Эдинбургская темница - Скотт Вальтер (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
– И я бы того хотела, – ответила она, втягивая воздух, словно томимый жаждой человек, которому кажется, что он пьет. – Как бы я того хотела! Да нет, не могу. Не могу!
– А почему? Что тебе стоит донести на него за эту шотландскую историю? Вот его и повесят. Ведь шуму эта история наделала столько, словно весь Английский банк ограбили.
– Вот у этой высохшей груди я вынянчила его, – проговорила старуха, прижимая к груди руки, словно укачивая ребенка, – и хотя он оказался змеей подколодной, хотя он погубил и меня и моих близких и сделал из меня сообщницу дьявола, – ежели только есть дьявол, – и из-за него я отправлюсь в ад, – ежели только и вправду есть ад, – все же я не могу погубить его! Нет, не могу, – продолжала она в ярости на самое себя, – я думала об этом, я пробовала, но я не смогла одолеть это дело, Фрэнк Левитт! Нипочем! Нипочем! Он был первым ребенком, которого я вырастила, хоть я совсем больная была тогда; но разве может мужчина понять, что чувствует женщина к первому младенцу, которого она прижмет к груди?
– Этого уж мы, точно, не знаем, – сказал Левитт. – Но, мамаша, говорят, что с другими младенцами которые попадались тебе в руки, ты не была такой доброй? А ну-ка, брось этот нож, черт возьми, и не забывай, что я тут главарь и командир, – так что не бунтовать!
Старая ведьма, услышав вопрос Фрэнка, схватилась было за рукоять большого ножа, но при последних его словах разжала руку и, отведя ее в сторону, опустила вниз; криво усмехнувшись, она продолжала:
– Младенцы! Да ты, парень, шутишь! Разве можно обижать беззащитных крошек? У Мэдж, бедняжки, правда, с одним младенцем беда стряслась, а что до другого… – Здесь она заговорила так тихо, что Джини, как ни вслушивалась, не могла уловить ни слова; она разобрала только самый конец фразы, когда старуха снова повысила голос: -… и Мэдж, эта дурочка, бросила его, наверно, в озеро Норт-лох.
Мэдж, отличавшаяся, как и все умственно расстроенные люди, чутким сном, произнесла со своего ложа:
– И вовсе нет, матушка, ничего такого я не делала.
– Помалкивай там, дьявольское отродье! – крикнула мать. – Не то другая девка проснется.
– Это и впрямь будет опасно, – проговорил Фрэнк и, встав, направился за Мэг Мардоксон к перегородке.
– Встань, – сказала ведьма своей дочери, – не то я пропущу нож через стенку прямо в твою дурацкую спину.
По-видимому, она подкрепила угрозу действием и кольнула кончиком ножа Мэдж, потому что последняя, слабо вскрикнув, отодвинулась, и дверь открылась.
Старуха держала в одной руке свечу, а в другой нож. Левитт, непонятно с какой целью, следовал за ней: то ли чтоб помешать ей в осуществлении злого умысла, то ли, наоборот, помочь. Но Джини не растерялась в эту страшную минуту и тем спасла себя. У нее хватило присутствия духа принять вид и позу человека, погруженного в глубокий сон; она смогла даже соответственно регулировать свое дыхание, невзирая на охватившее ее страшное волнение.
Старуха приблизила свечку к лицу Джини; как девушка сама впоследствии рассказывала, ужас ее в этот момент был так велик, что ей показалось, будто она ясно видит сквозь сомкнутые ресницы тех, кто, несомненно, замышлял убить ее. Тем не менее у нее хватило мужества продолжать притворство, от которого, может быть, зависела ее жизнь.
Левитт испытующе посмотрел на нее, потом вытолкнул старуху за дверь и вышел следом за ней. Там они снова сели, и Джини, к великому ее облегчению, услышала, как грабитель сказал:
– Спит, словно в сонном царстве. А теперь, старуха, провалиться мне, ежели я хоть что-то понимаю в твоей истории: что тебе за польза повесить одну девку и мучить другую? Но так уж и быть, я всегда рад помочь своим и тебе тоже послужу, как ты того желаешь. Дело это, как я вижу, грязное; но мне, думаю, удастся затащить ее к заливу Уош, а оттуда переправить на люгер Тома Муншайна, где мы продержим ее недели три или четыре. Хватит с тебя? Но черт меня возьми, ежели я разрешу кому-нибудь тронуть ее хоть пальцем, – я тому шею сверну. Затея эта подлая, Мэг, и я бы много дал, чтобы ты с твоими затеями вместе провалилась в преисподнюю.
