Дитя Всех святых. Перстень с волком - Намьяс Жан-Франсуа (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Филипп д'Алансон, исполнявший роль распорядителя на этом поединке, указал каждому из противников его место. Франсуа отправился в сторону триумфальной арки, откуда они пришли, Ги де Ферьер — в противоположную.
Медленным галопом Франсуа приблизился к краю вытянутой арены. Оттуда, где он находился, зрители казались совсем крошечными, и он едва различал своего противника! Каким гениальным умом обладал Алансон, устроивший этот необычный турнир! Величайший турнир, какой можно было только себе представить!
Франсуа взглянул на солнце. Полдень еще не наступил. Он подошел к центральному возвышению. Самой близкой к нему оказалась статуя какой-то богини. Судя по всему, это было военное божество, потому что фигуру женщины украшали латы и шлем, но в то же время в ней не было ничего жестокого или грубого. Напротив, ее лицо светилось мудростью и пониманием. Она подпирала подбородок левой рукой, в которой держала копье, и задумчиво смотрела перед собой. Правая рука скульптуры была отбита.
Франсуа почувствовал, как сжалось его сердце. Вид этой вооруженной женщины не мог не напомнить ему об Ариетте, которая облачилась в рыцарские доспехи, чтобы спасти его. Но в то же самое время он с удивлением осознал, что ему не грустно. Впервые со времени траура он почувствовал, что счастлив.
Франсуа стал вспоминать о виденных прежде турнирах. В Иоаннов день, в 1340-м, в Ренне, — первое воспоминание; затем — в Бургосе, где его победил Хью Калверли. Какими убогими казались они все по сравнению с тем, что должно было произойти сейчас! Да, он, Франсуа де Вивре, счастлив! Одного этого момента достаточно, чтобы жизнь не казалась напрасной!
Франсуа постарался взять себя в руки… Он увидел, как вдалеке возле костра стоит Жан. А совсем далеко, на другом конце арены, виднелся его противник. Франсуа почти забыл о том, что ставкой в этом сражении была жизнь — Жана и его собственная. Даже если обстановка и была возбуждающей, речь шла всего-навсего о турнире. Если его ранят, если он будет повержен и не поднимется, его добьют. Он превратится в безоружную жертву, беззащитного агнца, которому только и останется, что подставить шею под нож.
Впервые за все это время Франсуа задумался, наконец, о своем противнике, до встречи с которым оставалось несколько мгновений. Кем был этот Ги де Ферьер? Возможно, самое время задать себе этот вопрос и позаботиться о тактике, которой следовало бы придерживаться.
И вновь взгляд Франсуа упал на великолепную богиню-воительницу. Прекрасная Леонора рассказывала о том, как божества приходили на помощь смертным в сражениях. И одна из таких богинь находится сейчас перед ним. Так почему бы ей не помочь ему? Почему бы не шепнуть ему на ухо секрет его противника?
Франсуа погрузился в созерцание прекрасного лица и руки, сжимающей копье. И внезапно в голову ему пришла одна мысль. Он не был полностью уверен, что это удачная мысль, но все совпадало.
Сформулировать ее до конца он не успел. Раздалась барабанная дробь, и Филипп д'Алансон, стоявший в самом центре арены, резким движением взмахнул хоругвью, на которой был вышит папский герб. Вот-вот должен начаться поединок…
Франсуа опустил забрало, пустил коня в тройной галоп и закричал во всю силу своих легких:
— Мой лев!
Но уже несколько мгновений спустя он натянул поводья и почти остановился. Он чуть было не совершил грубейшую ошибку! Он совсем забыл, что находится не на обычной площадке и Большой цирк, по крайней мере, раз в десять больше обычной арены. Если он будет и дальше мчаться таким галопом, его лошадь в момент столкновения окажется на исходе сил. Ги де Ферьер прекрасно его понял и тоже перешел на рысь.
И лишь оказавшись на расстоянии, обычном для состязания на копьях, то есть около пятидесяти метров, Франсуа снова пустился в галоп; противник последовал его примеру, и поединок начался по-настоящему.
