Храм Фортуны - Ходжер Эндрю (читать полную версию книги .TXT) 📗
Не поймешь, как и когда повернет Фортуна свое колесо. Судну посчастливилось уйти от морских разбойников, но в ту же ночь оно угодило в самую гущу свирепого безжалостного урагана.
Сплошные потоки воды заливали палубу и надстройки, мощные порывы оглушительно воющего ветра швыряли корабль из стороны в сторону, грозя и вовсе перевернуть его; огромные, вспененные, словно пасти диких зверей, волны тяжело переваливались через борта; у людей лопались барабанные перепонки от раскатистого грохота грома и слепли глаза от пронзительных вспышек молний.
И люди знали, за что наказывает их Нептун, — они отплыли из Остии, не принеся положенной жертвы богам. Сенатор Сатурнин приказал не терять времени, и даже суеверный капитан и матросы не посмели ослушаться. «Сфинкс» вышел в море, а жертвенник на нем остался сухим — его не окропила кровь быка или барана.
И вот, последовала расплата.
Буря бушевала всю ночь; на исходе третьего часа этого кошмара с треском рухнула мачта, на месте убив одного матроса. Еще двоих смыло волной. Полтора десятка рабов-гребцов захлебнулись в своем тесном подпалубном помещении, превратившемся в смертельную ловушку. Вода также унесла за борт значительную часть продовольственных припасов и других вещей.
Пока обезумевшая от ужаса команда отчаянно сражалась со стихией, противопоставляя свои ничтожные силы необузданному гневу Нептуна, Корнелия сидела в каюте капитана и ни на что не реагировала. Смерть бабушки, которая заменила ей мать, явилась тяжелейшим ударом для ее неокрепшей юной психики. Ей казалось, что жизнь уже кончена, и девушка тупо смотрела в дощатую стену каюты, инстинктивно вцепившись руками в какую-то балку, чтобы удержаться на месте при бешеной качке.
Рядом на койке стонал раненый Хирхан. Ему тоже было очень плохо, и финикиец балансировал на грани забытья и реальности, то проваливаясь в тяжелый сон, то просыпаясь вдруг от приступа нестерпимой боли. Эти два человека словно не замечали друг друга.
У двери каюты дежурил Кирен. Ливиец, терзаемый морской болезнью, крепко привязал себя к какому-то столбу, чтобы не улететь за борт с очередной волной. Раз за разом спазмы разрывали его желудок, а перед глазами все плыло и кружилось.
Знающий морское дело Селевк помогал команде, вместе со всеми суетясь на палубе, насколько это позволяли качка, ветер и волны.
К утру буря внезапно стихла, словно ее и не было. Море в считанные минуты стало' спокойным и гладким, ветер, подвывая, унесся куда-то на восток, тучи иссякли и быстро разбежались в стороны. Небо прояснилось, и выглянуло бледно-желтое солнце.
Покореженный, но вновь спасшийся «Сфинкс» мелко подрагивал на волнах посреди бескрайнего морского простора. Люди — еще не веря, что они живы, и все позади — устало опускались на мокрую палубу и тут же засыпали. Из трюма неслись крики и проклятия предоставленных самим себе гребцов.
Корнелия все так же смотрела в стену, ни на что не обращая внимания, а Хирхан все так же стонал, дергаясь от боли. Кирен перерезал острым ножом крепившую его к столбу веревку и медленно сполз вниз. Казалось, что даже его черная кожа позеленела.
К вечеру люди на борту «Сфинкса» немного пришли в себя и стали обдумывать ситуацию. Судно потеряло управление — мачта сломана, руль поврежден, весел осталось всего несколько штук. Плыть заданным курсом невозможно. Оставалось отдаться на волю волн и ветра.
Где они находятся — тоже пока никто не мог определить. Помощник капитана сказал, что надо дождаться ночи, тогда он по звездам вычислит их местоположение. Он полагал, что корабль сейчас дрейфует в направлении северного побережья Сицилии.
— Это довольно оживленная трасса, — сказал помощник Селевку. — Мы можем в любой момент встретить какое-нибудь судно и попросить помощи. Ведь скоро должен пойти караван за зерном в Александрию. Хотя, конечно, мы могли здорово сбиться с курса из-за этой проклятой бури.
