Черные Мантии - Феваль Поль Анри (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
– Вы тут кое-что позабыли! – крикнул им вслед вновь прибывший, ногой указывая на дитя любви, катавшееся по полу в своих лохмотьях.
Эшалот вернулся, подхватил малыша на руки и бегом умчался из комнаты.
– Попрошайки! – беззлобно аттестовал господин Брюно изгнанных чудаков. – Редкостные дуроломы.
Медленным взором он оглядел бедную обстановку, словно производя в уме инвентаризацию мебели, после чего глаза его остановились на одном из свободных стульев.
– Присаживайтесь, сосед, если угодно, – поспешно произнес Этьен. – Неужели уже подошел срок платежа?
Морис добавил тоном почти вызывающим:
– Я и не подозревал, что мы состоим в отношениях коротких и позволяющих входить друг к другу без стука.
Господин Брюно не ответил и продолжал изучать стул.
– Я знаю много всяких историй, – наконец вымолвил он вполголоса.
Друзья удивленно переглянулись.
– Срок платежа, – неспешно продолжал он, – наступит только в конце ноября. Времени предостаточно. А господин Мишель разве не тут проживает?
– Он проживает в соседней комнате, – ответил Этьен.
Испытующий взгляд Мориса натолкнулся на непроницаемые тускловатые зрачки гостя.
– Что-то давненько вы не продавали одежды, – заметил господин Брюно. – Я все еще занимаюсь скупкой.
Затем, вроде бы совсем не в строку, добавил:
– Любопытные же вещи обнаруживаются иногда в карманах старых костюмов… Я скопил ворох всяких историй…
Он двинулся по направлению к облюбованному стулу и по пути повторил:
– Целый ворох!
– И для того чтобы поведать нам эти истории… – начал Морис.
Господин Брюно прервал его довольно бесцеремонно:
– Значит, господина Мишеля нет дома?
– Вы же видите, – сухо ответил Морис.
Этьен, целиком поглощенный мыслями о театре, прикидывал, куда можно вставить этого типа.
– И возвращается он не рано? – спросил господин Брюно.
– Не рано.
– Я так и думал… Да, а покидает дом спозаранку. Ради собственного удовольствия такую жизнь не ведут.
Он вынул из кармана большой носовой платок в клетку и, смахивая пыль со стула, продолжал говорить, обращаясь на сей раз к Морису:
– Вам хочется завести со мной ссору, дорогой сосед. Напрасно. Я неплохой физиономист и угадываю в вас доброе сердце. Оба вы еще слишком молоды… Ну и ну, – прервал он свою речь, отряхивая платок, – сколько же у вас накопилось пыли! Прислуга сюда не заходит? Нет… Ах, да, я совсем позабыл, что в горничных у вас подвизается Симилор и только добавляет грязи.
Он уселся наконец с большими предосторожностями, явно не доверяя прочности избранного седалища.
Следует заметить, что все его действия и слова были размеренны, спокойны, миролюбивы, гостя никак нельзя было заподозрить в преднамеренной дерзости. Этьен, пожалуй, был прав: этот господин мог называться типом, хотя первый взгляд не обнаруживал в нем ничего примечательного. И по костюму, и по манерам его можно было принять за мелкого буржуа, еще не успевшего отесаться, или за ремесленника, уже начавшего откладывать деньжата про черный день. Впрочем, род его занятий вполне соответствовал внешнему виду: он перепродавал одежду, слегка маклачил, занимался учетом векселей. Это был человек зрелых лет, среднего роста, несколько нескладный, но крепка скроенный. Его флегматичное лицо имело незлобивое выражение и вызывало мысль о растительном существовании. В целом он производил впечатление очень определенное, без прекословии вписываясь в ту категорию парижан, которую романтики окрестили презрительным словом «лавочники».
Видели вы, как цветут очаровательные монстры, называемые орхидеями? Среди неисчислимого множества этих капризов природы невозможно встретить двух похожих фантазий; они могут зацвести в расщепе старого дерева, могут свеситься с потолка мохнатой гирляндой. Точно так же обстоит дело и со многими обитателями Парижа – приняв самые невероятные обличья, они прямо-таки кишат вокруг нас, но настолько близко, что их просто перестаешь замечать. Каждый раз, как мы выводим на сцену Эшалота и Симилора, нас охватывает изумление: ведь эти олухи царя небесного, эти тертые калачи, выпеченные в парижской печке, ибо нигде больше не найдешь этакого фигурного выгиба, свободно разгуливают по парижским улицам, и никто на них не обращает никакого внимания!