Оба всадника схлестнулись со всего размаха и сломали копья. При этом им так и не удалось выбить друг друга из седла. Разогнавшись, они проскакали еще несколько десятков метров, потом остановились, обнажили мечи и сделали еще полкруга, чтобы, наконец, броситься навстречу друг другу под яростные крики публики. Это был решающий момент: Франсуа собирался проверить, верна ли мысль, внушенная ему богиней.
Увидев эту статую без правой руки, с копьем в левой, Франсуа вспомнил о Лекюйере, о том тщедушном молодом человеке, который одолел его в их первой схватке на копьях, потому что был левшой. А если именно в этом и заключается тайна Ги де Ферьера? Сейчас он скакал навстречу слева, держа меч в правой руке, но, быть может, он, как и Лекюйер, умеет владеть левой рукой так ловко, что ему ничего не стоит в последний момент переложить меч в другую руку и нанести удар с неожиданной стороны? Именно к такому удару на всякий случай и приготовился Франсуа.
И не ошибся! Ферьер ловко переменил руку, причем проделал это с величайшей легкостью, а затем яростно атаковал соперника.
Встретив сопротивление, Ги де Ферьер растерялся. Он рассчитывал удивить своего противника, а в действительности оказался удивлен сам. Теперь, когда хитрость его была раскрыта, Ферьер продолжал драться, держа меч в левой руке, но со все возрастающим отчаянием он осознавал, что в отличие от других рыцарей Франсуа де Вивре был подготовлен к сражению с левшой. Сам он не привык к сопротивлению в таких обстоятельствах и внезапно почувствовал, что пропал. Он испытал такую сильную боль, что не в силах был сдержать крик.
Франсуа услышал этот крик и отозвался торжествующим воплем. Он только что нанес Ферьеру сильный удар в правое плечо, и тот, истекая кровью, пустился в галоп.
Франсуа стал преследовать его на огромной арене. Его переполняла легкость. Интуиция не подвела, все оказалось очень просто. Этот день обещал стать самым прекрасным Днем всех святых!
Несмотря на рану, Ги де Ферьер держался на лошади весьма уверенно; доехав до конца прямой дорожки, он обогнул колонну на краю центрального возвышения, причем проделал это на удивление ловко, держась к возвышению как можно ближе, и поскакал обратно во весь опор.
Франсуа захотел последовать за ним. Он слишком поздно понял свою ошибку. За время долгого путешествия он хотя и восстановил силы, но потерял навыки верховой езды. На полном вираже его лошадь отпрянула, чтобы не столкнуться с мраморной глыбой. Франсуа отчаянно старался удержаться в седле, но напрасно.
Он тотчас же вскочил на ноги и попытался хладнокровно оценить свое положение. Первое: он ничего себе не сломал. Второе: лошадь. Франсуа поморщился, увидев, как та ходит неподалеку, сильно прихрамывая. И, наконец, меч. Здесь ему пришлось сделать неприятное открытие: два обломка лежали возле фрагмента колонны, о который, должно быть, и сломался клинок.
Ги де Ферьер приближался быстрым галопом с поднятым мечом в руке. Франсуа отреагировал очень быстро: как и в Пуатье, он в самый последний момент кинулся под ноги лошади, которая инстинктивно шарахнулась в сторону, обходя человека. Франсуа проворно вскочил и бросился бежать к центру арены. Публика, будучи целиком на стороне противника, провожала его радостными воплями. Жан по-прежнему стоял возле костра, держась совершенно невозмутимо.
Франсуа остановился на самом краю арены, возле входа и статуи богини, словно ей вновь предстояло защитить его. Ги де Ферьер приближался мелкой рысью, по-прежнему уверенный в себе. Он отнимал у противника последний шанс. Франсуа мог бы, в крайнем случае, надеяться, что соперник, потеряв много крови, быстро исчерпает силы и выдохнется, делая резкие движения, но Ферьер прекрасно понимал, что лишние усилия ему делать незачем. Он ехал нанести последний удар.
Франсуа отступал шаг за шагом. Если бы речь шла только о нем, то умереть в столь величественной, столь грандиозной обстановке было бы отнюдь не худшей долей. Однако ставкой в игре была и судьба Жана, а смерти брата Франсуа не хотел!
Под правой латной рукавицей он почувствовал прикосновение перстня со львом. Все не может закончиться так худо! Не может!
