Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (читать книги онлайн регистрации txt) 📗

— Да, а сейчас я хочу полюбоваться празднеством.

— Черт побери! — воскликнул Лебреан. — Отличный из тебя будет танцор!

— А еще я хочу, — продолжал горбун, — чтобы ты дал мне ключ от своей парковой дорожки.

— Зачем он тебе, малыш?

Горбун сунул ему второй двойной луидор.

— У этого коротышки забавные фантазии, — заметил Лебреан. — Ладно, вот тебе ключ.

— Еще я хочу, — не унимался горбун, — чтобы ты отнес в сторожку сверток, который я доверил тебе сегодня утром.

— А я получу за это еще один двойной луидор?

— Вот тебе два.

— Браво! Вот это называется приличный человек! Убежден, у тебя там любовное свидание.

— Возможно, — улыбнувшись, бросил горбун.

— Эх, будь я женщиной, я любил бы тебя, несмотря на твой горб, ради твоих двойных луидоров. Но чтобы пройти туда, нужно приглашение, — вспомнил Лебреан. — Караулы французских гвардейцев шутить не станут.

— Приглашение у меня есть, — успокоил его горбун. — Принеси только сверток.

— Сию минуту, малыш. Ступай "по коридору, поверни направо, вестибюль освещен, а там спустишься с крыльца. Весело тебе развлечься, и желаю удачи!

3. ПАРТИЯ В ЛАНДСКНЕХТ

Гости толпами прибывали в сад. В основном они сосредоточивались возле поляны Дианы, рядом с которой располагались покои его королевского высочества. Всем хотелось знать, почему регент заставляет себя ждать.

Всяческие заговоры нас с вами не интересуют. Интриги герцога Мэнского и его супруги принцессы или же происки партии Виллеруа и испанского посольства и связанные с ними многочисленные драматические события не являются предметом нашего повествования. Мы лишь заметим походя, что регент был окружен врагами. Парламент ненавидел и презирал его настолько, что при всяком удобном случае оспаривал его решения; духовенство относилось к нему враждебно из-за расхождений в вопросах государственного устройства; старые боевые генералы не ставили его ни в грош из-за его мирной политики; и даже в регентском совете он постоянно испытывал сопротивление некоторых его членов. Поэтому финансовые нововведения Лоу бесспорно были для регента большой поддержкой в противоборстве с общественным мнением, сложившемся не в его пользу.

Никто, кроме принцев крови, не мог питать живую личную неприязнь к этому, в общем, «никакому» человеку, в сердце которого не было ни крупицы злобы, но доброта которого была несколько беспечной. Ненавидят лишь тех, к кому можно испытывать сильную любовь. А у Филиппа Орлеанского были приятели по развлечениям, но не было друзей.

С помощью банка Лоу покупались принцы. Слово кажется грубоватым, однако неумолимая история не позволяет воспользоваться другим. За принцами следовали герцоги, и таким образом принцы крови оставались в изоляции, утешаясь лишь редкими визитами к «свергнутой старушке», как называли тогда госпожу де Ментенон.

Как порядочный человек, граф Тулузский 106 честно покорился. Герцогу Мэнскому и его супруге пришлось искать поддержки за границей.

Говорят, что когда поэт Лангранж сочинил сатиру под названием «Филиппики», регент настоял, чтобы герцог де Сен-Симон, в то время бывший его другом, прочитал ему эту поэму. Регент без малейшего неудовольствия, даже со смехом прослушал пассажи, в которых поэт, смешивая с грязью личную жизнь его самого и его семьи, изобразил Филиппа сидящим во время оргии рядом с собственной дочерью 107. Однако он зарыдал и даже упал в обморок, когда услышал строчки, в которых он обвинялся в последовательном отравлении всех потомков Людовика XIV. И он был прав. Такого рода обвинения, даже являясь чистой клеветой, оставляют глубокий след в умах черни. «Нет дыма без огня», — как сказал великий Бомарше, умевший вовремя остановиться.

