Золотое кольцо всадника - Валтари Мика Тойми (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗

Так же единодушно сенат провозгласил Нерона врагом государства и приговорил его, согласно обычаю предков, к мучительной смерти: свергнутого императора должны были засечь бичами. Спасибо и на том. Эти неблагодарные и коварные люди могли отдать Нерона на растерзание толпы, если бы отняли у него право на суд равных ему по рождению. Впрочем, каждый из присутствующих был уверен, что Нерон наложит на себя руки, дабы избежать столь ужасной смерти. Разумеется, Тигеллин тоже ратовал за этот суровый приговор.

Префект преторианцев лично проследил за тем, чтобы ночью из Золотого дома ушли и преторианцы, и германцы — телохранители императора.

Нерон проснулся в полночь в спальне покинутого всеми Золотого дома; на соседнем ложе крепко спал Спор, его «верная жена». С императором осталось лишь несколько слуг и вольноотпущенников; он отправил письма своим друзьям, однако никто из них не только не пообещал ему поддержки, но даже не ответил. Поняв, что его предали, император пешком пошел в город и принялся стучать в двери своих приятелей; ни в один из домов его не впустили, хотя дома эти были подарены трусам самим цезарем. Их обитатели молчали, и даже собаки не лаяли, потому что хозяева завязали им морды тряпками.

Вернувшись к себе, Нерон увидел, что его спальня ограблена — оттуда вынесли все шелковые покрывала и другие ценные вещи. Тогда он вскочил на лошадь — босой, в одной тунике и плаще раба — и поскакал на загородную виллу одного из своих вольноотпущенников, который (если верить его рассказу) сам предложил императору укрыться там. Вилла эта расположена между дорогами Салариа и Наместана, возле четвертого вехового камня. Ты, конечно, помнишь, что Сенека окончил свои дни в доме, находившемся у четвертого вехового камня, и что Кифа повернул обратно в Рим, дойдя как раз до четвертого камня.

Нерона сопровождали четверо: — Спор с неким вольноотпущенником, затем, как ни странно, Эпафродий, а также человек, которого ожидало наказание за то, что он болтал лишнее посреди Форума. Акта уже успела добраться до этого загородного дома. Я думаю, все было разыграно просто великолепно. Один из лучших актеров своего времени, Нерон прекрасно разбирался и в работе постановщика спектаклей. Он всегда замечал неправильное освещение, выделявшее из темноты какого-нибудь второстепенного исполнителя в то время, когда пел сам Нерон.

Пока они ехали на виллу, произошло землетрясение, и молния ударила прямо в дорогу, так что лошадь императора испугалась и поднялась на дыбы. Нерон был в глубоко надвинутом на глаза капюшоне, но от прыжка лошади тот сполз на плечи, и лицо цезаря открылось. Бывший неподалеку ветеран-преторианец узнал Нерона и поприветствовал как императора. После этого все еще больше заторопились, опасаясь привлечь к себе внимание других случайных прохожих.

Мне это стало известно из рассказов Эпафродия и вольноотпущенника. Спор позднее бесследно исчез. Отон, мечтавший позабавиться с ним, безуспешно разыскивал его по всей стране, а не найдя, предложил разделить с ним ложе Статилии Мессалине, ибо полностью доверял вкусу Нерона.

Я не хочу повторять тут все, что наговорили эти два человека о растерянности императора, о его ужасе и страданиях, о том, как пил он холодную воду из лужи, зачерпывая ее руками, и как, морщась, выдергивал колючки из своего грубого плаща, когда на четвереньках пробирался через кусты к заветному дому.

И Эпафродий, и вольноотпущенник охотно поведали об этом в сенате, так что историкам оставалось лишь записать их слова. Нерон настолько тщательно подготовился, что у него была даже заготовлена речь, в которой он просил прощения за совершенные им по политическим мотивам преступления и умолял сенат сохранить ему жизнь и назначить прокуратором в какую-нибудь отдаленную восточную провинцию — ибо, по его мнению, он неплохо послужил сенату и народу Рима. Таким образом Нерон хотел создать впечатление, будто действует под угрозой смерти и в плену у слепого ужаса. Однако двоим очевидцам не удалось убедить в этом никого из здравомыслящих людей, за исключением разве что тех сенаторов, кто сделал все, чтобы подтолкнуть Нерона к самоубийству, и кто надеялся, что их мечты наконец сбылись.

