Короли Вероны - Бликст Дэвид (полные книги txt) 📗
Солдаты не повиновались. После четырех лет мелких стычек и полуголодного пайка они не желали сдавать только что завоеванные позиции. Услышав приказ к отступлению, люди взбунтовались. Принялись поджигать дома, еще не охваченные огнем. Стали мародерствовать. Граф и Понцони сами видели, как дюжина их соотечественников – не наемников! – напала на женский монастырь и вплотную занялась монахинями. Вместе граф и подеста зарубили насильников, но не могли же они уследить за всеми!.. Подеста покинул пригород и теперь мрачно ждал, когда его солдаты утолят жажду крови. Надежды на ратную славу таяли с каждой секундой.
Графа Сан-Бонифачо меньше всего волновали бедствия города Виченцы – в конце концов, Виченца поддерживала эту собаку делла Скала. Граф жалел о потерянном времени. Семейство Сан-Бонифачо начало враждовать со Скалигерами еще до прихода к власти Мастино Первого. Юношей граф сражался с первым Скалигером – правителем Вероны. В память врезались темные волосы и резкие, как из камня высеченные, черты Мастино. Но еще ярче помнил граф его глаза – светло-зеленые, с черным ободком вокруг радужки, то были глаза призрака. Казалось, Мастино прошел все круги ада и видел ужасы, о каких простые смертные и помыслить страшились. Граф благословил день, когда его отец, мечом прокладывая себе путь по улицам Падуи, заколол этого ублюдка.
Граф поежился при мысли о нечеловеческой радости, с какой Мастино рубил врагов. Еще каких-то сорок лет назад над полем битвы раздавался адский хохот Скалигера. Точно такой смех был у племянника Мастино; именно он вызывал дрожь сейчас. Стоит промедлить у внутренней стены – и весть о нападении падуанцев достигнет делла Скала. И он придет, и это будет катастрофа. Пес сам по себе ужасен, но всего ужаснее его непредсказуемость.
Появился Ванни Скориджиани, известный как Асденте, или Великий Беззубый. Прозвище это он получил год назад: тогда в Илласи ему мечом рассекли лицо. Ванни выжил. Теперь один только взгляд на обнаженные кости приводил в трепет самого хладнокровного воина.
Ванни ухмылялся – резня в пригороде его совершенно не беспокоила.
– Ишь, как ребята развлекаются! – Раздвоенная улыбка Ванни больше напоминала провал на лице трупа. Из его левого предплечья струилась кровь. – Люблю голландских наемников!
– Они тоже к тебе неравнодушны, – заметил граф, передавая бурдюк.
– Неужели вы не можете их остановить? – простонал подеста.
Асденте пил, умудряясь при этом посмеиваться, и фамильярно хлопал Понцони по плечу.
– Не волнуйтесь. Они славные ребята. Еще час-другой – и притомятся, а притомившись, устыдятся. Тут и берите их теплыми. Они в лепешку расшибутся, чтобы захватить чертовы ворота. – Асденте хмыкнул, выражая презрение к особе подесты. – А Ногарола-то не промах. Не ожидал, что он подожжет собственный город.
– Прихвостень Пса. С кем поведешься… – отвечал граф.
– Пес никогда не опустится до грабежа, – молвил Понцино.
Сан-Бонифачо в душе презирал подесту. Понцони не понимал простых вещей: например, что большинство людей и на войну-то идет ради грабежа. Что всадникам, а тем более пехотинцам бесполезно рассказывать о благородстве и справедливости. Человек поступает в действующую армию, чтобы разбогатеть, а заодно развеяться.
– Простая расчетливость, – произнес Асденте. – Ногароле приходится сражаться. Он лишь мелкая звездочка в созвездии Большого Пса!
Понцино смахнул пот со лба и потихоньку сморгнул несколько слезинок.
– Думаете, горожане нас когда-нибудь простят? Они же нас впустили, а мы их предали!
Ванни взглянул на подесту с нескрываемым удивлением.
– А если и не простят, что с того?
Граф поспешил переменить тему.
– Как вы думаете, они уже послали за подмогой?
Асденте плотоядно кивнул.
– Мои люди видели всадника, скакавшего на запад. Пожар как раз начался. – Он вытер изуродованный рот и сплюнул, что было непросто, без передних-то зубов. Периодически, вот как сейчас, Асденте забывал о своем увечье. – Всадник – совсем мальчишка, – продолжал он. – Мои ребята хотели его схватить, но я им не дал.
