Схватка за Амур - Федотов Станислав Петрович (бесплатные версии книг .TXT) 📗
– Когда что-то касается интересов Отечества, я всегда слушаю очень внимательно.
И тут встал в позу, внутренне поморщился Лавалье, но продолжил с прежней невозмутимостью:
– Как вы знаете, вследствие поражения в Семилетней войне и последних Наполеоновских войнах Франция лишилась большинства колоний в разных частях света и лишь теперь, через тридцать лет, мы начали снова расширять свои колониальные владения.
Шарль Луи нетерпеливо дернул головой:
– Избавьте меня от лекций по истории, Лавалье. Про наши колонии я знаю все, включая приобретение Маркизских островов, Хуанпуйский договор с Китаем и аннексию Алжира. Мне известно и о том, какую прибыль приносят французские китобои, промышляющие в водах России…
– Об этом и речь, сир, – мгновенно использовал виконт случайно возникшую паузу в монологе президента. – Они добывают китов на сотни тысяч франков, но ближайшие базы китобоев – на Маркизах и в Пондишери – это за две тысячи лье от русского Охотского моря, которое является настоящим питомником китов. Интересы Франции требуют, чтобы мы заимели базы гораздо ближе, и возможность такая есть. Вот посмотрите…
Лавалье одним напряжением тренированных ног выдернул свое тело из жарких объятий кресла и прошел к столику между двумя книжными шкафами, на котором лежал огромный – наверняка изготовленный по специальному заказу – географический атлас, откинул тяжеленную кожаную крышку с тиснением и начал перелистывать плотные бумажные листы с цветными картами.
Заинтригованный Бонапарт вышел из-за стола и остановился позади разведчика, заглядывая через плечо.
Лавалье нашел лист, на котором была изображена западная часть Тихого океана с Японией, Курильскими островами и Камчаткой. Сахалин на ней красовался в виде полуострова, соединенного с материком узким перешейком.
Лавалье вынул из внутреннего кармана сюртука карандаш.
– Вот, сир, это побережье, – он провел кончиком карандаша по береговой линии от Корейского полуострова на север до мнимого перешейка, – а также остров, теперь уже остров, Сахалин, никем пока не занятый. Мои агенты среди китобоев доносили, что ни русских, ни японцев, ни китайцев на Сахалине нет, зато наверняка и на материке, и на острове есть удобные гавани. Англичане там уже рыскают, и мы можем потерять очень многое, если позволим им захватить ключевые позиции.
– А чем грозят нам русские?
– Если русские займут устье Амура, им ничего не будет стоить сплавлять по этой реке военные грузы для укрепления Камчатки и так называемой Русской Америки. В их руках прекрасная Авачинская бухта, в которой можно разместить любое количество кораблей. Если это случится, на нашем китобойном промысле в этих водах можно ставить жирный крест: русские закроют Охотское море для чужих судов.
– Я на их месте давно бы так и сделал, – задумчиво сказал Бонапарт, возвращаясь за стол.
Лавалье с неудовольствием снова погрузился в кресло.
– Одна надежда, сир, на русскую неповоротливость и продажность чиновников. За хорошие деньги они затормозят любое дело, даже самое полезное для своего Отечества.
– Неужели все такие? Я бы, не задумываясь, отправлял их на гильотину.
– К сожалению, не все. Мой агент сообщает, что генерал-губернатор Муравьев безжалостно преследует взяточников, а сам не только ни монетки не присвоил, но и на Камчатке побывал за свой счет. А это где-то двенадцать-пятнадцать тысяч серебряных рублей…
Президент поморщился:
– Для меня рубли – пустой звук. Сколько во франках?
– Во франке примерно в четыре раза меньше серебра, чем в рубле. Можно сказать – порядка пятидесяти тысяч франков.
Шарль Луи изумленно распахнул свои красивые глаза, так нравящиеся женам и дочерям парижских буржуа (которые, между прочим, весьма повлияли на своих мужей и отцов во время выборов):
– На одну поездку пятьдесят тысяч?! Он кто, русский Ротшильд? Наверное, разбогател на сибирских мехах?
– Мой агент вхож в дом генерал-губернатора и сообщает, что тот живет на одно жалованье и экономит на всем. А поездка, сир, заняла ровно полгода, и в ней принимали участие около двадцати человек. Так что расходы не столь уж и велики.
