Сент-Ронанские воды - Скотт Вальтер (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗

— Сударыня, — ответил мистер Каргил, — при вашем теперешнем душевном состоянии и в таком окружении я не могу подробнее распространяться на эту тему. Сейчас для нее и время отнюдь не подходящее и — должен это с сожалением отметить — сами вы к ней совершенно не подготовлены. Достаточно того, что вы знаете, на какой скользкой почве стоите. При более подходящем случае я готов, как повелевает мне долг, разъяснить вам всю чудовищность того, что вы, говорят, намереваетесь совершить, разъяснить вам это со всей прямотой, подобающей человеку хотя и скромному, но призванному толковать своим собратьям законы творца. Покамест же я могу не опасаться, что после такого предупреждения вы решитесь на неосторожный шаг.

Сказав это, он отошел от девушки с достоинством, которое придает нам сознание исполненного долга, но в то же время с глубочайшей болью, причиненной ему легкомыслием той, к кому он обратился. Она не пыталась удержать его, но, услыхав приближающиеся голоса в одной из примыкавших к платану аллей, вышла из-под дерева и скрылась в другой аллее.

Священник, направившийся в противоположную сторону, столкнулся лицом к лицу с какой-то шептавшейся и хихикавшей парочкой: при внезапном его появлении эти двое, видимо, сразу переменили тон с довольно фамильярного по отношению друг к другу на более церемонный. Дама была не кто иная, как прекрасная царица амазонок: по всей видимости, она переняла недавнюю склонность Титании к буяну Основе, ибо вела упомянутую нами интимную беседу с последним представителем цеха афинских ткачей, который совершенно преобразился, побывав в только что отведенной ему комнате и приняв более изящный облик испанского кавалера былых времен. Теперь он щеголял в плаще, с пышным пером на шляпе, шпагой, кинжалом и гитарой, одетый так, словно готовился исполнить серенаду под окном своей дамы. Он был в богато расшитом камзоле, и на груди у него, как принадлежность национального костюма, висела шелковая маска, которую можно было сразу надеть, чтобы избежать нескромного взора.

Иногда очень рассеянных людей, вопреки этому их свойству, озаряет внезапное воспоминание, словно солнечный луч, прорвавшийся вдруг сквозь густой туман и ярко осветивший какой-то определенный предмет ландшафта, и тогда они начинают действовать с полной уверенностью и убежденностью. Так бывало и с мистером Каргилом. И вот сейчас, не успел он взглянуть на испанского кавалера, в котором не узнал ни графа Этерингтона, ни хвастуна Основу, как с волнением схватил его за руку кавалер попытался вырваться, но Каргил, не отпуская его, вскричал горячо и вместе с тем торжественно:

— Я рад, что встретился с вами. Небо послало вас сюда в назначенный им час.

— Благодарю вас, сэр, — весьма холодно ответил лорд Этерингтон. — Думаю, что встреча наша доставила радость лишь вам одному, так как я вас что-то не припоминаю.

— Разве имя ваше не Балмер? — спросил священник. — Я знаю, я иногда могу ошибиться… Но я уверен, что вас зовут Балмер.

— Ни я сам, ни восприемники мои об этом и не слыхивали. Полчаса назад меня звали Основой, отсюда, может быть, и произошло все недоразумение, — ответил граф вежливо, но крайне холодно и сдержанно. — Разрешите мне пройти, сэр: мне надо проводить даму.

— В этом нет необходимости, — возразила леди Бинкс. — Предоставляю вам и вашему старому Другу вспоминать былое знакомство, — ему, кажется, нужно вам что-то сказать.

С этими словами дама удалилась, видимо довольная случаем выказать притворное равнодушие к обществу его милости в присутствии человека, застигшего их в момент, когда между ними, казалось, возникала самая пламенная близость.

— Вы задерживаете меня, сэр, — сказал граф Этерингтон мистеру Каргилу. Тот, удивленный и несколько растерявшийся, все еще стоял прямо против молодого дворянина и так близко к нему, что граф не мог бы двинуться дальше, не оттолкнув Каргила. — Я, право же, должен проводить даму, — добавил он, делая еще одну попытку пройти вперед.

— Молодой человек, — сказал мистер Каргил, — вам не удастся обмануть меня. Я уверен, разум мой убеждает меня, что вы действительно Балмер, которого само небо прислало сюда, чтобы преступление было предотвращено.

