Викинги. Ирландская сага - Нельсон Джеймс Л. (книги .TXT) 📗

— Ри туата — самые настоящие шлюхи, готовые продаться любому, кто обладает истинной властью, — заметил Руарк, — и они и пальцем не пошевелят и, уж конечно, не станут рисковать своими драгоценными шеями до тех пор, пока не убедятся воочию, на чьей стороне сила.

— Я не стану возражать против подобной оценки, — сказал Финниан. Большинство людей в разговоре со священником проявили бы осмотрительность, но Финниан уже понимал, что Руарк не принадлежит к этому большинству. — Бригит нужен союзник, — продолжал он. — Она молода. К тому же, будем откровенны, она очень красива, как вам прекрасно известно. А вы — вдовец…

При этих его словах Руарк резко выпрямился в кресле.

— Побойтесь Бога, отче, на что вы намекаете? Еще и месяца не прошло, как я похоронил свою супругу.

Финниан кивнул. Хорошо, очень хорошо… Мысли Руарка первым делом устремились к его покойной супруге, а не к той неограниченной власти, которой, словно морковкой, Финниан размахивал у него перед носом. Он ощутил прилив уверенности, сообразив, что правильно оценил этого человека.

— Ни за что на свете я не позволил бы себе проявить неуважение к памяти вашей покойной супруги, да упокоит Господь ее душу, — сказал Финниан. Он осенил себя крестным знамением, и Руарк последовал его примеру. — Не предлагаю я и немедленно строить далеко идущие планы. Но если Фланн мак Конайнг укрепит свою власть над Тарой или, хуже того, фин галл отберут ее у него, тогда все будущие возможности будут потеряны. Как вы сами только что правильно заметили, долг перед вашими подданными перевешивает ваши собственные обязательства перед самим собой. А ведь ваши люди — это не только Ун Дунхада или население Лиамайна. Вся Ирландия — тоже ваши люди.

Некоторое время оба хранили молчание, и Финниан не сомневался, что Руарк тщательно взвешивает все возможные нюансы, последствия, удары и контрудары. А потом, без всякого предупреждения, Руарк громко хлопнул в ладоши, что заставило Финниан вздрогнуть от неожиданности. Через несколько мгновений в комнату едва ли не бегом вернулись оба советника, ранее изгнанные отсюда за ненадобностью.

— Я хочу, чтобы всем ри туата в округе на расстоянии двух часов езды верхом отправили сообщение о том, что они должны явиться ко мне со своими дружинами и всеми пешими солдатами, которых смогут собрать, — распорядился Руарк с таким видом, словно уже много дней назад принял такое решение. — Завтра мы выступаем в Тару. Те из моих подданных, кто еще не отслужил воинскую повинность в этом году, должны прибыть тоже. Заставьте пекарей и булочников работать всю ночь. Того, что они испекут, будет достаточно. И еще — скажите моим слугам, пусть держат наготове моего коня, доспехи и оружие.

Советники ограничились тем, что пробормотали: «Будет исполнено, господин», после чего поспешно удалились. Руарк взглянул на Финниана.

— Вы поедете с нами? — осведомился он.

— Счел бы за честь, господин.

— Знаете, — небрежно заметил Руарк, — слухами земля полнится. Например, мне говорили — причем, заметьте, я не берусь утверждать этого наверняка, — что некий священник сопровождал Бригит в Дуб-Линн, где она собиралась продать Тару фин галл.

— Слухи бывают всякие. Не исключено, что жители деревень вновь заговорят о возвращении святого Патрика, так что я уже ничему не удивляюсь. Но я не думаю, что Бригит собиралась продать Тару язычникам. Она не сделает этого ни за какие деньги.

Руарк лишь молча кивнул и ничего не сказал.

— Господин, служит ли еще отец Сенан в вашем приходе?

— Служит, — ответил Руарк. — Он уже стар, но еще крепок. Полагаю, вы найдете его в монастыре.

— Я не виделся с ним вот уже много лет. С вашего позволения, я хотел бы засвидетельствовать ему свое почтение.

— Разумеется. Я уверен, братия найдет где разместить вас. А после ужина нам нужно поговорить еще раз. Я хотел бы разузнать как можно больше подробностей о том, как обстоят дела в Таре, прежде чем рисковать жизнью своих людей.

— Да, господин, разумеется. — Финниан встал, коротко поклонился и покинул комнату, торопясь повидаться с отцом Сенаном. Ему нужно было во многом исповедаться, дабы облегчить душу.

