Избранные сочинения в 9 томах. Том 5 Браво; Морская волшебница - Купер Джеймс Фенимор (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
— Вы служите синьору Камилло Монфорте? — спросила его Джельсомина, когда тот проходил мимо, направляясь к выходу на канал.
— Я его гондольер, прекрасная синьора, — ответил Джино, слегка приподняв шапочку, но почти не глядя на девушку.
— Можете ли вы передать ему, что с ним желает поговорить наедине женщина?
— Пресвятая дева Мария! В Венеции полно женщин, которые хотят поговорить наедине с мужчиной, прекрасная синьора. Вы лучше навестили бы статую святого Теодора на Пьяцце, чем обращаться к моему господину в эту минуту. Камень наверняка окажет вам лучший прием.
— Вам приказано отвечать так всем женщинам, которые сюда приходят?
— Черт побери! Вы задаете слишком нескромные вопросы, синьора. Возможно, мой хозяин и принял бы одну особу вашего пола, которую я мог бы назвать по имени, но, клянусь вам, сейчас мой синьор — не самый любезный кавалер Венеции!
— Если ради одной он сделает исключение, то вы слишком дерзки для слуги. Откуда вы знаете, что я — не та самая особа?
Джино. вздрогнул. Он оглядел Джельсомину с головы до ног и, сняв шапку, поклонился.
— Я ничего не знаю про это, синьора, — сказал он. — Может быть, вы — его светлость дож Венеции или посланник императора. В последнее время я не смею утверждать, что вообще что-нибудь знаю в Венеции…
Но тут Джино прервал гондольер, привезший Джельсомину; он поспешно вошел в вестибюль и, хлопнув Джино по плечу, шепнул ему на ухо:
— Сейчас не время отказывать. Пусть она пройдет к герцогу.
Джино больше не колебался. С решительным видом, свойственным слуге-любимцу, он растолкал толпившуюся в вестибюле челядь и вызвался сам вести Джельсомину к хозяину. Когда они поднимались по лестнице, трое слуг уже куда-то исчезли.
В то время жилище дона Камилло выглядело еще более мрачным, чем другие венецианские дворцы. В комнатах горел тусклый свет, самые ценные картины были сняты со стен, и внимательный взгляд заметил бы, что хозяин не собирается оставаться здесь долго. Но, следуя за Джино во внутренние покои, Джельсомина не обратила внимания на все эти мелочи. Наконец гондольер отпер какую-то дверь и со смешанным чувством почтения и недоверия жестом пригласил Джельсомину войти в комнату.
— Мой хозяин обычно принимает дам здесь, — сказал гондольер. — Входите, ваша светлость, — я сообщу господину об ожидающей его радости.
Джельсомина вошла, не колеблясь, но сердце ее сильно забилось, когда она услышала, что дверь за ней заперли на ключ. Девушка оказалась в прихожей, и, увидев свет, проникавший из дверей соседней комнаты, подумала, что ей следует пройти туда. Но, едва она переступила порог, как очутилась лицом к лицу с другой женщиной.
— Аннина! — сорвалось с губ удивленной девушки.
— Джельсомина! Кого я вижу — тихую, скромную, застенчивую Джельсомину! — воскликнула, в свою очередь, ее двоюродная сестра.
Эти слова прозвучали совершенно недвусмысленно. Раненная подозрением, Джельсомина сняла маску, чувствуя, что от глубокой обиды ей нечем дышать.
— И ты здесь? — добавила она, сама не зная, что говорит.
— И ты здесь? — повторила Аннина, смеясь так, как смеются бесчестные люди, полагая, что невинные опустились до их уровня.
— Но я… я пришла сюда из сострадания! У меня поручение…
— Святая Мария! Мы обе здесь по одной и той же причине!
— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, Аннина. Ведь здесь дворец дона Камилло Монфорте, благородного неаполитанца, который претендует на звание сенатора?
— Да, дворец самого беспутного, самого богатого, самого красивого и самого непостоянного кавалера Венеции! Приходи ты сюда тысячу раз, ты бы ничего другого не узнала!
Джельсомина с ужасом слушала сестру. Аннина превосходно знала ее характер, если только порок может гнать невинность, и она с тайной радостью смотрела на ее побледневшее лицо и широко раскрытые глаза. В первую минуту она даже сама поверила в то, что успела наговорить про дона Камилло, но явное отчаяние перепуганной девушки навело ее на другие подозрения.