— А вас, — сказал лорд Этерингтон, — человека, которого, насколько мне подсказывает память, я никогда в жизни не встречал, вас направил сюда сам дьявол, чтобы вызвать скандал.

— Прошу прощения, сэр, — сказал священник, пораженный тем, что граф возражает ему с таким спокойным упорством, — прошу прощения, если ошибся.., то есть если я действительно ошибся.., но это не так.., я уверен, что прав! Та же наружность, та же улыбка.., нет, я не ошибся. Вы — Вэлентайн Балмер, которого… Но я не стану упоминать здесь о ваших личных делах… Довольно: вы — Вэлентайн Балмер.

— Вэлентайн? Вэлентайн? — с раздражением отозвался лорд Этерингтон. — Я ни Вэлентайн, ни Орсон. Разрешите откланяться, сэр.

— Останьтесь, сэр, останьтесь, я требую этого, — сказал священник. — Если вы не желаете раскрыть, кто вы такой, то, может быть, лишь потому, что забыли, кто я? Так позвольте мне назвать себя: я достопочтенный Джосайя Каргил, пастор в Сент-Ронане.

— Раз уж вы лицо, столь достойное уважения, сэр, — ответил молодой дворянин, — до чего, впрочем, мне совершенно нет дела, я полагаю, что когда вы утром выпиваете что-либо слишком крепкое, вам лучше выспаться дома, прежде чем появляться в обществе.

— Во имя неба, юный джентльмен, — продолжал мистер Каргил, — оставьте эти несвоевременные и неподобающие шутки и скажите мне прямо: не вы ли — я все еще твердо в этом уверен — тот молодой человек, который семь лет назад вверил мне некую важную тайну? Если бы я сейчас раскрыл ее постороннему человеку, то и сам был бы огорчен до глубины души и последствия этого могли бы оказаться крайне пагубными.

— Вы проявляете в отношении меня большую настойчивость, сэр, — сказал граф, — и взамен я буду с вами совершенно откровенен. Я не тот человек, за которого вы меня принимаете. Ступайте искать его где хотите, а еще лучше — поищите-ка свой собственный разум, ибо — должен сказать со всей прямотой — вы гнете куда-то не туда.

Сказав это, он сделал движение, свидетельствовавшее о самом решительном намерении двинуться дальше, так что мистеру Каргилу осталось лишь уступить и дать ему дорогу.

Достойный священнослужитель продолжал стоять на месте как вкопанный. По свойственной ему привычке думать вслух, он воскликнул, обращаясь к самому себе:

— Воображение мое сыграло со мной немало удивительных штук, но эта из них самая необычайная! Что мог подумать обо мне этот молодой человек? Наверно, разговор с этой несчастной юной особой так подействовал на меня, что глаза мои обманулись и я связал с ее историей первого же встретившегося мне человека. Что должно было подумать обо мне это совершенно постороннее лицо?

— Да то же, что думает о тебе любой, кто тебя знает, пророк, — произнес дружеский голос Тачвуда. И, чтобы окончательно пробудить священнослужителя, приятель хлопнул его по плечу. — А именно, что вы злосчастный лапутский философ, которому в толпе оторвали полу кафтана. — Ну, ну, пойдемте — раз я снова подле вас, можете ничего не бояться. Да что с вами? Сейчас я к вам присмотрелся, и выглядите вы, по-моему, так, словно увидели василиска, хотя зверь этот вряд ли существует, иначе я встретил бы его где-нибудь во время моих странствий. Но вы какой-то бледный и перепуганный. Да что же, черт побери, случилось?

— Да ничего, — ответил священник, — кроме того лишь, что я сейчас сотворил неслыханную глупость.

— Подумаешь, беда! Тут не о чем вздыхать, пророк. Это случается с каждым по меньшей мере дважды в сутки.

— Но я едва не выдал постороннему человеку тайну, затрагивающую честь некоей старинной фамилии.

— Вот уж это напрасно, доктор, — сказал Тачвуд, — наперед будьте осторожны. И вообще я посоветовал бы вам даже с вашим церковным сторожем Джонни Тирлснеком начинать разговор лишь после того, как вы, задав три ясных вопроса и получив три ясных ответа, не убедитесь, что перед вами действительно означенный Джонни в своей телесной субстанции и что воображение ваше не наделило кого-то другого подпаленным париком и потертым коричневым кафтаном достойного Джонни. Ну, ну, пойдемте.