Нерон ни о чем не забыл и оставил, как и намеревался, потомству свою последнюю остроту. Он сказал: «Какой артист погибает!», и я с удовольствием произношу эти слова, так как только спустя много лет понял, что за великий актер и великий человек был покойный император Нерон. Рим потерял в его лице истинного друга всех людей, хотя зачастую находиться с ним рядом было небезопасно, потому что он любил капризничать и всегда стоял на своем.

Впрочем, тут почти нет его вины: никто не должен безгранично распоряжаться властью в течение целых семнадцати лет, и ты, сын мой, обязан хорошенько усвоить эту истину и повторять ее себе, когда тебя охватит нетерпение, и ты станешь пенять своему отцу за медлительность.

Когда могила была уже готова, и вокруг нее установили нужное количество мраморных плит, а также запаслись дровами и водой, чтобы поливать ею раскаленный мрамор, из Рима примчался гонец с посланием для вольноотпущенника. Из него Нерон узнал о провозглашении Гальбы императором и о своем смертном приговоре. Представление следовало продолжить, чтобы у Спора оставалось еще время для изображения вдовьей скорби, но все замыслы разрушило одно неожиданное происшествие.

Преданный императору ветеран — тот самый, что встретил его на дороге, — не поспешил со всех ног в сенат доносить о бегстве объявленного преступником цезаря (как это, положа руку на сердце, сделал бы на его месте любой), но, напротив, поковылял в лагерь преторианцев, где все уважали его за шрамы и доблесть. Кроме того, этот человек был членом братства Митры [74] и потому пользовался доверием центурионов. В лагере он оказался в самое подходящее время, ибо Тигеллин все еще не вернулся из сената, где болтуны продолжали изливать свою ярость и хвастать любовью к отечеству, не боясь, что их кто-то прервет.

Старик обратился к товарищам с пылкой речью и напомнил им об их воинской присяге и о том, как много сделал для них Нерон; не забыл он сказать и про рубцы, оставленные на спинах преторианцев палкой Тигеллина. Выслушав ветерана, оба легиона тотчас решили поддержать Нерона: им хорошо была известна его щедрость, и их отпугивала репутация Гальбы, человека скупого и мелочного.

Они решили противопоставить силе силу, и ни у кого не возникло ни тени сомнения в исходе возможной битвы. Легионеры были уверены, что многие покинут Гальбу, узнав о верности Нерону лучших римских войск. Они быстро снарядили отряд конников под командованием центуриона, который должен был отыскать императора и проводить его в лагерь преторианцев. Но время было упущено, а кроме того, никто не знал, где может находиться Нерон; об отдаленной вилле вольноотпущенника вспомнили не скоро.

Когда же центурион наконец нашел императора, тот не захотел возвращаться в Рим. Он устал от власти и торопил Эпафродия, которому предстояло ударить его ножом в горло. Эпафродий хорошо справился с этим, потому что поднаторел в таких делах, когда участвовал в многочисленных спектаклях, устраиваемых Нероном. По-видимому, император выбрал удар ножом в горло для того, чтобы доказать сенату, будто ради интересов Рима он жертвует самым дорогим — своими голосовыми связками. Если же когда-нибудь на Востоке появится замечательный певец, то ни у кого не должно даже мысли возникнуть, что это воскрес из мертвых Нерон Клавдий Цезарь, ибо он собственноручно перерезал себе горло. Когда кровь живописно хлынула из раны, Нерон, собрав остатки сил, позвал к себе центуриона и прерывающимся голосом поблагодарил за преданность; затем он возвел глаза к небу и скончался, содрогаясь настолько правдоподобно, что закаленный в боях центурион смахнул набежавшую слезу и бережно закрыл императора своим алым плащом, давая ему возможность умереть, как и подобает властителю, в одиночестве и пряча от богов искаженное мукой лицо. Всем известно, что Юлий Цезарь также закрыл свое лицо из уважения к бессмертным, когда кинжалы убийц кромсали его тело. После этого вольноотпущенник и Эпафродий предложили центуриону спешно возвратиться в лагерь и сообщить всем легионерам о гибели Нерона — это, мол, нужно для безопасности командира и его солдат, а также для того, чтобы никто из преторианцев не успел натворить каких-нибудь глупостей. Затем, сказали они, центуриону следует отправиться в сенат и доложить о бегстве Нерона, о снаряженной им, центурионом, погоне и о том, что он намеревался доставить беглеца на Капитолий живым, однако Нерону удалось самому распорядиться своей жизнью.