Фанфан и Дюбарри - Рошфор Бенджамин (читаем книги онлайн txt) 📗
— Готово, — сообщил Фанфан Цинтии. — Денек чудесный! Зайдем куда-нибудь, я голоден!
Успела одеться и Цинтия.
— А теперь даем деру!
— Даем деру?
— Сматываемся! Исчезаем! Ты что, уснул: тебе нужно исчезнуть!
Цинтия в окно успела увидеть двух громил, которых послал герцог. Она их знала как телохранителей герцога ещё по Марселю. Наемники для грязных дел, хотя сам герцог почти никогда таких заданий им не давал, но их непредвиденный визит подтолкнул её горячечные размышления, так что Цинтия сразу сказала себе, что спешка, с которой эти люди были посланы сюда для встречи её и Фанфана (до аудиенции у герцога оставалось ещё три дня) не предвещает ничего хорошего. К тому же те явились в семь утра! Это не время для визита вежливости, зато время арестов!
Мысль эта Цинтию шокировала. Перебрав в уме все от начала до конца, она пришла к выводу, что вряд ли те двое пришли за Фанфаном, о котором герцог не мог знать ничего толком. Как мы видим, тут Цинтия ошиблась, но не зная этого пришла наконец к выводу: арестовать пришли ее!
Вполне возможно. Кто может дать гарантию, что герцог Шартрский не информирован о её шпионской деятельности? О том, что в день визита к ней в Марселе все его россказни были записаны? Кто мог ему донести? Да кто угодно. Например, Картуш. Этот мерзавец так жаден до денег, что мог с успехом стать и тройным агентом!
Ложные посылки ещё никогда не мешали верным выводам. И Цинтия Эллис отреагировала верно: кинулась за ширму, выхватила из-под умывальника конверт, в который ночью спрятала документы, и повелительно протянула его Фанфану — тот чистил ногти, думая о куске хлеба с маслом, пока Цинтия лихорадочно размышляла и металась по комнате.
— Этот конверт отнесешь мсье де Фокруа в Париже, в предместье Сент-Оноре, 43.
— Что, прямо сейчас? — возмутился Фанфан. — Не евши?
— Здесь пятьдесят франков, поешь в Париже.
Цинтия говорила так повелительно, словно руководила всей его жизнью, так что Фанфану пришлось послушаться. Ворча, он направился к выходу.
— Не туда! Давай сюда! — она показала на окно, которое уже открыла. Из окна хорошо просматривался сад, так как их комната была на втором этаже.
— А что еще? — спросил он. — Не хочешь, чтобы я протрубил "в атаку"?
— Нет времени объяснять! — задыхаясь, бросила она, подталкивая его к окну. — Ты должен понять только одно: ты в большой опасности! Поэтому хватайся за водосточную трубу и поживее вниз! И не смотри так на меня, как будто думаешь, что я с ума сошла!
— Ну тогда ладно! — согласился Фанфан, хотя и в самом деле думал, что она ошалела. Взяв конверт в зубы, вылез из окна.
— И вот что! — наклонилась к нему Цинтия, когда он ухватился уже за трубу. — Что ты никогда не смеешь забыть. Я думаю, что у тебя в жизни не будет более опасного врага, чем герцог Шартрский. Из-за твоей татуировки! Храни эту тайну про себя — до того момента, когда увидишь, что пришла твоя пора. Прощай!
Фанфан соскользнул прямо в розарий и помчался что есть сил, поскольку хозяин, выскочив из кухонных дверей, начал орать, что он поломал розы! Фанфан перескочил живую изгородь, попав на дорожку, ведшую к улице, и припустил по ней, думая, что мчится в сторону Парижа. Впервые в жизни он не понимал, что произошло, и чувствовал себя полным идиотом.
В отеле "Принц" Цинтия Эллис, уверенная, что все дело в её документах, следила, как посланцы герцога обыскивают комнату.
— Где он? — спросил один из них, видимо, главный.
— Кто?
— Мужчина по фамилии Эллис! Мы его ищем!
Тут Цинтия Эллис продемонстрировала умение залиться отчаянным плачем.
— Он только что от меня сбежал! — провозгласила с самым жалобным лицом. — Сбежал с какой-то интриганкой, которая пообещала взять его в Венецию! Теперь они наверное в пути!
