Дуэль в Кабуле - Гус Михаил Семенович (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
— Достоинство России требует, чтобы не были оставлены па произвол судьбы те, кто положились на обещание России…
Дюгамель сказал Виткевичу, что немедленно отошлет его рапорт в Петербург с официальной депешей и напашет подробное частное письмо Сенявину.
В официальной депеше Дюгамель написал о Виткевиче:
«В инструкциях, полученных в министерстве, этот офицер имел приказ, — это так, — заверить сардаров, что Россия употребит все свое влияние на Персию, дабы заставить эту державу действовать в их пользу, если обстоятельства того потребуют. Но, с другой стороны, господин граф, ваше превосходительство обязали меня депешей от 23 октября 1838 года № 2670 приостановить все действия за пределами Персии и ничего не предпринимать».
Свое откровенное мнение Дюгамель изложил в личном письме преемнику Родофиникина Сенявину:
«Если бы можно было все переиначить сызнова, я был бы того мнения, что Россия никогда не должна мешаться в дела Афганистана. Эта страна так отдалена от сферы нашего политического влияния, что нам нечего вести с ней постоянные сношения, и мы не можем с успехом поддерживать царствующих в ней монархов. Но, несмотря на эту невозможность, наше собственное достоинство не позволяет оставлять беззащитными тех, кто просил нашей помощи и положился на наше покровительство.
Граф Симонич был опрометчив и делал ошибки, я этого не отвергаю, но в сущности он держался того направления, которое ему было указано императорским министерством. Помимо того, что покойный Родофиникин передал на словах Виткевичу (он, между прочим, дал ему понять, что наше правительство было расположено ссудить Дост Мухаммед-хану два миллиона наличными деньгами и два миллиона товарами), достаточно пробежать инструкции, данные министерством Виткевичу, чтобы убедиться, что мы в ту пору намеревались принять деятельное участие в афганистанских событиях. Зачем было отправлять офицера в Кабул, если эта миссия не должна была привести ни к каким результатам? Ведь вы согласитесь, что наши торговые интересы только могли служить предлогом, в сущности же они ничтожны и еще долго будут оставаться ничтожными.
Поверьте, мой дорогой Сенявин, что этот вопрос более важен, чем как вам кажется в Петербурге, и что он отзовется на восточных провинциях Империи. Когда англичане упрочат свое влияние в Хиве и в Бухаре, они станут посылать оттуда мулл, чтобы фанатизировать наши мусульманские племена; тогда мы придем, быть может слишком поздно, к сознанию, что было ошибкою дозволять англичанам переходить Инд и было ошибкой не поддержать вовремя братьев Баракзаев.
Если бы спросили моего совета, я сказал бы, что прежде всего надо овладеть Хивой. Надо уничтожить это гнездо хищников и обратить его в русский передовой пост. С 13 или 15 тысячами человек такая экспедиция непременно имела бы успех и произвела в Азии громадное впечатление. В то же время я высадил бы в Астрабаде отряд из 6 или 8 тысяч пехоты с соответствующим числом пушек для того, чтобы можно было употреблять эти силы в дело, смотря по обстоятельствам. Эта демонстрация ободрила бы персов и афганцев, а если бы англичане удержали Карак — что они, по-видимому, и намерены сделать, — мы удержали бы Астрабад. Наконец в виде первоначальной помощи можно было бы выдать субсидии сардарам кабульскому и кандагарскому. Вы скажете, что все это тоже, что объявление войны. Я не того мнения. Напротив того, я думаю, что англичане сделаются более сговорчивыми, когда увидят, что мы приняли такой тон, и что они поспешат очистить Карак и оставят в покое сардаров кабульского и кандагарского, лишь бы только мы с нашей стороны очистили Астрабад.
Издали Афганистан может казаться очень интересным со своими сардарами, со своим Шуджа уль-Мулком и со своей англо-индийской армией; но вблизи, на том расстоянии, на котором я его вижу, это положение вещей в высшей степени печально, и мне очень бы хотелось знать, чем должен я руководствоваться в наших сношениях с Афганистаном».
