Бессмертный - Слэттон Трейси (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Сначала я приехал в Анкьяно, недалеко от Винчи, чтобы навестить виноградник, завещанный мне больше ста лет назад рыжебородым толстяком Арнольфо Джинори, с которым я работал могильщиком во время первой эпидемии чумы. В такой приятный денек я не удержался от прогулки по горе Монте-Альбано, которая одним боком спускалась к бассейну Арно и Флоренции, а другим вздымалась к скалистым вершинам с таинственными пещерами, холодными источниками и тяжелыми валунами. Вот так, прогуливаясь, я наткнулся на мальчика, который сейчас вновь повернулся к входу в пещеру, заслоняясь рукой от летнего солнца, палящие лучи которого частично поглощали и частично отражали каменистая осыпь и нависающие над головой скалы.
— Чего ты испугался? — спросил я мальчика и опустился возле него на колени.
— Там темно и страшно, — ответил мальчик и вдруг тоже сел рядом со мной.
— Зато там, наверное, столько интересного!
— Да, да! — воскликнул он. — Я хочу посмотреть, есть ли там что-нибудь интересное!
— Вот так задачка, не правда ли? Набраться смелости и шагнуть в темноту, которая зловеще смыкается вокруг, чтобы найти скрытые в ней чудеса? А может, там и нет ничего интересного? Вдруг там живет кто-то страшный и опасный или вообще ничего нет, одна пустота? Как же тут быть? — спросил я, сорвал несколько травинок и разорвал в длинные ниточки. — Тени очень нужны. Они придают глубину свету.
Мальчик повернулся ко мне лицом, поджав розовые лепестки губ и нахмурив брови.
— Ты говоришь не просто о пещере, — тихо произнес он и повертел пальцем золотистый локон. — Вопрос в том, говоришь ты обо мне или о себе?
— Да он не только красив, но еще и умен! — рассмеялся я.
Мальчик подхватил мой смех, и его звонкая трель разнеслась вокруг такой светлой радостью, как будто солнце вышло из-за тучи. Я не мог отвести от него взгляд, изумленный его красотой и мелодичным голосом. Он словно сошел с одной из фресок Джотто.
— Ты тоже красивый, — сказал мальчик, пристально глядя на меня большими, широко расставленными глазами на идеально вылепленном лице. — Самый красивый человек, какого я когда-либо видел. У тебя такое лицо, какое любой художник захотел бы увековечить на чудесной фреске в церкви. Но ты не просто красив, ты живой, словно у тебя много разных лиц. Мне нравятся такие лица, они интересны независимо от того, красивы они или уродливы. Скажите, синьор, вы согласились бы изменить свою внешность? Вы благодарны своим родителям за такую красоту? И как это повлияло на вашу жизнь? Вы смогли благодаря красоте найти больше любви? Это для вас проклятие или благословение?
Я перевел взгляд с мальчика на темную пещеру.
— И то и другое.
Этот мальчик задавал вопросы, затрагивающие такие глубины, в которых таилось то, чего я еще для себя не решил. Опасность, которая исходила от клана Сильвано, шестьдесят долгих лет не пускала меня во Флоренцию, но, стоило мне вернуться, появились вопросы. Почему-то каменный тосканский город, где я родился, всегда заставлял меня оборотиться на себя. Он бросил меня в темницу борделя и окрылил искусством Джотто. Он подарил мне знания алхимика Гебера и еврейского лекаря Моше Сфорно, а потом выгнал прочь, да не раз, а дважды. Он посулил мне великую любовь и страсть, но я продолжал ждать свою судьбу. И вот я, почти у стен города, неизбежно столкнулся с давним неотвратимым вопросом, который вновь вернулся ко мне и с прежним неистовством терзал мое закованное в латы сердце. Это был вопрос о моем происхождении, о том, что даровала мне судьба, чем я отличаюсь от других и что все это значит. Когда обещание, данное мне в ночь философского камня, сбудется? Вопросы, одни вопросы, без ответов! Я бы хотел познакомить этого ребенка со Странником: они бы осыпали друг в друга вопросами. Интересно, когда я вновь увижу Странника? Мне ничего не оставалось, как сменить тему.
— Однажды я попал в темную пещеру, — сказал я мальчику и криво улыбнулся, но скорее себе, чем ему.