Глава тридцать восьмая

Если бы люди Морриган ранили или убили Торгрима или, паче чаяния, самого Харальда, то Орнольф сын Храфна голыми руками сровнял бы Тару с землей. Но поскольку ни один из них серьезно не пострадал, а на всех остальных Орнольфу было решительно наплевать, то он лишь зашелся рокочущим смехом и вволю поиздевался над обоими, пока они рассказывали ему о своих злоключениях.

— Ха! И это говорит мой храбрый и высокомудрый зятек! Которого победила — кто бы мог подумать? — свинья! — провозгласил он. — Словом, останься она в живых, я еще мог бы назвать это честной борьбой, но, клянусь всеми богами, Морриган оказала вам любезность, убив ее первой!

Торгрим мрачно улыбнулся и сделал большой глоток меда, несколько бочонков которого Орнольф прихватил с собой вместе с элем, пивом и даже некоторыми съестными припасами. Торгрим слишком хорошо знал своего тестя и потому предпочел промолчать. Тот факт, что не он руководил экспедицией, что он предупреждал Арнбьерна, что он лично спас горстку людей от уготованной им участи, — все это не имело для Орнольфа решительно никакого значения. Только не тогда, когда можно было вволю посмеяться и поиздеваться над ним.

Собственно говоря, Торгриму не пришлось выступать в свою защиту, потому что Харальд, будучи слишком молодым и наивным для того, чтобы сообразить, насколько все это бессмысленно, пытаясь опровергнуть все колкости деда, выдвинул массу аргументов, которые тот со смехом отбрасывал, словно обглоданные куриные косточки. Но если кто-либо и должен был спорить с Орнольфом, так только Харальд, поскольку на всем белом свете не нашлось бы никого, к кому старик относился бы с большей симпатией и любовью.

Они выпили еще и вгрызлись зубами в жареного поросенка.

— Осторожнее, Торгрим, смотри, как бы и этот не победил тебя, — заметил Орнольф, когда Ночной Волк взялся за кинжал, чтобы отрезать себе кусок мяса.

Поначалу Харальд сомневался, что его желудок благосклонно отнесется к жареной свинине, но вскоре аппетит молодости превозмог все нездоровые ассоциации и воспоминания, и он принялся за поросенка со всем пылом изголодавшегося молодого человека.

Торгриму же не терпелось задать вполне очевидный вопрос: как Орнольф вообще оказался здесь? Но он понимал, что ответа не получит до тех пор, пока тесть сам не услышит все, что хотел услышать. И только когда повествование об их побеге из-под Тары подошло к концу, Торгрим спросил о том, что интересовало его более всего.

— Как я здесь оказался? Решил спасти ваши жалкие шкуры, вот как, — пояснил Орнольф. — Мне было совершенно ясно, что ваша затея закончится провалом, о чем я говорил тебе еще в Дуб-Линне.

— Так почему же ты не отправился в набег вместе с нами? Ты бы мог с самого начала взять на себя главную роль, а не ждать, пока глупость Арнбьерна ввергнет нас всех в такие неприятности.

— Это был рейд Арнбьерна. Если бы я отплыл вместе с вами, то поставил бы себя в подчиненное положение. Ну вот я и решил, что если появлюсь на сцене немного позже, то сохраню независимость.

— Тогда еще один вопрос, — сказал Торгрим. — Я не мог не заметить, что ты приплыл сюда на корабле. Где ты его взял?

— Как это где? Этот самый корабль принадлежал датчанам, которые пытались похитить вашу ирландскую девчонку. Вспомни, ты со своим приятелем берсерком уничтожил их почти поголовно. Я решил, что теперь корабль считается твоей законной добычей, а поскольку ты — все еще мой хирдман, пусть даже и возгордился непомерно своими успехами, это дает мне право использовать корабль по своему усмотрению.

Торгрим кивнул. Логика в рассуждениях Орнольфа, несомненно, присутствовала, хотя и выглядела спорной и сомнительной. Самому же ему даже в голову не пришло считать корабль датчан своей добычей. Но, если это было действительно так — а то, что на нем приплыл Орнольф, лишь укрепляло его в этом праве, — это означало, что отныне он располагает средством вернуться в Вик, не будучи обязанным кому-либо еще. Мысль эта, в свою очередь, породила целую череду идей и возможностей, которые теперь открывались перед ним.