Тайна Обители Спасения - Феваль Поль Анри (книги онлайн TXT) 📗
– Неужели вы собираетесь выйти из дома в такой поздний час, хозяйка? – спросил он, подойдя поближе. – Тем более с незнакомым человеком?
Вдова расхохоталась.
– Боишься, как бы меня не обидели? – произнесла она.
– Черт побери! – воскликнул гость. – Не знаю такого смельчака, который рискнул бы вас обидеть!
Как бы невзначай он преградил Эшалоту дорогу, не давая тому приблизиться к укротительнице.
– Я вернусь нескоро, – снова обратилась к Эшалоту госпожа Самайу. – Объяви всем, чтобы они ложились спать и не вздумали жечь свечи.
Она взяла за руку Констанса, и оба они двинулись через балаган, чтобы выйти в другую дверь на улицу Сен-Дени.
Эшалот поплелся за ними.
– Куда же вы, хозяйка? – пробормотал он в тот момент, когда помощник доктора Самюэля уже открыл дверь.
– Если тебя спросят об этом, ответь, что я забыла отчитаться перед тобой, – весело ответила вдова.
– Дело в том, что я хотел бы сказать вам пару слов... – начал было Эшалот.
Однако его никто не слушал: парочка быстро удалялась.
– Мы поедем на омнибусе с остановки у храма святой Евстахии? – спросила укротительница.
– Нет, нас ожидает карета маркизы, – гордо произнес Констанс, останавливаясь.
– Эй, сударь! – крикнул он и дернул кучера за полу. – Живо просыпайся и вези нас!
Через несколько мгновений карета тронулась с места.
Что касается Эшалота, то он стрелой помчался к куче соломы, на которой спали Саладен и лев, быстро схватил ребенка и ловко засунул его в сумку, которую повесил себе на шею.
– Я пойду за ними, даже если это погубит меня! – шептал Эшалот. – Я поклялся посвятить мою жизнь Леокадии, хоть я никогда ей и не понравлюсь, и раз уж я не смог предупредить ее об опасности, мне придется выручать ее из беды.
Когда он вышел на улицу, карета уже исчезла, и Эшалот нехотя вернулся в балаган.
– Ты прав, конечно, чего уж там! – говорил он отчаянно вопившему Саладену. – Не особенно вежливо я тебя разбудил, что правда, то правда. Но не мог же я оставить тебя рядом со львом? Конечно, господин Даниель довольно-таки старый и дряхлый, однако он тоже иногда хочет есть. А что если ему вздумалось скушать кусочек младенчика? Тьфу, ну и дурак же я! Зачем это я дитя пугаю?
С этими словами Эшалот стукнул себя по лбу.
– И все-таки я уверен, что узнал этого малого из кабачка «Срезанный колос»! – воскликнул он. – Вот если бы на моем месте оказался Симилор, он бы наверняка все сказал: он такой решительный... хотя мог бы и промолчать – если бы ему за это заплатили. Ах! Конечно, я честнее, но он, к сожалению, умнее. Что же делать? Если с Леокадией случится несчастье, я никогда себе этого не прощу!
Эшалот вздохнул и обреченно сел на солому. Он даже не пытался больше успокоить Саладена, который по-прежнему орал в сумке во все горло.
Тем временем кучер, вздрогнувший при имени Джован-Баттиста, вез по заснеженной мостовой карету, в которой находились Констанс и укротительница.
Карета пересекала множество мелких улочек, выехала на улицу Сент-Оноре, и вскоре путники оказались на площади Согласия.
Было еще только пять часов вечера, но в Париже, казалось, давно наступила ночь. Плохая погода разогнала всех прохожих по домам.
Свернув на Елисейские поля, карета быстро достигла улицы Шайо. Там она свернула налево. Очевидно, конечной целью путешествия был квартал, граничивший с горой Трокадеро.
Хотя лечебница доктора Самюэля находилась в черте города, воздух здесь был чист и свеж, как в деревне: неподалеку располагались две небольшие рощицы, которые в то время разделяли Шайо и Йенский мост. Из лечебницы открывался прекрасный вид: с одной стороны на Марсово поле, с другой – на крутые обрывы Трокадеро. Кроме этого, можно было видеть окаймленные деревьями изгибы и форты в Кламане и Медоне.