Наиболее беспристрастно рассказывает о регентстве историк Дюкло 108 в своих «Секретных мемуарах». Он приходит к следующему выводу: без банка Лоу регентство герцога Орлеанского длилось бы недолго.

Юный король Людовик XV был предметом всеобщего восхищения. Воспитание его было доверено людям, относившимся к регенту враждебно. Кроме того, даже у людей заинтересованных возникали известные сомнения относительно его честности. Время от времени появлялись опасения, что правнук Людовика XIV погибнет так же, как уже погибли его отец и дядя. Лучшего повода для всяческих заговоров и придумать было нельзя.

Естественно, герцог Мэнский, господин Виллеруа, принц Челламаре, господин де Виллар, Альберони, а также вся бретонско-испанская партия интриговали не ради собственной пользы. Вот еще! Они старались оградить юного короля от вредных влияний, сокративших жизнь его родственникам.

Вначале Филипп Орлеанский мог противопоставить всем нападкам только свою беззаботность. Ведь лучшие фортификационные сооружения делаются из мягкой земли. Простой матрац гасит удар пушечного ядра гораздо надежнее, нежели стальной щит. Под прикрытием своей беспечности Филипп Орлеанский мог спокойно спать довольно долго.

Когда нужно было показаться, он показывался. А поскольку у окружавших его врагов не было ни мужества, ни доблести, ему было довольно лишь показаться.

В те времена, когда происходила рассказываемая нами история, Филипп Орлеанский находился еще под защитой своего матраца. Он спал, и крики толпы нимало не тревожили его сон. А толпа — Господь свидетель! — шумела довольно громко рядом с дворцом, прямо под его окнами. У толпы было что сказать регенту: помимо высказываемых ею гнусностей, не достигавших цели, помимо обвинений в отравлении, оспариваемых самим существованием молодого Людовика XV, Филипп Орлеанский давал и другие поводы для злоречия. Вся его жизнь представляла собой постоянный скандал; Франция во время его регентства стала походить на судно без парусов, влекомое на буксире другим кораблем. Этим другим кораблем была Англия. И наконец, несмотря на успех банка Лоу, любой человек, взявший на себя труд предсказать близкое банкротство Франции, не испытывал недостатка в слушателях.

В этот вечер в саду регента было немало людей, полных энтузиазма, однако и недовольных насчитывалось предостаточно: в их число входили политики и финансисты, люди умственных занятий и представители знати К последней категории, состоявшей из тех, кто блистал в молодости при Людовике XIV, принадлежали и барон де ла Юноде, и барон де Барбаншуа. Эти старые развалины утешали себя тем, что поминутно заявляли, будто в их времена дамы были красивее, мужчины остроумнее, небеса — голубее, ветры — ласковее, вина — вкуснее, слуги отличались большей преданностью, а трубы не так дымили.

Такого рода невинная оппозиция была известна еще во времена Горация, который называет некого сатирика-придворного «laudator temporis acti» 109.

Но оговоримся сразу: в этой блестящей, смеющейся и расфранченной толпе разговоров о политике почти не было; люди в бархатных масках то и дело пересекали двор, разглядывали убранство сада и собирались в основном на поляне Дианы. Все находились в праздничном настроении, и если имя герцогини Мэнской и срывалось у кого-то с губ, то лишь в виде сожаления по поводу ее отсутствия.

Начались торжественные выходы. Герцог Бурбон шествовал под руку с принцессой Конти, канцлер Агессо вел принцессу Палатинскую, лорд Стерз, английский посланник, позволил взять себя под локоток аббату Дюбуа. Внезапно по салонам, садам и аллеям пронесся слух, заставивший публику забыть об опоздании регента и даже отсутствии самого великого господина Лоу: в Пале-Рояль прибыл царь! Русский царь Петр вместе со своим провожатым маршалом де Тессе и тридцатью гвардейцами, которым было поручено не оставлять его ни на минуту. Задача не из легких! Петр Великий был человеком порывистым, часто поддававшимся своим внезапным причудам. Тессе и гвардейцам порою стоило немалых усилий отыскать его, когда он ускользал от их почтительного наблюдения.