Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
Утром Звонарев отправился в стрелковые окопы, чтобы подробнее узнать обо всем происшедшем ночью. Уже издали он заметил большие разрушения в проволочном заграждении. Козырьки над окопами на многих участках тоже были повреждены, брустверы снесены, окопы полузасыпаны.
– Поберегитесь, вашбродь, а то сегодня японец дюже сердитый, попало ему ночью на орехи, – предупредил стрелок Звонарева.
– Капитан-то цел?
– Слава богу, пока целы. Они ночью в самую свалку лезли, кругом смерть, а они – как заговоренные. Только фуражку с них сбило да погон сорвало.
– А Харитина?
– Герой-баба! От командира ни на шаг не отставала. Двух японцев заколола, хотя ее саму чуть на штыки не подняли – стрелки спасли.
Подошла Харитина.
– Здравия желаю, вашбродие! Здорово вы нам вчера подсобили своими ракетами да огненными бомбами. Сразу все, как днем, стало видать, тут мы и всыпали японцам.
– Это с Залитерной открыл огонь Борейко.
– Медвежья батарея, значит, не подкачала, – улыбнулась Харитина. – Солдаты там все как на подбор, под стать своему командиру – здоровые да красивые, не то, что наша пехотная мелкота.
– Вы бы и переходили в артиллерию.
– Без капитана не пойду, а они ведь пехотинец.
– Где он сейчас?
– В блиндаже горюет. Игнатий Брониславич всегда о своих солдатах печалится, ровно сродни они ему.
Прапорщик застал Шметилло сидящим в мрачном раздумье за столом и поздравил с удачным отбитием ночного штурма.
– Но какой ценой! – горько усмехнулся капитан. Потерял столько прекрасных разведчиков – один лучше другого.
– На войне не без жертв, – пытался успокоить его Звонарев.
– Но все же надо стараться, чтобы их было возможно меньше.
Выяснив обстановку, прапорщик вернулся на батарею.
– Вам телефонограмма, – протянул Звонареву бумажку Гудима.
Командир артиллерии приказывал прапорщику прибыть на следующий день в Управление за получением указаний по рекогносцировке артиллерийских позиций и наблюдательных пунктов в районе расположения отряда капитана Романовского.
Сигнальная пушка на Золотой горе грохнула как раз в тот момент, когда Звонарев входил в Управление артиллерии. Одновременно на судах, стоящих на рейде, послышался перезвон склянок, отбивавших полдень. Справившись у адъютанта, в Управлении ли Белый, Звонарев постучал в генеральский кабинет. Дверь приоткрыл полковник Тахателов. Красный от возбуждения, он спорил о чем-то с генералом.
– Согласно распоряжению вашего превосходительства в Управление артиллерии прибыл, – отрапортовал прапорщик Белому.
– Спросите его, Василий Федорович, он с батареи литеры Б и, наверно, был свидетелем и участником ночной атаки, – вместо приветствия проговорил Тахателов.
– Была ли необходимость стрельбы на Залитерной позапрошлую ночь во время японской атаки? – обратился к Звонареву генерал.
– Своим огнем она спасла положение. Таково мнение и Гудимы и командира стрелков капитана Шметилло.
– Рапорт Гудимы я уже получил, а о донесении
Шметилло мне пока ничего не известно.
– Я же говорил, ваше превосходительство, что ему надо отдавать в приказе не выговор, а благодарность! – торжествующим тоном воскликнул полковник.
– Но он грубо нарушил все инструкции об открытии огня. Стольников прав, жалуясь на его недисциплинированность.
– Какая тут может быть дисциплина, когда японцы голыми руками забирают батарею! Молодец Борейко! Вы, Василий Федорович, как хотите, а я ему от себя скажу большой спасиба, – с кавказским акцентом проговорил Тахателов.
– Я знаю ваши неизменные симпатии к Борейко, вы всегда горой стоите за него.
– Говорю прямо – люблю, как сына! Пусть пьяница, скандалист, но все же лучший офицер у нас в артиллерии.
– Слов нет – Борейко прекрасный артиллерист, но крайне недисциплинирован, никогда не знаешь, что он выкинет.