– Да, но – из своего кармана! – воскликнул президент. А виконт покривился в душе: буржуа никогда не станет аристократом, даже если он Наполеон. Однако на лице его не отразилось ничего, кроме согласного внимания. А президент не мог успокоиться. – Он же путешествовал, я думаю, не для личного удовольствия.
– Разумеется, нет. Хотя брал с собой жену и ее наперсницу. Кстати, они обе – француженки.
Это известие мгновенно переключило направленность интереса Шарля Луи. Ловелас, он и в президентском кресле, и на императорском троне остается ловеласом. Наоборот, высокое положение значительно расширяет возможности такого рода. Что хорошо подтверждали и предшественники-короли, и сам великий дядя-император. Да и первый французский президент, по сведениям агентуры, на этом поприще резвился очень даже успешно.
– Уж не одна ли из них – ваш агент, Лавалье? – в игривой тональности спросил Бонапарт. – А может быть, обе?
– Я не могу этого ни подтвердить, ни опровергнуть, сир. – Виконт, можно сказать, ехидно ухмыльнулся в душе. – Это – государственная тайна.
Император Николай Павлович принял морского министра светлейшего князя Меншикова сразу после завтрака, в 9 часов. Александр Сергеевич принес доставленные накануне штабс-капитаном Корсаковым бумаги от Муравьева – две записки о предположениях касательно благоустройства Сибири и рапорт о действиях Невельского. Доложив вкратце о прибытии спецкурьера от генерал-губернатора и представив государю полученные документы, князь собрался откланяться, но император указал ему на стоявший у стены диванчик – мол, садись и жди, – а сам занялся чтением.
Князь сидел и от нечего делать разглядывал портреты на стенах кабинета – Петра Великого, Екатерины Великой, Павла и Александра Благословенного. С каждого из них царь старался брать пример – разумеется, не целиком, а по отдельным деяниям: с Петра – по решительности реформ во благо России, с Екатерины – по непреклонности во внешних сношениях, с Павла… «В чем же Павел-то был силен? – задумался Александр Сергеевич. – С Александра пример понятный – по требовательности к исполнению законов, а что же с Павла?..»
Впрочем, князь не стал углубляться в этот вопрос, решив, что не стоит он того, чтобы забивать им голову – царь лучше знает, с кого брать, а кому показывать пример, – и отвлекся от портретов как раз вовремя, чтобы услышать голос государя и сразу вскочить:
– Послушай, Меншиков, ну, перенос Охотского порта в Петропавловск тебя как морского министра касается непосредственно, а вот с переустройством Камчатки я не понял – это же дело министра внутренних дел.
– Точно так, ваше величество, но предлагаемый губернатором Камчатки Завойко – морской офицер, и вся деятельность Камчатской области будет подчинена нуждам Петропавловского порта, так что это – и мое дело.
В дверь постучали и вошел секретарь.
– Ваше величество, к вам граф Перовский.
– Очень кстати, – император приглашающе махнул рукой. – Проси.
Граф ничуть не удивился, увидев князя, только, здороваясь, слегка и вполне дружелюбно улыбнулся, как бы говоря: «Опередили вы меня, ваша светлость». Князь ответил тоже дружелюбно, но с оттенком превосходства, усмехнувшись в седые усы: «Старики-то резвее, ваше сиятельство».
– С чем пожаловал, Перовский? – Николай Павлович кивнул на черную папку в руках графа. – Небось с бумагами от Муравьева?
– Да, государь. – Лев Алексеевич раскрыл папку. – Две докладные записки и рапорт о действиях капитана Невельского.
– Оставь. Рапорт я и сам получил, а записки любезно предоставил князь. Да вы садитесь, садитесь. Хочу услышать ваше мнение по всем трем документам. Первым давай ты, князь.
Основанием указательного пальца Меншиков огладил усы:
– Все представления генерал-губернатора я считаю правильными и своевременными. Камчатка – особая область и требует отдельного внимания и управления. Капитана первого ранга Завойко я знаю – весьма толковый офицер – и кандидатуру его в губернаторы поддерживаю. Как и представление на контр-адмирала…
