Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— А скажи мне, ездят ли у вас на лошадях?
— Ездят, — улыбнулся Халльгрим. — Но по большей части туда, куда нельзя добраться на лодке.
Он повел гостя по кораблю, рассказывая ему об устройстве драккара и о пройденных им морских путях… Абу Джафар внимательно слушал его, уже обдумывая, как он опишет эту случайную встречу в своей книге о государствах и странах… как вдруг его глаза коснулись девушки, сидевшей на одной из носовых скамей. Ее левая рука была подвязана к шее шерстяным платком, огненные волосы полыхали на солнце. Они окутывали ее, как плащ. Девушка безучастно смотрела куда-то в озерную даль… Халльгрим перехватил взгляд Абу Джафара и сказал:
— Это моя невеста.
Вигдис медленно повернула голову, и путешественник удивился еще раз. Как и жительницы страны русов, она не скрывала лица… Спрячь такое лицо, и мир обеднеет. Однако тут их глаза встретились, и мудрец увидел неистовое пламя, загнанное глубоко вовнутрь, словно удушливый пожар, пожирающий торфяник…
Пожалуй, эти люди были вовсе не так бесхитростны и просты, как ему показалось сначала!
Халльгрим привел его на корму и показал плотно закупоренный трюмный лаз:
— Здесь мы держим свое оружие…
На крышке лаза сидел красивый молодой воин, вооруженный копьем. Рядом с копьем у него на коленях лежал деревянный костыль. Абу Джафару неоткуда было знать, что воина звали Эйнаром и что Халльгрим оказал ему величайшее доверие, посадив караулить мечи. Абу Джафар увидел только, как сын Ворона махнул рукой и воин слез с крышки лаза и встал поодаль, тяжело опершись на костыль.
Халльгрим взялся за кольцо: показался крепкий дубовый сундук. Халльгрим открыл его и вытащил огромный меч с лезвием длиннее вытянутой руки. Привычно извлек его из ножен, и славный бороздчатый клинок, смазанный от ржавчины жиром, так и вспыхнул на ярком свету.
— Это мой, — довольно щурясь, сказал Виглафссон. И добавил, ткнув пальцем в чужеязычную надпись, выдавленную в блестящем железе:
— Его выковали франки. Такими ли сражаются в твоей стране?
Абу Джафар взялся за рукоять, и его ладонь заняла ее едва наполовину. Он сказал:
— У нас в ходу другие мечи. Наши воины скачут в бой на конях, а этот для всадника неудобен.
Халльгрим спрятал меч обратно в сундук и вытащил другой.
— Мы не сражаемся верхом. А это меч моего сына… о, говорят, делали где-то у вас.
Узорчатая сталь отливала на солнце благороднейшей синевой. Абу Джафар наклонился прочесть благословение, начертанное на клинке. А когда выпрямился, то увидел, что Халльгрим, отвернувшись, смотрел на свою невесту. И его лицо вовсе не было лицом счастливого жениха. Выждав немного, путешественник коснулся его руки. Халльгрим опустил крышку сундука, кивком велел Эйнару занять свое место и проговорил:
— Ее отец был моим врагом… и она больше думает о том, как бы отомстить.
И пришлось Абу Джафару признаться самому себе, что дикари вовсе не были дикарями. Потом он попросил:
— Расскажи мне о своей земле, мореплаватель.
Халльгрим провел рукой по растрепавшимся на ветру волосам…
— Что же тебе о ней рассказать?
Абу Джафар ответил:
— Я слышал от многих, что там, откуда ты приехал царит вечный мрак и от холода невозможно жить.
Халльгрим усмехнулся, положил руки на гладкую бортовую доску и посмотрел на север-запад. Усмешка понемногу пропала с его лица.
— Моя земля, — сказал он глухо, — такова, что краше ее нет во всем населенном мире. Ты не видел ее, чужестранец, а что толку рассказывать о том, о чем рассказать нельзя… Может статься, однажды тебе повезет, и ты увидишь наше море и услышишь, как оно грохочет у подножия черных скал. Ты увидишь зеленые пастбища и горы, сверкающие льдом… Увидишь кружащихся чаек и воронов, летящих вслед кораблям…
Абу Джафар долго молчал… Потом спросил осторожно:
— Я слыхал, что земля в твоей стране едва отдает обратно то зерно, которое в нее посеяно… Халльгрим ответил не задумываясь:
— У нас не принято отказываться от матери из-за того, что ее лицо в морщинах.
— А далеко ли твоя родина? — спросил Абу Джафар.
Халльгрим опустил голову.
— Я четвертый месяц в пути и нигде не задерживался подолгу…
— Значит, ты намерен зазимовать в стране русов? А когда ты поедешь домой?
Тут Халльгрим выпрямился, и путешественник сразу понял, каков был этот вождь, когда видел перед собой врага.
— Я никогда туда не вернусь!
Абу Джафар продолжал смотреть на него, и Халльгрим добавил уже потише:
— А ты остался бы там, где конунг из Вестфолля насильно заставляет свободных людей платить ему дань да еще кормить его хирдманнов? И мало что сулит им за это, кроме того, что и без него от века им принадлежало?
Абу Джафар сказал примирительно:
— Прости меня, если я расшевелил твою рану. Сложи крылья своего гнева и не сердись… Я ведь такой же скиталец, как ты. У меня тоже есть дом, куда стремится мое сердце, и семья, которую я не видел так давно… Ты видишь — белая пыль тысячи дорог осела в моей бороде, но ни одна из этих дорог не привела меня назад…
— Тебе-то что не сиделось в своем одале? — наполовину стыдясь собственной вспышки, проворчал Виглафссон. — Ведь у вас там, люди говорят, и солнце круглый год не заходит, и треску можно ловить прямо с порога!
Абу Джафар сложил на груди руки, и его черные глаза стали двумя окошками в цветистом ковре, затянувшем трясину.
— Я табиб, — ответил он тихо. — Я лечу людей, поднимая их с ложа болезни в седло деятельной жизни. Я хотел научиться читать человеческое тело, словно мудрую книгу… Ответь мне, можно ли оставаться там, где ищущему света завязывают глаза?
Вечером этого дня в одном из домов на берегу ветреного озера Весь долго не гас глиняный светильник. Поскрипывало в узкой смуглой руке тростниковое перо.
Абу Джафар Ахмед ибн Ибрагим записывал:
«…Теперь я должен рассказать о том, как меня принимали в стране Вису, куда я прибыл из страны Булгар. Здесь меня поселил у себя один почтенный человек, которого я исцелил от язв на ногах. Люди вису розовокожи, с волосами как лен. Они носят льняную одежду, хорошо эащищающую от холода, иные же одежду из шкурок пресного бобра мехом наружу. А кроме бобровых шкур, отсюда вывозят мех горностая, белки и черной лисы…