– На войне надо считаться только с реальной обстановкой и действовать сообразно с ней. Она же ни в какие инструкции уложиться не может. Спасибо надо говорить Борейко, а не ругать его, – не унимался Тахателов. – Спасибо я не скажу, а ограничусь напоминанием о необходимости беречь снаряды. Стольников подал рапорт о болезни. Вместо него я назначаю Жуковского, который поправился. С Борейко они старые друзья. Перемещать же Борейко я просто боюсь. На Залитерной он прижился и сидит спокойно, на новом же месте тотчас начнет переделывать все по-своему. Хлопот с ним не оберешься!
– Что прикажете мне делать, ваше превосходительство? – почтительно справился Звонарев.
– Обратитесь, душа мой, к Варе. Она уже за вас получила все инструкции, – дружески похлопал прапорщика по плечу Тахателов.
– Прошу ко мне завтракать, благо уже наступил адмиральский час. Там я все и объясню, – пригласил Белый офицеров.
За столом, вспомнили, что сегодня день Сергия Радонежского и что, следовательно, Звонарев именинник. Варя захлопала от радости в ладоши.
– Я и забыл – у нас во второй и одиннадцатой ротах сегодня ротные праздники. Надо заехать их поздравить, – вспомнил генерал, – а пока выпьем за присутствующего именинника и пожелаем ему счастья.
– Вместе с Варей, – добавил Тахателов и захохотал.
Звонарев покраснел и взглянул на часы.
– Мне надо поторапливаться, – проговорил он. – Теперь рано темнеет.
Белый в двух словах объяснил Звонареву задание; выбрать позиции для батарей и найти наблюдательные пункты между Голубиной бухтой и деревней Яхуцзуй, что около укрепления номер пять Западного фронта.
– Участок занят отрядом капитана Романовского, штаб которого расположен в деревне Юдзянтунь Южный. Этот пакет передайте капитану, – закончил Белый.
– Вы-то зачем едете со мной? – справился прапорщик у Вари, когда они двинулись в путь.
– С вами?! Не слишком ли много чести! Я еду по распоряжению главного врача нашего госпиталя, чтобы передать медикаменты и перевязочные материалы в Западный отряд.
День выдался довольно теплый, ясный. Японские батареи, воспользовавшись улучшением погоды, начали усиленно обстреливать внутренний рейд и порт. Несколько снарядов упало около Артиллерийского городка.
– Придется ехать вокруг Пресного озера, чтобы миновать район обстрела, – решила Варя.
Миновав Старый город, они очутились в Новом городе. Здесь было тихо. Пользуясь теплым солнечным днем, публика, в большинстве раненые, прогуливалась по набережной. Среди гуляющих Варя и Звонарев увидели Вениаминова под ручку с Лолочкой. Прапорщик хотел было их окликнуть, но Варя ударила нагайкой его лошадь.
– Не смейте здороваться с ними! – грозно зашипела девушка.
Не позволила она своему спутнику и завернуть к дому Акинфиевых.
– На обратном пути полюбуетесь на вашу ненаглядную Наденьку, которая так эффектно натянула вам нос, выйдя замуж за вашего же друга! – иронизировала Варя.
Проехав мимо морского госпиталя, они свернули на дорогу, ведущую к Голубиной бухте. Здесь было тихо. По дороге двигались, скрипя огромными колесами, китайские арбы, тарахтели две-три военные повозки.
С моря тянул прохладный солоноватый ветер. Лошади, радостно пофыркивая, шли широкой рысью. Кубань, легкая и грациозная, красиво перебирала своими точеными ножками в белых чулочках. За ней следовал более крупный и тяжелый Дон, поекивая селезенкой.
Скоро Варя и Звонарев увидели перед собою деревню Юдзянтунь. У крайних домов, преграждая дорогу, стоял длинный стол, за которым сидело человек двадцать офицеров. Тут же рядом в канаве копошились денщики, откупоривая бутылки. Несколько поодаль песельники выводили какую-то залихватскую мелодию.
Заметив приближающихся всадников, сидевший на председательском месте полковник, в котором Звонарев узнал Ирмана, махнул рукой. Офицеры вскочили с бокалами в руках, хор грянул веселую песню.
Звонарев начал было придерживать лошадь, но Варя, ударив Кубань нагайкой, карьером понеслась навстречу расступившимся перед нею офицерам, птицей перелетела через накрытый стол и помчалась дальше. Дон тоже ринулся вперед и с размаху взял этот своеобразный барьер, причем Звонарев едва не вылетел из седла. Сзади раздались дружные аплодисменты.