— Ведь я не сказала тебе ничего нового, — быстро добавила она, — я только сожалею, что вместо герцога святой Агаты ты встретила здесь меня.
— Аннина! О чем ты говоришь!
— Но не за своей же кузиной ты пришла во дворец?
Джельсомина уже давно знала горе, но никогда до этой минуты она не знала жгучего стыда. Из глаз ее полились горькие слезы, и, не в силах держаться на ногах, девушка опустилась на стул.
— Я не хотела так обидеть тебя, — продолжала хитрая дочь виноторговца. — Но ведь ты не станешь отрицать, что мы обе находимся в кабинете у самого беспутного кавалера Венеции!
— Я уже сказала тебе, что меня привело сюда сострадание.
— Сострадание к дону Камилло?
— Нет, к благородной синьоре, юной и прекрасной, добродетельной жене, дочери покойного синьора Тьеполо, самого Тьеполо, Аннина!
— А почему даме из рода Тьеполо понадобилась помощь дочери тюремного смотрителя!
— Почему? Да потому, что с ней поступили несправедливо. Среди рыбаков было волнение… И мятежники освободили синьору и ее гувернантку… Его светлость дож говорил с ними во дворце… А далматинцы уже шли по набережной… И им пришлось спрятаться в тюрьме в такую страшную минуту… Сама святая церковь благословила любовь…
Джельсомина не могла продолжать, и, задыхаясь от желания доказать свою невиновность, она громко разрыдалась. Как ни бессвязна была ее речь, все же она сказала достаточно, чтобы окончательно убедить Аннину в правильности ее подозрений. Зная о тайной свадьбе герцога, о волнениях рыбаков, об отъезде донны Виолетты с наставницей из монастыря, в который их доставили прошлой ночью, на отдаленный остров, так что, когда Аннина была вынуждена сопровождать дона Камилло в монастырь, герцог убедился там в отсутствии тех, кого искал, и так и не узнал, в каком направлении они исчезли, дочь виноторговца сразу поняла не только, в чем состоит поручение, возложенное на сестру, но и положение беглянок.
— И ты веришь всем этим россказням, Джельсомина? — спросила она, делая вид, что жалеет сестру за ее доверчивость. — Нравы так называемой дочери синьора Тьеполо и ее спутницы хорошо известны на площади Святого Марка!
— Если бы ты видела, как прекрасна и невинна эта синьора, ты бы никогда так не говорила!
— Да что может быть привлекательней порока! Это самая простая уловка дьявола, чтобы обманывать доверчивых простаков.
— Но тогда зачем им понадобилось укрываться в тюрьме?
— Значит, у них было достаточно оснований бояться далматинцев. Я могу еще кое-что порассказать тебе о тех, кого ты приютила с риском для собственной репутации. В Венеции есть женщины, позорящие свой пол, а эти две, особенно та, которая назвалась Флориндой, известна, как торговка незаконным товаром! Она получила щедрый подарок от неаполитанца — вино с его калабрийских виноградников, — и вот, желая подкупить меня, она предложила мне это вино, рассчитывая, что я забуду свой долг и стану помогать ей обманывать республику.
— Неужели это правда, Аннина?
— Зачем мне тебя обманывать? Разве мы с тобой не дети родных сестер? И, хотя дела на Лидо мешают нам часто видеться, мы же любим друг друга! Так вот, я сообщила об этом властям, и вино тут же отобрали, а этим якобы благородным дамам пришлось в тот же день скрыться. Предполагают, что они собираются бежать из города вместе с этим распутным неаполитанцем. Вынужденные прятаться, они послали тебя известить герцога, чтобы он пришел им на помощь.
— А зачем ты здесь, Аннина?
— Удивляюсь, что ты не спросила об этом раньше! Джино, гондольер дона Камилло, долго и безуспешно ухаживал за мной, и, когда эта самая Флоринда пожаловалась ему, что я раскрыла ее обман, как поступила бы любая порядочная девушка, Джино посоветовал своему синьору схватить меня — отчасти из мести, отчасти же надеясь, что я отрекусь от своих слов. Ты, наверно, слышала, к какому дерзкому произволу прибегают эти господа, когда кто-нибудь поступает наперекор их воле.