Оба мужчины, смятенные и растерянные, не зная, что им будет за опоздание, торопливо исчезли, оставив в одиночестве Цинтию, горько оплакивавшую разбитую любовь, смеясь сквозь слезы, потому что убила двух зайцев: помогла Фанфану избежать опасного интереса герцога Шартрского и избавилась от документов, суливших смертный приговор!
Оплатив счет, она велела запрягать и отправилась обратно в Марсель. Боялась, как бы герцог все же не велел её арестовать и не потребовал объяснений. Но тому было не до нее. Он отрядил за Фанфаном отряд легкой кавалерии своего полка и всадники уже мчались в сторону Италии, чтоб по дороге поймать юношу с неповторимыми глазами.
А юноша этот, попав к полудню в Париж, сделал три вещи: во-первых, зашел в таверну, где на закопченных балках висели окорока, и съел там шесть ломтей байонской ветчины, полголовки сыра "де бри" и потом, по зрелом размышлении, ещё копченую селедку, как следует залив все белым вином.
Во-вторых, держась как можно дальше, обогнул булочную-кондитерскую Гужона, — ему даже плохо делалось при мысли, что может увидеть вывеску "Гужон — отец и сын". Знают ли родители, что произошло? Если знают… а если нет — ещё хуже.
А в третьих было вот что: он отправился в предместье Сен-Дени. Неторопливая прогулка по местам, где провел детство — какая это была радость, но и какое разочарование! Все было то же и ничто не осталось тем же! Экипажи и ломовики уже не производили такого грохота; улицы казались уже, и хотя людей было полно, как и раньше, казались Фанфану безжизненными. Дом Элеоноры Колиньон был заперт, все окна закрыты ставнями, словно в знак траура по его юности. Кузница исчезла, от неё не осталось и камня на камне, и бурьян с заднего двора, где когда-то он стрелял из пистолета по бутылкам, лез теперь на тротуар. Никого он не знал. Не было даже Пастенака, встреча с которым никогда не была для него радостью, но где теперь этот замухрышка Пастенак? Наконец Фанфан оказался перед домом, где прожил свои первые годы — и там ждал его жестокий удар: Пиганьоли тут уже не жили! Матушка Фелиция исчезла! И никто не знал, куда Пиганьоли перебрались. Уже года два-три назад, как он узнал. Как же он хотел увидеть Фелицию! Да и Пиганьоля тоже. Но они оба — как и он сам шесть лет назад — затерялись где-то в бескрайнем мире. Так что Фанфан зашел купить драже в кондитерскую "Фидель Бержер", которая, слава Богу, осталась на месте, потом зашел в "Кафе де Газ", чтобы там съесть драже, запив его бокалом муската. В кафе он сел за лучший стол, за самый почетный, как и мечтал когда-то. Вот только показалось ему, хотя там было людно и шумно, что заполняют кафе только грустные тени прошлого.
Фанфан спрашивал себя, могла бы матушка Фелиция объяснить тайну его происхождения, истинный смысл татуировки, которая с этого утра приобрела Бог весть какое значение — судя по словам Цинтии. Может быть, Фелиция все и знала, только она исчезла. А брат Анже скончался в тот же час, когда решился наконец все объяснить! Итак, всего один человек, по-видимому, знал теперь, кто, собственно, такой, Фанфан: герцог Шартрский! Но может ли Фанфан рискнуть спросить вельможу (если предположить, что вообще до него доберется), если всего несколько часов назад узнал, что тот — его самый опасный враг? Возможно, сделает это когда-нибудь позднее. Когда вернет свою силу и отвагу. Да, тогда он это сделает. Сумеет противостоять герцогу Шартрскому. Но не теперь! Теперь он слишком утомлен и деморализован корсиканской эскападой. Так что прежде всего он должен обрести утраченную силу, силу и отвагу, чтобы посвятить себя единственному делу, достичь единственной цели, от которой не мог отречься — найти Летицию!
В четыре пополудни Фанфан позвонил у дверей мсье де Фокруа в доме 43 на рю Фобур Сен-Оноре, — довольно узком по фасаду частном палаццо красного кирпича, со странными балконами, по-испански нависавшими над улицей.
