поднялся из-за стола: вышел, утирая губы, неподпоясанным… И спросил с порога, уперев руки в бока:
— Зачем пожаловал? Я не звал!
Чурила спрыгнул наземь, пошел вперед, как на охоте, мягко, недобро.
Спешился и Лют, пошел следом за князем, и круглицкий челядинец подошел присмотреть за конями, но Соколик не по-лошадиному ощерился — кругличанин отскочил.
Чурила остановился в двух шагах от Радима.
— Неласково встречаешь, Радонежич, а зря, — проговорил он спокойно. — Я тебя не так привечал… Голубые глаза Радима позеленели.
— Еще плетки хочешь, колодезник?
Чурила молчал.
Радим не глядя двинул пальцами, и веселый Вячко вложил ему в руку гремучую плеть. Витым ремнем Радим щелкнул себя по сапогу:
— Пошел прочь!
Лют оглядывался, как затравленный зверь. Кольчугу не сдерешь, но уж меч он у кого-нибудь да выхватит. И держись тогда, князь Радим, держись, круглицкая дружина.
Чурила молча смотрел Радиму в глаза.
— Угощайся! — крикнул круглицкий князь. Взвилась, свистнула плеть! Но никто еще не смеялся над Чурилой Мстиславичем два раза подряд. Словно ветром подхватило Радима. Приподняло в воздух… да так ахнуло оземь спиной, что с хрипом оборвался в груди вздох.
Чурила же выпрямился над ним и обвел глазами двор, и во дворе стало тихо. Старший брат проучил младшего. И за дело.
Боярин Доможир склонился над лежавшим, потом, словно впервые увидав, уставился на Чурилу:
— Убил…
Чурила смотрел на него одним глазом: левый окончательно закрылся.
— Не убил я его! — отрезал он так, что загомонившие было гридни мгновенно умолкли. — Мог бы! Да не захотел!
И точно: Радим с долгим стоном вобрал в себя воздух, заскреб руками по траве, выгнулся, упираясь в землю затылком…
А Чурила продолжал, и голос его было слыхать едва не до городской стены:
— Щуры наши друг за друга кровь проливали! Одно были, братьями звались, одной рукой меч подымали! А этот, — кивнул он на корчившегося князя, — славу дедовскую по бревнышку растащить хочет… нашим да вашим! За то и бить впредь стану, пока умнеть не начнет!
Помолчал, глядя на Радима не то с жалостью, не то безразлично. И хмуро посоветовал:
— Водой облейте, быстрее отойдет. Сел на Соколика и поехал с Лютом со двора.
Леса вокруг города благоухали земляникой. Снегопадные холода, нежданно налетевшие в месяце травне, прошлись в сосновых борах по цветущей чернике, обидели на моховых болотах нежную морошку… сгубили без малого всю. Одна земляника успела прижаться к еще не остывшей земле, спрятаться, уйти в густую траву. И вот теперь уродилась — припозднившись, но зато какова!
Собирали ее в общем лесу, лежавшем между двумя городами. Крупные ягоды густо усыпали залитые солнцем поляны, сладко таяли во рту, не спеша покрывали донца берестяных кузовков. Кременецкие парни косились на круглицких девчонок, круглицкие — на кременецких. Вот так, глядь-поглядь, и недосчитывались в одном из городов красной девицы, а в другом в тот же час прибывало мужаткой. И даже князь Радим ничего с этим поделать не мог.
Солнце безмятежно плыло в синеве, проникая вниз пятнами жаркого света, мерцающими зелеными тенями. Ветер шумно носился над лесом, хватая пушистые вихры вершин, увертываясь от хлестко занесенных веток. Между деревьями звенели молодые голоса.
Выходил в лес и Урманский конец — был теперь в Кременце еще и такой.
Женщины проворно сновали между деревьями, парни ходили вокруг, шушукались с ними, о чем-то договаривались. Иные поглядывали в сторону, где мелькали по прогалинам поневы заречных красавиц.