Несмотря на то, что заведение доктора Самюэля было основано совсем недавно, оно пользовалось у парижан большой популярностью.
Одни приписывали молниеносный успех клиники таланту хозяина; другие же, не отрицая достоинств доктора, полагали, что здесь не обошлось без вмешательства многочисленных влиятельных знакомых владельца заведения.
А некоторые шепотом добавляли, что успеху доктора Самюэля во многом способствовали его своеобразные представления о врачебной этике: будто бы он частенько преступал те границы, за которые не должен выходить честный врач. Однако никаких доказательств этому не приводилось.
Короче говоря, не вызывало сомнений одно: у доктора Самюэля были могущественные покровители.
Хоть Париж и презирает провинцию, на самом деле парижанам присущи все те мелкие пороки, которые приписывают провинциалам. Например, столичные жители всегда завидуют тем, кому удалось быстро разбогатеть.
Конечно, теперь посредственности не удается сжечь талантливого человека на костре, как в средневековье, назвав его колдуном. Также свободомыслящих сограждан больше не побивают камнями под тем предлогом, что они, мол, заключили союз с Сатаной.
Однако камни и хворост – не единственное оружие в руках обывателя. В наше время оно устарело, и его успешно заменила клевета. Уверяю вас: со времен Бомарше эта гидра не стала менее ядовитой.
При ее приближении честные люди затыкают уши и разбегаются. Но достаточно ли этого, и не должно ли в подобном случае презрение уступить место негодованию? Ведь происходит очень печальная вещь: чем упорнее молчат порядочные люди, тем громче становятся голоса всяческих мерзавцев.
Дом доктора Самюэля состоял из трех частей и отдельного нового флигеля, весьма напоминавшего крепость, в которой жил сам хозяин.
В одной части дома содержались помешанные, во второй – обычные больные, а в третьей размещался приют для бедных.
Приют этот был бесплатным. Полковник Боццо-Корона, известный филантроп, и его знаменитый друг, господин де Сен-Луи, наследник престола, сын несчастного короля Людовика Шестнадцатого, оплачивали содержание восьмерых бедолаг из собственного кармана.
Главный вход в лечебницу был временно закрыт: там шел ремонт. По этой причине карета, в которой находились Констанс и его спутница, остановилась у входа в приют. Неподалеку проходила дорога в Батай, по обочинам которой росли деревья.
В пути помощник доктора Самюэля был любезен и весел, и вдова решила, что этот человек ей нравится. Одним словом, когда Констанс и укротительница добрались до своей цели, они уже были на короткой ноге.
Конечно, грусть госпожи Самайу еще не прошла, и она по-прежнему относилась к этому приключению с некоторой опаской и недоверием. Да и как же иначе? Ведь в ее кругу привыкли видеть все новое и неизведанное в черном свете. К тому же в памяти укротительницы время от времени всплывали когда-то услышанные рассказы о кровавых злодеяниях и о несчастных, павших жертвой собственной неосмотрительности...
Однако, с другой стороны, ничто не утешает и не ободряет лучше, чем бурная деятельность.
Не будем забывать и о том, что Леокадия, несмотря на косую сажень в плечах и пудовые кулаки, была женщиной, причем женщиной чрезвычайно тщеславной.
Слушая многословные объяснения своего спутника, не умолкавшего ни на минуту, Леокадия размышляла: «Ну и история приключилась со мной сегодня! Сколько нового я узнала! А если я захочу узнать больше, мне надо будет всего лишь спросить – и мне тут же ответят. И ведь это еще не все! Подумать только: совсем недавно я сидела одна в своей дыре, и у меня не было никаких влиятельных знакомых, а теперь я буду представлена людям, к мнению которых прислушиваются все без исключения.
Конечно, довольно странно, что им понадобилась именно я, – мысленно разговаривала сама с собой укротительница, словно отвечая на чьи-то возражения, – но ведь все произошло по воле моей дорогой Флоретты, которая вспомнила о том времени, когда она еще не была мадемуазель Валентиной. Она доверяет мамаше Лео! Она знает, что, если речь зайдет о Морисе, я не отступлю ни перед какой опасностью. Да и чего мне бояться, в конце концов! Если что-нибудь покажется мне подозрительным, я сумею постоять за себя...»