— Мы должны доставить девушку на место в целости и сохранности, — ответил Селевк. — Хозяин приказал плыть в Африку, и мы поплывем в Африку. Но помощь, конечно, не помешает. Надо бы зайти в какой-нибудь порт и починить оснастку.
Помощник развел руками.
— Будем уповать на то, что Нептун нас простил. Я уже пообещал ему быка, если он не даст нам Погибнуть. Но сейчас мы бессильны. Остается только ждать, пока нас возьмут на буксир или прибьет к берегу.
— Это понятно, — сказал Селевк. — Сколько у тебя осталось людей?
— Восемь матросов, не считая меня, и семнадцать рабов на веслах. Хотя, какие это теперь весла.
Помощник огорченно махнул рукой,
— Ладно, — произнес киликиец. — Поставь кого-то наблюдать за горизонтом. Вдруг появится какой-нибудь корабль.
Помощник кивнул.
Но ни в тот вечер, ни в последующие четыре дня ни один парус не привлек внимания впередсмотрящих. Море словно вымерло. Селевка начинали одолевать мрачные мысли — уж не отнесло ли их куда-нибудь в сторону, в глухую акваторию, где никто не плавает?
Помощник бодрился, но и его запасы оптимизма быстро иссякали.
Единственной приятной новостью было то, что капитану стало лучше. Жизни его уже не угрожала опасность, как заверил один из матросов, разбиравшийся немного в медицине. Зато запасы продуктов и особенно Пресной воды стремительно таяли.
Селевк собрал всех на корме и заявил, что является здесь представителем хозяина и отвечает за жизнь и здоровье его внучки. А потому девушка не будет терпеть недостатка в еде и питьё. Остальным же придется поголодать. Рабов кормить не будут вовсе — они пока не нужны, а если судну посчастливится дойти до какого-нибудь порта, то имеется достаточно денег, чтобы купить там новых.
Помощник, чувствуя свою ответственность, поддержал капитана, но матросы были совсем не в восторге. Они ходили по кораблю, бросая хмурые взгляды на дверь каюты, за которой находилась Корнелия, и слушая поначалу истошные, но с каждым днем все более слабеющие крики умирающих от голода рабов под палубой.
А внучка сенатора, между тем, понемногу приходила в себя и возвращалась к жизни. Она уже позволяла девушкам-служанкам причесывать себя, стала понемногу принимать пищу.
Капитан, чтобы не стеснять женщин, распорядился перенести себя на палубу. Его положили на подстилку под навесом на корме. Рана быстро заживала, и Хирхан мог уже двигаться почти без боли.
«Сфинкс» все так же качался на волнах посреди безбрежного моря. За это время лишь дважды они видели на горизонте силуэты кораблей, но отчаянные крики не помогли — их не заметили.
Голод все сильнее брал людей за горло, пробуждая звериные инстинкты. Атмосфера на борту делалась все более напряженной и угнетенной. Что-то страшное висело в воздухе.
И вот наступила развязка. Брат одного из матросов был гребцом на «Сфинксе». Оба они — британцы из племени иценов — еще детьми были проданы в рабство. Старшему удалось выкупиться на волю и наняться матросом на корабль Сатурнина. Тут он обнаружил, что его младший брат сидит в трюме, прикованный тяжелой цепью к дубовой скамье.
По правилам строго запрещались такие варианты — если свободный и раб были родственниками, они не могли оставаться на одном судне, их разъединяли. Но британцы сумели скрыть это, и никто ничего не подозревал.
И вот теперь, слушая стоны обреченного на голодную смерть брата, матрос не выдержал. Ранним утром он соскользнул в трюм, ударом мощного кулака оглушил гортатора и сорвал у него с пояса ключи от цепей. Ему удалось уже освободить брата и еще восьмерых, когда в помещение случайно заглянул помощник капитана. Он сразу понял, что происходит, и поднял тревогу.
Рабы с воем ринулись на палубу, расхватав обломки весел. Британец и еще трое матросов присоединились к ним.
Помощник быстро поставил в известность Селевка, который немедленно запер женщин в каюте и стал у двери с мечом в руке. Сам он вместе с четырьмя оставшимися верными своему долгу моряками бросился в оружейную. Но и рабы знали, что им следует делать. Они с ревом выскакивали из трюма и, потрясая обломками весел, бежали вдоль борта, окружая надстройки.