В первых числах марта (по ст. ст.) Виткевич покинул Тегеран. Он еще не знал, что 21 февраля (5 марта) Нессельроде поручил Поццо ди Борго передать. Пальмерстону, что договор России и Персии с афганскими сардарами не утвержден императором и он, Виткевич, отозван в Россию.
3
Нессельроде по приказанию Николая пошел на полную капитуляцию перед Пальмерстоном не столько потому, что последний не был удовлетворен нотой от 20 октября (1 ноября) — недовольством Пальмерстона Николай умел пренебрегать! — сколько в силу общей политической ситуации.
Николай исходил — и исходил правильно — из того, что Пальмерстон все более убеждается в необходимости выбирать между Россией и Францией. И царь желал обеспечить, чтобы выбор Англии был в пользу России. Уступая в силу таких соображений натиску Пальмерстона в Персии и Афганистане, Николай замышлял отыграться в сопредельных с Россией странах в Средней Азии.
16 февраля, в тот день, когда Виткевич прибыл в Тегеран, Чернышев передал Нессельроде записку Перовского с планом экспедиции в Хиву. Перовский приехал в столицу в начале февраля и записку привез с собой.
Неделю спустя царь утвердил журнал совещания Чернышева, Нессельроде и Перовского о походе на Хиву. В журнале было сказано, что важнейшая цель экспедиция «восстановить и утвердить влияние России в Средней Азии, ослабленное долговременной ненаказанностью хивинцев, в особенности тем постоянством, с которым английское правительство во вред нашей промышленности и торговле стремится к распространению своего господства в тех краях».
Вместе с тем, Чернышев, Нессельроде и Перовский сочли «удобнейшим отложить поиск на Хиву до окончания экспедиции, предпринятой генерал-губернатором английских владений в Индии против владетеля Кабула Дост Мухаммед-хана и до обратного выступления войск Ост-Индской компании из Афганистана».
В журнале совещания было указано на необходимость соблюдать в строжайшей тайне приготовления к экспедиции, дабы помешать враждебной деятельности английских агентов, которая могла бы затруднить осуществление похода.
— Пора уничтожить у меня в Оренбурге осиное гнездо британских соглядатаев, — сказал Перовский. — Они уже немало повредили, и я прошу вас, Карл Васильевич, испросить у государя разрешение выдворить из Оренбурга мистера Джеймсона и его коллег…
— Удобно ли теперь? — усомнился Нессельроде. — Мы не хотели больше ссориться с Лондоном.
— Вот потому и нужно прикрыть Евангелическую миссию в Оренбурге! Если угодно, я сам попрошу об этом государя, — возразил Перовский.
Он предложил после захвата Хивы сменить хана Аллакули и заменить его кем-либо из киргизских (казахских) султанов. Чернышев и Нессельроде согласились, и было постановлено: «Мера сия, не противная обычаям азиатцев, совершенно была бы соответственна действиям англичан в настоящей их экспедиции против Дост Мухаммед-хана, объявленная цель коей состоит, между прочим, в низвержении этого властителя…»
— Посадив опять в Кабуле Шуджу, — говорил Перовский, — англичане усилят власть и влияние во всей Средней Азии. Очень прискорбно, что все старания Виткевича пошли прахом. Мы многого могли бы достичь там, если бы не отступили…
Нессельроде с укором посмотрел на Перовского, но он обратился к военному министру Чернышеву.
— Виткевич — мой адъютант, я его высоко ценю и прошу вас, Карл Васильевич, и вас, Александр Иванович, вернуть этого отличного офицера в Оренбург, он очень понадобится мне. Что же касается Афганистана, то мы, повторяю, многого могли бы там достичь… Но теперь дело прошлое, и надлежит нам так ответить англичанам в Хиве, чтобы испортить их успех в Кабуле…
Перед отъездом в Оренбург Перовский получил разрешение закрыть английскую Евангелическую миссию…
Что касается Виткевича, то Чернышев оставил на рассмотрение Нессельроде — отпустить ли Виткевича к Перовскому или удержать при Азиатском департаменте. А Нессельроде заявил Перовскому, что примет решение, когда Виткевич прибудет в Петербург и представит полный отчет о своей миссии.
