Сент-Ронанские воды - Скотт Вальтер (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗

Глава 21. ЗАГАДКИ

Мистер Тачвуд и неразлучный друг его мистер Каргил бродили в описанной нами веселой толпе, причем первый крайне презрительно критиковал все замеченные им попытки подражать восточным одеяниям и подчеркивал свою собственную удачливость в этом смысле, приветствуя по-арабски или по-персидски проходящих мимо гостей в тюрбанах, а священник, видимо поглощенный какой-то очень важной мыслью, тщетно искал повсюду глазами прекрасную исполнительницу роли Елены. Наконец перед взором его мелькнула знаменитая шаль, по поводу которой приятель его выказал такую ученость, и, отделившись от Тачвуда с совершенно не свойственной ему тревожной стремительностью, он бросился догонять ту, на ком она была надета.

— Ей-богу, — заметил его спутник, — доктор сам не свой! Священнослужитель рехнулся! Духовная особа спятила, дело ясное! И как это, черт побери, он, с трудом находящий дорогу от Клейкема к своему дому, решается без посторонней помощи ринуться в подобный водоворот? С таким же успехом он может рассчитывать пересечь Атлантику без кормчего. Надо мне догнать его, пока не приключилось беды.

Но осуществить это дружеское намерение путешественнику помешала мчавшаяся по аллее толпа, центром которой был капитан Мак-Терк, разносивший двух псевдогорцев за то, что они осмелились снять брюки и заменить их шотландской юбкой, не изучив предварительно гэльского языка. Что истый кельт осыпал обоих несчастных обманщиков насмешками и оскорблениями, понятно было, разумеется, лишь по его тону и выражению лица, но капитан столь явно кипел негодованием, что фигуры в шотландских пледах, два неотесанных парня из некоего большого промышленного города, быстро раскаялись в своей дерзости и теперь старались как можно скорее выбраться из сада, предпочтя лучше отказаться от своей доли угощения, чем претерпеть последствия, к которым мог привести гнев этого Термаганта шотландских гор.

Не успел Тачвуд обойти это препятствие и вновь приняться за поиски священнослужителя, как путь ему снова преградила кучка людей, напоминавших вербовщиков во флот ими предводительствовал сэр Бинго Бинкс, который так силился поестественнее изобразить пьяного боцмана, что действительно казался сильно выпившим, хотя на моряка походил довольно мало. Испустив град проклятий, от которых выбросилась бы на берег целая флотилия плавучих церквей, он призвал Тачвуда пристать, будь он проклят, к его борту, ибо — пусть даже все его старые доски разойдутся по швам — он должен снова пуститься в море, какой бы потрепанной посудиной он ни был. Бодрые клики его больше напоминали возгласы охотника, обнаружившего лисью нору, чем матросское приветствие.

На это Тачвуд тотчас же возразил:

— Всей душой готов пуститься в плаванье, только не под командованием сухопутного моряка. Послушай-ка, братец, а ты знаешь, что из конской упряжи применяется на корабле?

— Ну, ну, нечего дурака валять, старый франт, — ответил сэр Бинго. — На кой черт нужна на корабле конская упряжь? Что мы, на морских коньках ездим, что ли? Полагаю, братец, теперь мы с тобой квиты.

— А ты, отродье пресноводного пескаря, никогда не плававшее дальше Собачьего острова, — отпарировал путешественник, — ты хочешь разыгрывать моряка, а сам никогда не слыхал о бриделе у булиня, о седле бушприта, об уздечке троса, о подпруге для рангоута, о кнуте в подъемном гордене для мелкого такелажа. Вот как можно вывести на чистую воду попрошайку и сберечь шестипенсовик, когда он клянчит у тебя милостыню под личиной безработного матроса. Убирайся-ка подобру-поздорову, а не то констебль отведет всю вашу банду в работный дом.

Это разоблачение расхваставшегося боцмана встречено было всеобщим хохотом, и баронету осталось только отступить, бормоча:

— Будь ты проклят, старый болтун! Вот черт, кто бы подумал, что от этого старого ночного колпака можно услышать столько морских словечек!