Что касается господина Брюно, то уж этого-то вы знаете как облупленного: он не оскорбит вас претензиями на оригинальность, он похож на стершуюся монету, его физиономия плоска как будни… Тем не менее, бросив на него второй взгляд, вы будете несколько удивлены, если не испуганы. Под невозмутимой тяжеловесностью его обличья начнет угадываться нечто весьма необычное. Бросив на него третий взгляд, вы придете к твердому убеждению, что это добродушное и не очень выразительное лицо прячет какую-то ужасную тайну, словно скрытую под гипсовой маской, сквозь которую проступает иногда затаенное величие, упорная мысль и даже красота, как ни странно… Но кто же станет бросать на господина Брюно третий взгляд?
Усевшись, он вынул большие серебряные часы и вполголоса пробормотал: «На Бирже девять, еще рано. Есть время для болтовни».
– Могу я узнать, что вас привело сюда? – спросил Морис.
– Что меня привело сюда… ах да, конечно же, милый юноша, но это позднее. Прежде всего я хотел бы предложить вам свое сотрудничество.
– Сотрудничество! – в один голос воскликнули Этьен и Морис, первый смеясь, второй с оскорбленным видом.
– Почему бы нет? – спросил господин Брюно, и непроницаемая улыбка его окрасилась легкой насмешкой. – Я же сказал вам, что знаю много историй… целый ворох…
– Но… – начал было Морис.
– Понятно. Вы мне еще не признавались, что по кусочкам собираете свою драму отовсюду, словно старьевщики, не в обиду вам будь сказано, которые роются по помойкам. Вы оба очень милые молодые люди… однако имеющие дурную привычку забывать бумаги в карманах своих рединготов.
– Вы нашли наши планы? – поинтересовался Этьен.
– Письма? – спросил Морис, слегка побледнев.
– Акций Французского банка в ваших карманах не нашлось, это уж точно. Если бы они там оказались, я бы вам непременно сказал, и мы бы их поделили, ведь что продано, то продано, не правда ли? Я оплатил два редингота вместе с подкладками. Однако у меня слабость к юности. Держите, господин Шварц, вашу корреспонденцию.
Он протянул сложенное письмо залившемуся краской Морису.
– Я его не читал, – с достоинством произнес господин Брюно, – но не скрою, что почерк мне знаком.
– Благодарю вас, – выдавил из себя Морис с вымученной улыбкой.
– Не за что, дорогой сосед. А вот тут ваши бумаги, господин Ролан: две контрамарки и квитанция из ломбарда.
– Стоило ли так беспокоиться! – небрежно бросил Этьен, сгребая свою собственность.
– А вы хорошо знаете эту самую мадемуазель Сару? – тихонько осведомился господин Брюно.
– С какой стати вы спрашиваете об этом?
– Взгляните в квитанцию: женские часы, имя – Сара Жакоб.
– Это… выдали по ошибке! – пролепетал Этьен.
– Я к вам в опекуны не набиваюсь, господин Ролан, но некогда знавал вашего батюшку, человека весьма почтенного, и… к тому же встречал прекрасных молодых людей, которых неразборчивость в связях заводила туда, куда они вовсе не собирались идти.
Этьен сухо поблагодарил его за заботу, господин Брюно ответил:
– К вашим услугам… Остается сказать, откуда мне известно про ваши творческие муки. Дело нехитрое. Я живу в комнате, где слышно почти все, что вы говорите…
– Надо сменить квартиру! – вскричали одновременно оба друга.
– Не уплатив задолженности за эту?
– Откуда вы…
– Я знаю про вас очень многое. Когда вы не работаете над Эдуардом, Софи и Олимпией Вердье, вы обсуждаете свои невзгоды. Чего от вас не наслушаешься! Я теперь не очень рассчитываю на ваш вексель, и господин Мишель… он, конечно, отменный юноша, но… убегать из дому до рассвета и возвращаться ночью! Подозрительное поведение… Но вернемся к нашему делу: сколько вы мне дадите, на авторские права я не претендую, если я принесу вам совершенно готовую пьесу для театра Амбигю-Комик?