– Ну, ну, голубчик Левитт, не хорохорься. Будь по-твоему: я не отправлю ее на небеса прежде времени. Что мне до того, останется она жива или подохнет, – все дело в ее сестре, а не в ней!
– Ладно, договорились, и хватит об этом. Вон Том идет. Да и время уже на боковую.
Все улеглись, и вскоре в этом убежище порока воцарилась тишина.
Джини долго лежала без сна. На рассвете она услышала, как двое грабителей, пошептавшись о чем-то со старухой, вышли из лачуги. Сознание, что теперь ее охраняют только женщины, несколько приободрило Джини, и, сраженная непреодолимой усталостью, она заснула.
Когда пленница проснулась, солнце стояло уже высоко и утро было в полном разгаре. Мэдж Уайлдфайр была еще в закутке, служившем им спальней, и со свойственным ей видом бессмысленного ликования сейчас же пожелала Джини доброго утра.
– А знаешь, девушка, – сказала она, – пока ты находилась в сонном царстве, тут произошли диковинные вещи. Приходили полицейские, встретили мою мамашу в дверях и потащили ее куда-то к судье из-за пшеницы. Вот тоже! Эти английские скряги так же помешаны на своей пшенице и траве, как шотландские лэрды – на зайцах и куропатках. Если ты хочешь, девушка, мы сыграем с ними шутку: пойдем и погуляем, пока их нет. То-то будет им работенка нас искать! Но к обеду мы вернемся или, самое позднее, к вечеру, а пока что повеселимся на приволье. А может, ты хочешь позавтракать и снова лечь? Я по себе знаю: иногда я уткнусь головой в руку и день-деньской и словечка не вымолвлю, а бывает и наоборот – усидеть не могу на месте. Вот тогда-то люди мне покою не дают… Ну, да и я ведь девка не промах. Словом, пойдем, со мной не пропадешь!
Если бы Мэдж Уайлдфайр была даже буйнопомешанной, а не просто существом с неопределенным, путаным и изменчивым мышлением, поддающимся, очевидно, самым пустячным воздействиям, Джини и тогда не сопротивлялась бы предложению покинуть столь опасное для нее место заточения. Она горячо заверила Мэдж, что не хочет ни спать, ни есть, и, успокоив себя тем, что в ее словах нет ничего греховного, всецело одобрила желание своего безумного стража прогуляться в лесу.
– Я предложила это не только из-за леса, – сказала бедная Мэдж, – тебе, наверно, тоже хочется уйти подальше от этой компании. Они не то чтобы совсем уж плохие, но все-таки какие-то чудные, и мне кажется, что с тех пор как мать и я водим с ними дружбу, у нас с ней не все в порядке.
С поспешностью, радостью, страхом и надеждой, обуревающими освобожденного пленника, Джини схватила свой узелок и, выйдя вслед за Мэдж на свежий воздух, нетерпеливо огляделась вокруг, рассчитывая увидеть где-нибудь поблизости человеческое жилье. Но такового не оказалось. Почва была кое-где возделана, а кое-где представляла собой нетронутую целину, что объяснялось, очевидно, причудами ленивого земледельца. Невозделанные участки имели пустынный вид, местами они поросли карликовыми деревьями и кустами, на остальной же части простирались болота, высохшие луга и пастбища.
Внимание Джини было сосредоточено на том, чтобы определить, где находится проезжая дорога, с которой ее увели. Если бы удалось вернуться туда, то, наверно, ей встретился бы там какой-нибудь прохожий или она добралась бы до какого-нибудь дома, где могла поведать свою историю и попросить помощи. Но, оглянувшись, Джини с огорчением поняла, что понятия не имеет, какого направления следует держаться, и поэтому всецело зависит от своей безумной попутчицы.
– Не пойти ли нам к большой дороге? – спросила она Мэдж таким тоном, каким няня уговаривает капризного ребенка. – Ведь по дороге гулять удобней, чем среди диких кустов и колючек.
Мэдж, торопливо шагавшая впереди, при этих словах остановилась и бросила на Джини быстрый и испытующий взгляд, казалось, разгадав все ее тайные замыслы.
– Ага, девушка! – воскликнула она. – Вот ты куда захотела! А там ты удерешь от меня, не так ли?