За Тачвудом, ставшим теперь центром внимания, увязались два-три бездельника, от которых он постарался избавиться как можно скорее. С нетерпением, отчасти не соответствовавшим его восточному наряду, он разыскивал своего спутника, боясь, как бы с отсутствующим Каргилом не случилось каких-либо неприятностей. Будучи человеком добродушнейшим, мистер Тачвуд отличался в то же время редкой самоуверенностью и весьма склонен был считать, что его присутствие, совет и помощь до крайности необходимы тем, среди кого он живет, и притом не только в чрезвычайных обстоятельствах, но и в самых обычных житейских делах.

Тем временем столь тщетно разыскиваемый им мистер Каргил старался не потерять из виду прекрасную индийскую шаль, служившую для него флагом, который дает знать о присутствии преследуемого корабля. Наконец ему удалось подойти так близко, что он смог взволнованным шепотом произнести:

— Мисс Моубрей, мисс Моубрей, я должен с вами поговорить.

— А что вам нужно от мисс Моубрей? — отозвалась, не поворачивая головы, прелестная девушка, на которой была эта красивая шаль.

— Мне надо сообщить вам одну тайну, очень важную тайну, но место здесь совсем неподходящее. Не отворачивайтесь от меня. Ваше счастье в этой, а может быть, и в будущей жизни зависит от того, выслушаете ли вы меня.

Желая, вероятно, дать ему возможность поговорить с нею наедине, девушка повела его к одной из старомодных, скрытых в самой густой зелени беседок, которые всегда попадаются в таких садах, как сад Шоуз-касла. И, закутавшись в шаль, чтобы хоть немного скрыть лицо, она остановилась прямо против мистера Каргила в полутьме, под куполообразной сенью мощного платана, ожидая обещанного ей сообщения.

— Говорят, — сказал священник настойчиво и торопливо, но тихо, как человек, желающий, чтобы его слышал только тот, к кому он обратился, — говорят, что вы намерены выйти замуж.

— Может быть, вас любезно оповестили также и за кого? — отозвалась девушка столь равнодушным тоном, что это несколько озадачило священника.

— Юная леди, — ответил он торжественным тоном, — даже если бы мне под присягой сообщили о подобном легкомыслии, я бы этому не поверил. Неужто вы забыли, в каком положении сейчас находитесь? Неужто вы забыли, что мое обещание хранить тайну, и без того, может быть, греховное, вовсе не было безусловным? Или, может быть, вы думали, что существо, ведущее такую затворническую жизнь, как я, навсегда умерло для мира, хотя и блуждает по земле? Знайте, юная леди, что если уж я вправду умер для радостей жизни и ее повседневной суеты, я тем более жив, когда речь заходит об исполнении долга.

— Клянусь честью, сэр, если вы не соблаговолите говорить более ясно, я не смогу не только ответить вам, но даже понять вас, — ответила девушка. — Речь ваша слишком серьезна для маскарадной шутки и в то же время недостаточно ясна, чтобы эта серьезность стала мне понятной.

— Это раздражение, мисс Моубрей? — спросил священник еще более взволнованным тоном. — Или, может быть, легкомыслие? Или безумие? Но даже после воспаления мозга мы сохраняем воспоминание о причинах нашей болезни. Полноте, вы должны понимать меня и, несомненно, понимаете, когда я говорю, что не позволю вам совершить величайшее преступление ни ради того, чтобы достичь богатства и высокого положения, ни даже ради того, чтобы стать императрицей. Долг мой для меня ясен. И если я услышу хотя бы слово о вашем брачном союзе с этим графом или кто бы он там ни был, знайте, что я сорву покров тайны, так что ваш брат, и жених, и весь свет узнают о вашем истинном положении и о невозможности для вас заключить союз, на который вы идете — я вынужден это сказать — вопреки законам божеским и человеческим.

— Но, сэр, — ответила девушка не столько с тревогой, сколько в полном изумлении, — вы ведь даже не сказали мзде, какое вам дело до моего замужества и какие доводы вы можете против него выставить.