Я говорил о пещере из видения, в ту ночь, когда философский камень вывел мою жизнь на стезю ожидания — ожидания выбранной мною любви и смерти взамен невообразимо долгой жизни, которая теперь минует меня. Была и еще одна пещера, которую я не мог не вспомнить, вернувшись во Флоренцию: публичный дом Сильвано. Я прожил там почти двадцать лет, и даже теперь, больше ста лет спустя, это адское логово, засев в моей памяти, не желало ее покидать. Как там сказал Странник? Побитая собака носит неодолимую стену в голове? Что же за стены я ношу в себе, если скитаюсь по свету, лишь бы не столкнуться с самим собой?
— И что ты сделал, когда увидел пещеру? — заинтересованно улыбнулся мальчик.
— Вошел и поборол свой страх, — ответил я, закрыл глаза и сжал кулаки, сам едва ли заметив это. — А потом мне было чудесное видение. Видение о грядущем.
Мальчик подобрался ко мне поближе.
— Расскажи мне про свое видение! — потребовал он, искренне уверенный в том, что я послушаюсь и скажу.
— Зачем тебе знать? — спросил я, чтобы подразнить его.
— Я хочу все знать! — горячо воскликнул он. — Я хочу узнать и изучить все, раскрыть тайны жизни и смерти, мира и природы, всего на свете! — Он вскочил, взволнованно жестикулируя красивыми руками. — Я хочу понять, почему глаза видят, как летают птицы, что такое тяжесть и легкость, какова природа силы, из чего сделаны солнце и луна, каково внутреннее строение человеческого тела, понять небытие…
— Ясно! — Я поднял руку. — Ты хочешь знать все!
— Кроме латыни, — ответил он, прижимая к вискам сжатые кулаки. — Мне она не дается. Как будто я ее знал и забыл, и в голове у меня закрытая дверь, никак не могу толком ее выучить. Но все остальное — да, я хочу знать!
— Один друг мне как-то сказал: «Если у тебя есть возможность узнавать и испытывать новое, понимать прямо и без посредника, ты должен это делать!»
— Твой друг очень умный человек, — серьезно ответил мальчик. — Я часто об этом думаю и уверен, что, несмотря на то что природа начинается с причины и заканчивается опытом, мы должны поступать наоборот. Мы должны начать со своего опыта, а от него перейти к познанию причины!
— Очень серьезные мысли для такого юного человека, — одобрительно заметил я, потому что сам тоже был обременен в детстве неотвязными мыслями. Возможно, поэтому я так старательно избегал их, пока был в изгнании, и потому они нахлынули с такой силой, стоило мне только вернуться в родной город.
— Неужели я должен ждать, пока вырасту, чтобы заняться серьезными мыслями? — ответил он с той резкостью, которая, как я потом узнал, была почти ему не свойственна, ибо он всегда сохранял нечеловеческое терпение.
Он прищурил умные, ясные глаза.
— Размышления открывают для меня мир, дают мне свободу! Ты мне кажешься таким знакомым, словно я уже тебя знаю… Твой друг, тот, умный, наверное, сказал эти слова перед смертью?
Я кивнул. Сердце заныло от нежности при воспоминании об алхимике Гебере, как он лежал в своей мастерской, такой слабый и изможденный, покрытый бубонными язвами. Воспоминание было таким острым, что, падая на почву оживших чувств, грозило нарушить мое душевное равновесие. Я глубоко вздохнул и заставил себя усмирить волнение, вернув простое, безмятежное спокойствие, которым я наслаждался последние шестьдесят лет, странствуя по свету и практикуя врачебное ремесло. Мне хотелось, чтобы годы ожидания имели какой-то смысл. Мне хотелось, чтобы они усилили мое желание и стремление, а не отвлекали меня от них. Ведь лечить больных — благородное дело. Я смог бы заслужить любовь своей суженой, когда наконец вернусь во Флоренцию для встречи со своей судьбой.
Мальчик пытливо и выжидающе смотрел на меня, пока эти мысли мелькали у меня в голове. В конце концов я сказал:
— Мой друг умер хорошей смертью. Он был в сознании, когда умер.
Красивый мальчик медленно кивнул и обратил свои огромные глаза к солнцу.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Возможно, пока нам кажется, что мы учимся жить, мы на самом деле учимся умирать. Если честны с собой.