– Почему? – изумился подеста. – Чем позднее Кангранде узнает о битве, тем больше у нас шансов на успех!
Ванни Скориджиани в притворном замешательстве опустил глаза долу.
– Эх, синьор, вы не знаете Щенка так, как знаю его я. Несомненно, Щенок храбр, но и безрассуден. Безрассуден! Думает, он неуязвим. Бьюсь об заклад, он выступит сразу, не подготовившись как следует, не разработав план действий. – Смесь клеветы с предвкушением легкой победы сделала двойную улыбку Асденте еще омерзительнее. – Мы его на фарш порубим.
Понцино вытаращил глаза: тон Асденте был таков, что сомневаться в его правоте не приходилось. Если Кангранде явится, они не будут брать его в плен, как предписывает кодекс чести. Они просто убьют его. Совершат убийство. Нет, не они – он, подеста Падуи. Впрочем, он и так уже непоправимо запятнал свою честь.
Граф видел, какая борьба происходит в душе молодого подесты.
– Это будет только благоразумно, синьор Понцони, – произнес он.
Подеста снова вытер пот со лба.
– Ванни, поезжай и распорядись, чтобы женщин отвели в безопасное место, а мужчины, способные держать оружие, приготовились к осаде.
– Попробую, – отвечал Асденте.
Граф Сан-Бонифачо не сомневался, что Асденте действительно попробует – уж не упустит повода раскроить пару-тройку черепов.
– Хотя должен предупредить: солдаты сейчас в таком состоянии, что лучше их не трогать. Пусть сами успокоятся, – продолжал Ванни.
– Поезжай, или я лично скормлю тебя Большому Псу.
Ванни ухмыльнулся.
– А вот это уж точно противоречит кодексу чести.
И он пришпорил коня.
Граф и подеста повернули лошадей и стали смотреть на резню в Сан-Пьетро. С востока шли облака. Винчигуерра потянул носом воздух. Завтра будет дождь. Возможно, послезавтра.
«Понцино жаждет дождя сию минуту, – с отвращением подумал граф. – Дождь скроет его слезы».
Верона
– Алигьери! Здравствуй, Алигьери!
Пьетро услышал оклик, пробираясь сквозь полуденную толпу. Не успел он обернуться, как был сбит с ног. По нему побежали тяжелые башмаки, сандалии, туфли. Вдруг чья-то рука схватила Пьетро за плечо.
– Алигьери!
– Алагьери. – Ошеломленный Пьетро поднялся на ноги и стал отряхивать пыль и сор с лучшего своего дублета.
– Ты цел? – На Пьетро смотрел юноша примерно одних с ним лет, с черными, как смоль, волосами и голубыми, как воробьиные яйца, глазами. Дублет его имел весьма плачевный вид, зато кольцони и шляпа были великолепны. Юноша был чисто выбрит, будто специально для того, чтобы похвастаться прекрасно очерченным, почти женственным ртом.
– Цел, – отвечал Пьетро, сознавая, что его лучший дублет больше таковым не числится. Лицо юноши почему-то казалось знакомым. Ночью он совсем замотался, отдавая распоряжения насчет багажа и краснея за брата, который тыкал пальцем в освещенные окна, словно малое дитя. Пьетро представляли многим, но сейчас он едва мог вспомнить половину имен. Вот и этому юноше он явно был представлен.
– Монтекки, – подсказал красавчик. – Марьотто Монтекки.
– Да, помню – ты держал молодого ястреба.
Улыбка у Монтекки была ослепительная.
– Верно! Я сам его обучаю, чтобы охотиться вместе с Капитаном. Может, и ты к нам присоединишься? В следующий раз?
Отчаявшись привести дублет в божеский вид, Пьетро с готовностью кивнул.
– Сочту за честь.
Ночью из-за хлопот с багажом ему не удалось повеселиться. Глава семейства Алагьери, конечно, не преминул поучаствовать в охоте вместе с благороднейшими синьорами. Всю ночь Пьетро и Джакопо проклинали злую судьбу; утром же страдания их удвоились, так как все в городе только и обсуждали, что ночную забаву.
Нельзя сказать, чтобы Пьетро любил охоту. Скорее, ему хотелось любить охоту, так же как хотелось мечтать о воинской славе. Наверное, неправильно было, что ни в первом, ни во втором он не видел смысла.
